Помпеи - Харрис Роберт (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Она принесла в жертву Сабазию змей и освежевала их, чтобы погадать на их внутренностях. Я присутствовал при этом.
Ему вспомнилось пламя, горящее на алтаре, дым, поблескивающие руки, запах благовоний, дрожащий голос сивиллы — высокий, почти нечеловеческий; таким же точно голосом вопила та старуха, сына которой он скормил муренам. Это представление невольно вогнало Амплиата в трепет.
— Она видела город — наш город — много лет спустя. Может, спустя тысячелетие, может, больше. — Он перешел на шепот. — Наш город был знаменит на весь мир. Наши храмы, наши амфитеатры, наши улицы кишели людьми, говорящими на всех мыслимых языках. Вот что она увидела во внутренностях змей. Дни цезарей минуют, и империя рассыплется прахом, но то, что мы воздвигнем здесь, будет стоять.
Амплиат откинулся на спинку кресла. Он сам почти поверил в свои слова. Попидий перевел дыхание.
— Бирия Ономаста никогда не ошибалась, — сказал он.
— И она все это повторит? — скептически поинтересовался Голконий. — Она позволит нам воспользоваться пророчеством?
— Позволит, — заверил его Амплиат. — И повторит. Я хорошо ей заплатил.
Тут ему послышался какой-то звук. Он поднялся с ложа и вышел в сад. Фонтан, питающий водой плавательный бассейн, был сделан в виде нимфы, выливающей воду из кувшина. Звук повторился. Амплиат подошел поближе и услышал слабое журчание. А потом из кувшина потекла вода. Струйка ослабела, почти иссякла — а потом начала набирать силу. И Амплиата охватило потрясение перед лицом разбуженных им таинственных сил. Он подозвал магистратов.
— Вот видите?! Я же говорил! Пророчество истинно!
Раздались возгласы радости и облегчения, и даже Голконий позволил себе мимолетную улыбку.
— Это хорошо.
— Скутарий! — крикнул управителю Амплиат. — Принеси кваттовири нашего лучшего вина — да хоть кокубинского! Ну так как, Попидий, кто пойдет сообщать толпе эту весть, ты или я?
— Иди ты, Амплиат. Мне необходимо выпить. Амплиат прошел через атриум к парадной двери, жестом велел Массаво отпереть и встал на пороге. На улице собралось около сотни человек — его людей, как нравилось думать Амплиату. Он вскинул руку, призывая собравшихся к молчанию.
— Вы знаете, кто я такой, — выкрикнул он, когда ропот толпы стих, — и знаете, что мне можно доверять!
— Это почему? — крикнул кто-то сзади. Амплиат проигнорировал этот выпад.
— Вода снова пошла! Если вы мне не верите, как этот наглец, можете сами пойти посмотреть на фонтаны и убедиться. Акведук починен! И сегодня сивилла Бирия Ономаста во всеуслышание провозгласит великое пророчество. Жаркому лету и нескольким подземным толчкам не напугать Помпей!
Несколько человек разразились радостными возгласами. Амплиат лучезарно улыбнулся и помахал толпе рукой.
— Доброго вам дня, граждане! Возвращайтесь к своим делам. Salve lucrum! Lucrum gaudim!
Он отступил в вестибюль.
— Брось им немного денег, Скутарий, — прошипел он, все еще сохраняя улыбку на лице. — Только смотри не переусердствуй. Так, чтобы им хватило на выпивку.
Амплиат немного помедлил, слушая, как люди, дерущиеся из-за монет, восхваляют его щедрость, потом направился обратно в атриум, радостно потирая руки. Да, исчезновение Экзомния нанесло удар по его самообладанию — этого он отрицать не мог. Но он уладил возникшие трудности за какой-нибудь день, фонтаны вновь наполнились водой, а молодой акварий мертв или вскорости умрет. Чем не повод для праздника? Из гостиной донесся смех и звон бокалов. Амплиат хотел уже обойти бассейн и присоединиться к магистратам, но тут он заметил под ногами трупик птицы. Он копнул его носком сандалии, потом наклонился и подобрал птицу. Тельце было еще теплое. Красная шапочка на макушке, белые щеки, черные с желтым крылья. На месте глаза — капелька крови.
Щегол. Комок пуха и перьев. Амплиат взвесил его на ладони — какая-то смутная мысль шевельнулась в отдаленном уголке его сознания, — потом стряхнул трупик на землю и быстро зашагал по лестнице, ведущий в сад его старого дома. Кот заметил его приближение и стрелой метнулся в кусты, но Амплиат вовсе не собирался гнаться за ним. Его внимание было приковано к пустой вольере на балконе у Корелии и к закрытым ставнями окнам ее комнаты.
