Похищенный - Коллинз Макс Аллан (бесплатные версии книг txt) 📗

Элмер Айри, Фрэнк Уилсон и Элиот Несс действительно были сотрудниками федеральных органов, которые арестовали Капоне. Подразделение Элиота, относящееся к министерству юстиции, взяло в тиски финансовые операции Капоне и конфисковало документы, которые Айри, Уилсон и другие чинуши обратили в доказательства его преступной деятельности. Но между человеком министерства юстиции Нессом и парнями из Налогового управления возникли трения: кажется, обе группировки возмущались, что другая присвоила себе чужие заслуги.

– Я рекомендовал, чтобы для ведения этого дела был назначен и направлен на место преступления в Хоупуэлл представитель из Чикагского полицейского управления.

– Зачем?

– Есть признаки, что в этой операции, возможно, замешаны преступные организации среднезападного происхождения. Я подробно проинструктирую тебя перед твоим отъездом...

– Подробно проинструктируешь?! – Я приподнялся на стуле. – Что ты...

– Я уже согласовал этот вопрос с твоим шефом.

– Сэпперстейном?

– Начальником сыскного бюро Шумейкером. И с начальником полиции тоже. И с мэром. Ты отправляешься в Хоупуэлл.

Я вытаращил на него глаза, но ничего не увидел.

– Да... Чудненько. Хоть немного отдохну от этих вокзалов. Возможно, эта командировка хорошо повлияет на мою карьеру. Но почему я?

Элиот пожал плечами:

– Тебя много хвалили в газетах в связи с делом Голдберга.

Я фыркнул:

– Ну конечно. Я тогда укокошил двух парней, и к чему это привело? Женщину отпустили, дело закрыли, и кто знает, сколько ее соучастников гуляют на свободе.

Элиот с назидательным видом погрозил пальцем; он был старше меня лишь на год, но имел дурную привычку обращаться со мной, как с ребенком.

– Нейт, ты вернул ребенка матери. И неважно, что эта мать является гражданской женой бутлегера. Сломлена банда, занимавшаяся похищением людей с целью выкупа, а ребенок вернулся домой целым и невредимым. Именно это теперь нужно общественности.

– Да мне же просто повезло.

– Везет только хорошим полицейским. Об этом деле узнала вся страна, и когда, разговаривая вчера с Линдбергом по телефону, я сообщил ему о твоем приезде, он воспринял эту новость с большим воодушевлением.

Мой скептицизм угасал, на смену ему приходило возбуждение.

– Но Элиот... почему ты предложил меня?

Его лицо осталось строгим и непроницаемым.

– Я не доверяю Айри и Уилсону, то есть я не доверяю их суждениям. Они хорошие следователи, только когда изучают бухгалтерские книги... но они не знают улицы, как знаешь ее ты.

– Ну, спасибо, но...

– Ты вот в чем должен отдавать себе отчет, Нейт. Мое предложение послать тебя туда было с энтузиазмом встречено в различных кругах.

– Но почему, черт возьми?

Он пожал плечами.

– Разные люди хотят, чтобы ты поехал туда по разным причинам.

– Например, каким?

Элиот перечислил их по пальцам.

– Линдберг хочет этого потому, что для него ты своего рода полицейский-герой, который спас ребенка. Я, посылая тебя туда, преследую свои цели. Но... в управлении есть люди, которые хотят, чтобы ты поехал туда, потому что считают, что в случае чего с тобой всегда можно будет договориться.

Я начал испытывать раздражение и переменил положение на стуле.

– И все из-за того, что когда-то я...

Он поднял руку.

– Нейт, я знаю. Дело Лингла помогло тебе стать сыщиком в штатском. Но оно также преподнесло тебе урок, которого ты не ожидал. Я полагаю, ты до сих пор носишь браунинг, которым твой отец...

После секундного замешательства я кивнул.

Он вяло улыбнулся.

– У меня мало связей среди полицейских, Нейт. Ты один из немногих людей в чикагской полиции, кому я могу доверять. Я уверен в тебе, а те люди, которые думают, что тебя можно купить за десять долларов, ошибаются.

– Ты чертовски прав, Элиот, – сказал я. – Для этого потребуется по крайней мере сто долларов.

Он не знал, улыбнуться ему или нет, и просто покачал головой.

