Ад в тихой обители - Дикинсон Дэвид (книги бесплатно без TXT) 📗

Сообщество историков, как понял Пауэрскорт, не отличается единством и братской любовью.

— Но были же наверняка протестовавшие в самих обителях? Что стало с ними?

— Увы, — сказал Брум, — их всех казнили. Нам теперь трудно выяснить количество сопротивлявшихся, поскольку письменных свидетельств почти нет. Кое-кто из непокоренных монахов северных аббатств пытался укрыться на юге, в тамошних монастырях. Всех истребили.

Пока Энн с Патриком сидели в гостинице «Георг и пилигримы» за скромным ланчем, погода была прекрасная, но стоило им двинуться на скалы, поднялся ветер. Окружавшие городок скалистые вершины вздымались на три с половиной сотни футов.

— Нас, младших школьников, возил сюда учитель истории, — рассказывал Патрик, взбираясь по ведущей на скалу тропинке. — Когда-то здесь вместо полей сверкала водная гладь — Авилонское озеро кельтских легенд. Мы заранее выучили наизусть отрывки из «Королевских идиллий» [41], чтобы декламировать их на вершине.

— Что-нибудь еще помнишь, Патрик? — спросила Энн, беря руку, протянутую ей на крутом участке извилистой тропы.

Патрик старательно насупился. Сильный порыв ветра взлохматил его шевелюру. Похоже, дело шло к дождю.

это, Энн, король Артур говорит в своем последнем походе, где-то вот тут, где мы сейчас.

«Предсмертная речь британского монарха» — мысленно перевел журналист «Смерть Артура» на язык заголовков «Графтон Меркюри».

— Чудесно! Почитай еще.

Остановившись, Патрик потер наморщенный лоб.

— Что-то не вспоминается. Может, наверху вспомню. Если, конечно, у тебя, Энн, еще не пропало желание туда карабкаться. Промокнем до костей. Или нас вообще сдует этим ураганом.

— Нет уж, мы не отступим! — сказала Энн и, пригнувшись под сильным ветром, ускорила шаг в направлении маячившей на скале маленькой церкви.

Последнюю сотню футов они одолевали полчаса. Полил дождь. Ветер то стихал, то опять хлестал прямо в лицо. Перебираясь через гряду камней, Энн поскользнулась на мокрой траве, но упрямо продолжала восхождение. Шумящий вихрь раскачивал деревья, клоня ветки до самой земли. Головы было не поднять, только виделась тропка под ногами и слышались крики птиц, встревоженных вторжением в их горное царство. Небо затянули тяжелые тучи. Патрик шепотом чертыхался. Зато Энн веселило это приключение под шквалистым ливнем.

Наконец они добрались к вершине и тому, что осталось от древней маленькой часовни. Указав патетично вскинутой рукой на лежащую внизу долину, Патрик прокричал сквозь бурю:

И вдруг Патрика осенило — сейчас! Вот прямо сейчас сделать предложение. Забылись сонеты Шекспира и любовная лирика Джона Донна, забылись собственные нежные слова, придуманные перед сном на узкой жесткой койке, забылись хлопоты насчет подходящей обстановки. Сейчас или никогда. Он повернулся к ней. Лицо ее было мокрым от дождя, волосы слиплись и растрепались, нарядное платье забрызгала грязь. Но милые зеленые глаза сияли.

— Энн, выйдешь за меня замуж? — крикнул он, пересиливая шум ветра.

— Еще одна цитата из Теннисона? — крикнула она в ответ.

— Цитата из Патрика Батлера, любовь моя. Из сочинения, созданного в эту самую минуту, на этом самом месте и от всей души.

Энн Герберт стиснула его руку.

— Конечно, выйду, Патрик! Почему ты так долго не спрашивал?

Они обнялись, губы их соединились. Счастье хлынуло в сердце, подобно потокам заливавшего их ливня. И тут у Патрика возникло видение. Он, усмехнувшись, вздохнул. Что ж, ему, видимо, всегда будут видеться газетные заголовки.

«Помолвка комптонских влюбленных на скалах Гластонбери».

18

— Здесь у меня, лорд Пауэрскорт, заметки лишь по двум вопросам относительно упразднения монастырей, — сказал Джарвис Брум, доставая с полки две толстые тетради.

Детектив позавидовал студентам, которым достался столь живой, энергичный педагог.

— Конечно, — продолжал историк, — аббатства сложно было оставить в прежнем положении, ведь большинство обителей прямо или косвенно подчинялись Риму, то есть потенциально были некими вражескими крепостями на территории страны. Но главное, самое главное, — деньги. Генрих Восьмой на склоне лет очень нуждался в них, а доходы монастырей, с их землями, с их собственностью, значительно превышали королевские. Под предлогом искоренения католических рассадников греха король получал возможность набить свою казну и, поделившись конфискованной добычей, купить покорность многих сквайров, которым религиозная реформа, быть может, нравилась не больше чем монахам. Полагаю, тогда в Англии произошло крупнейшее после завоевания норманнов перемещение капиталов.

Пауэрскорту хотелось бы узнать детали насчет конкретных монастырей. Сохранялась надежда, что речь дойдет и до этого.

— Я непременно отвечу на любые вопросы человека, столь терпеливо внимающего моим рассуждениям о дряхлой старине, — словно читая мысли сыщика, сказал Брум. — Упомяну лишь один важный исторический эпизод. В тысяча пятьсот сороковых годах на западе Англии — возможно, кстати, с участием жителей Комптона — разгорелся новый мятеж, обозначаемый как «Бунт ревнителей молитвы». Бунт против принятия нового сборника молитвенных церковных текстов, отсюда и название. Вновь выступив под флагом «пяти ран Христовых», мятежники двинулись по дорогам и окружили Эксетер, так что властям непросто было собрать войска для подавления. Поход этот, как и более ранний «Святой марш», потерпел крах. Три тысячи восставших были изрублены. Хотя даже после этого небольшие мятежи еще долго вспыхивали по всей стране. Однако для своей первой книги я ограничился исследованием периода до восшествия на престол Марии Кровавой и потому мало знаю о сопротивлении тех лет.

Откинувшись на стуле, Джарвис Брум стал поправлять высившиеся на его столе стопки старинных томов.

— Чрезвычайно вам благодарен, мистер Брум. Пару вопросов, с вашего разрешения?

— Пожалуйста.

— Это ужасно прозвучит, но не могли бы вы подробней пояснить, каким образом казнили бунтовщиков?

— Что ж, — сказал Брум, — вступая в битву, будь готов погибнуть, как солдат на поле брани. Казнили в основном тремя способами.

Однако даже здесь пресловутые «три», невольно отметил Пауэрскорт.

— Во-первых, жгли привязанных к столбу еретиков. Казнь, давшая повод для знаменитой предсмертной реплики епископа Латимера его сотоварищу, священнику и богослову по имени Николас Ридлей, когда оба уже стояли на костре в Оксфорде: «Утешься и возрадуйся, наставник Ридлей! Мы сейчас загоримся такой свечой во славу Господа, которую в Англии уже никогда не потушить». Сэр Томас Мор [42], вы знаете, без восторга относился к сожжению еретиков. Сам он отправил на «пламенную» встречу с Творцом всего несколько грешников.

— Я всегда задавал себе вопрос, — сказал Пауэрскорт, — не виделись ли людям, стоявшим среди дымных языков костра, картины преисподней, не думалось ли им, что в этом адском пламени сгорают все надежды на небеса?

— Подозреваю, что по мере угасания земной жизни вера их пылала все ярче. Но этого нам не дано знать.

— А второй способ?