— Цельзия! — рявкнул Амплиат, и жена тут же кинулась к нему. — Где Корелия?
— Она заболела. Я оставила ее поспать...
— Приведи ее! Живо!
Он подтолкнул жену в сторону лестницы, а сам развернулся и кинулся в свой кабинет.
Это невозможно...
Она бы не посмела...
Амплиат понял, что дело неладно, в тот самый момент, когда он с лампой в руках склонился над столом. Это была старая уловка, перенятая им у прежнего хозяина — волосок, прикрепленный поверх ящика стола и позволяющий узнать, не шарили ли здесь чьи-то любопытствующие ручки, — старая, но вполне действенная. А еще он дал всем понять, что распнет любого раба, если решит, что ему нельзя доверять.
Волоска на месте не было. А когда Амплиат извлек из сундука ларец с документами, оказалось, что свитки тоже исчезли. Амплиат на миг застыл, встряхнул ларец, словно фокусник, забывший продолжение фокуса, а потом запустил ларцом в стену. Тот с грохотом разлетелся на части. Амплиат выскочил во дворик. Жена уже открыла ставни в комнате Корелии и теперь стояла на балконе, спрятав лицо в ладонях.
Корелия въехала в город через Везувиевы врата, на площадь перед зданием резервуара. Гора осталась у нее за спиной. В фонтанах снова появилась вода, но напор был слабым, и отсюда, с самой высокой точки города, было хорошо видно облако пыли, повисшее над Помпеями. Над красными черепичными крышами витал обычный дневной гул.
За все то время, пока они огибали Везувий и пересекали равнину, Корелия ни разу не пришпорила лошадь. Ей больше незачем было торопиться. Она направилась вниз по склону, к большому перекрестку. Политий трусил следом. Девушке казалось, что глухие стены домов окружают ее со всех сторон, словно темница. Все те места, что радовали ее в детстве — потаенные водоемы и цветущие сады, лавки с их дешевыми украшениями и тканями, театры и шумные бани — все это умерло для нее и обратилось в прах. Корелия заметила гневные и обескураженные лица людей, толпящихся у фонтанов и подставляющих свои кувшины под скудные струйки воды, и снова подумала об акварии. Рассказ Аттилия о его жене и ребенке не шел у нее из головы всю обратную дорогу.
Она знала, что Аттилий прав. От судьбы не уйдешь. И теперь, приближаясь к дому отца, Корелия не испытывала более ни гнева, ни страха. Она просто была полумертвой от усталости, жажды и ощущения грязи. Возможно, такова будет вся ее дальнейшая жизнь: тело будет заниматься будничной рутиной, а душа — витать невесть где. Корелия увидела впереди толпу, куда большую, чем обычное сборище прихлебателей, ждущих часами, лишь бы добиться у ее отца какой-то милости. И вдруг собравшиеся словно принялись отплясывать какой-то чудной, нездешний танец — прыгать, протягивая руки, а потом падать на колени и шарить по мостовой. Лишь через несколько мгновений Корелия сообразила, что это они собирали брошенные деньги. Это было очень в духе ее отца: эдакий провинциальный Цезарь, старающийся купить любовь толпы, уверенный, что он поступает как истинный аристократ, и не замечающий собственной напыщенности и вульгарности.
Презрение в душе Корелии вдруг сделалось сильнее ненависти, и мужество ее окрепло. Она обогнула дом и подъехала сзади, со стороны конюшен; на стук копыт выскочил пожилой конюх. Когда он завидел хозяйскую дочь в таком растрепанном виде, у него глаза полезли на лоб, но Корелию это не волновало. Она спрыгнула с седла и бросила поводья конюху.
— Спасибо, — сказала она Политию, потом обратилась к конюху: — Позаботься об этом человеке. Проследи, чтобы его накормили и напоили.
Девушка вошла с солнечной улицы в полумрак дома и направилась вверх по лестнице, предназначенной для рабов. Она достала свитки из-под плаща. Марк Аттилий велел ей положить свитки на место и надеяться, что их пропажа осталась незамеченной. Но Корелия решила, что не станет этого делать. Она отдаст их отцу сама, из рук в руки. И скажет, где она была. Пускай знает, что теперь ей известна правда. А потом пусть делает с ней что хочет. Ей все равно. Что может быть хуже той судьбы, что он уже уготовил ей? Невозможно покарать мертвеца.