– Нам пора, – сказал он, вставая. – Я хочу, чтобы ты послушал, что скажет Снорки.

Тюрьма графства Кук находилась в Вест-Сайде недалеко от места, где я дежурил раньше, в Боханке, квартале, куда мэр Сермак переместил и тюрьму, и суд графства. Его честь сделал это, как он заявил, «для развития недвижимости в районе». Это было самым откровенным заявлением, которое когда-либо делал чикагский мэр.

Помощник начальника тюрьмы Джон Домен отвез нас в железном лифте на пятый этаж, и мы оказались перед массивной, огороженной железной решеткой дверью, на которой была надпись: «Секция». Домен повернул два раза тяжелый ключ в замке, открыл дверь, и мы увидели решетку, за которой находилась огромная, светлая, забетонированная комната – камера Альфонса Капоне; камера, которая свободно могла вместить пятнадцать человек, тем более что учреждение это было ужасно перенаселенным. Снаружи у решетки лицом к камере сидел дежурный с дубинкой на ремне.

Я много лет жил в королевстве Снорки и теперь с некоторым волнением приближался к тронному залу монарха, хотя он и был сделан из бетона и стали.

Капоне, который был не в серой тюремной робе, но в синем фланелевом костюме и коричневой рубашке без галстука, играл за столом в карты с единственным своим соседом по камере – маленьким, симпатичным молодым человеком лет девятнадцати. Когда мы поднимались в лифте, Домен поделился с нами, что Капоне дали сокамерника, чтобы он проводил с ним время за игрой в мяч и карты. Теперь, когда я глядел на этого субтильного белокожего паренька, выражение «игра в мяч» обретало для меня новый смысл.

– Несс! – воскликнул Капоне, поднялся и подошел к решетке с протянутой громадной рукой.

На лице Элиота появилась слабая ироническая улыбка, когда он пожимал руку, просунутую через решетку.

– Мы не обижаемся друг на друга, правда? – проговорил Капоне с обезоруживающей улыбкой.

– Разумеется, – сказал Элиот.

Капоне отнюдь не был гигантом, как предполагали многие, кроме того, как и его противник Элиот Несс, он был гораздо моложе, чем думали люди: ему было, пожалуй, тридцать два или тридцать три года. Однако плечи его были широкими, как у спортсмена, а голова круглой, как тыква. Его полное лицо создавало обманчивое впечатление – толстым он не был.

Что меня действительно поразило, так это его глаза: зеленовато-серые, маленькие, круглые и сверкающие, наполовину скрытые черными густыми бровями, сходящимися на переносице.

Его большие мускулистые руки смотрелись очень эффектно, когда он положил их на прутья решетки, однако ноги его в черных кожаных туфлях с острыми носками были маленькими, почти изящными.

– Есть какие-нибудь новости? – с озабоченным видом спросил Капоне.

– Что тебя интересует, Аль? – ответил Несс встречным вопросом.

– Ребенок!

– Никаких.

Капоне скорбно вздохнул.

Я стоял позади Несса, возле сидящего охранника. Элиот не представил меня, и Капоне не обращал на меня никакого внимания. Да и зачем мне было вмешиваться в разговор старых приятелей?

Кроме того, мне было весело от мысли, что Капоне, возможно, принял меня за Неприкасаемого [3].

– Поймите, мистер Несс, я не прошу, чтобы мне делали уступки. Если я ничего не смогу сделать для этого ребенка, бросьте, черт возьми, меня обратно в тюрьму.

– По-моему, ты и так в тюрьме, Аль.

– Послушайте, я знаю, как вы ко мне относитесь. Но если меня выпустят отсюда, я дам любую подписку, какую попросят. Если, конечно, они заинтересованы в том, чтобы ребенок вернулся к родителям.

Капоне старался, чтобы его беспокойство за судьбу Чарльза Линдберга-младшего прозвучало искренне, но слова его больше походили на угрозу.

– Можете сопровождать меня, Несс, если хотите. Не отходите от меня ни днем ни ночью, пока мы не вернем ребенка родителям.

– Кроме тебя и меня, никого не будет, а, Аль?

– А сюда я пришлю своего младшего брата, который останется в тюрьме вместо меня до моего возвращения. Неужели вы думаете, что я предам своего родного брата и оставлю его здесь? Я не сделаю этого, хотя мне бы очень хотелось сбежать от великого Элиота Несса!