Братство рун - Пайнкофер Михаэль (онлайн книги бесплатно полные txt) 📗
Квентину не нужно было раздумывать, даже если мысль о работе в библиотеке Келсо в роли шпиона не вдохновляла его.
— Конечно, дядя, — заверил он его. — Ты можешь на меня положиться.
— Очень хорошо, мой мальчик. — Сэр Вальтер улыбнулся. — Аббату Эндрю и Делларду следует знать, что правда никогда не позволит долго себя скрывать. Рано или поздно она выйдет на свет.
Глава 3
С тихим чавканьем копыта лошадей поднимались из грязи, покрывавшей узкую улицу. Колеса кареты медленно катились по твердому грунту.
Начался дождь, но Малькольм Ратвен все же выехал на прогулку со своей невестой, чтобы показать ей свои владения и земли, простиравшиеся под серыми облаками.
Сквозь плотную завесу дождя Мэри Эгтон сумела разглядеть бледно-зеленые холмы, среди которых петляла дорога. Овцы паслись на лугах; от непогоды они собрались в низинах и тесно прижимались друг к другу.
В пути они почти не разговаривали; Мэри смотрела в окно кареты и делала вид, что ее восхищают просторы ландшафта. В действительности же она старалась избегать разговора с Малькольмом.
Их первая встреча за завтраком прошла далеко не гармонично. Она с таким желанием намеревалась относиться к своему жениху без предубеждения и начать новый этап в своей жизни уверенно, что не могла сдерживаться, когда убеждения, в которые она безоговорочно верила, так легкомысленно подвергались сомнению. Ее увлечение историей и литературой, ее симпатии к простым и честным вещам, ее ярко выраженное чувство справедливости — все это явно не приветствовалось в замке Ратвен. Ни ее будущий супруг, ни его матушка, казалось, не особенно ценили те свойства, которые переполняли Мэри особой гордостью. Их идеалом жены лэрда была не самостоятельная, независимая личность, а безвольное, бескровное существо, всецело подчиняющееся этикету.
Мэри сильно сожалела о том, что случилось, хотя ей причиняло боль не то, что она перечила. На самом деле она хотела сразу после завтра удалиться в свою комнату, чтобы немного побыть одной, но Элеонора настояла на том, чтобы она сопровождала Малькольма во время его поездки. Очевидно, считалось, что Мэри проникнется симпатией к своему будущему супругу, как только она увидит, как велико его состояние.
В глазах Мэри это было подобно оскорблению.
В знатных семействах было много девушек, считавших единственным счастьем в жизни выйти замуж за богатого лэрда, который бы предугадывал всякое их материальное желание по глазам.
Но Мэри была другой, и она старалась изменить саму себя, но ей это больше не удавалось. Она надеялась, что Малькольм Ратвен окажется мужчиной ее мечты, достойным спутником, разделяющим ее желания и вкусы. Она хотела уважать его и беседовать с ним обо всех волнующих ее вещах.
Реальность была совсем другой, горькой и суровой, как погода в этом краю: Малькольм Ратвен был бессердечным аристократом, для которого его положение и владения были всем. Желания будущей жены его совершенно не интересовали.
— Ну, теперь, моя дорогая, — поинтересовался он с превосходной, но отчуждающей вежливостью, — как вы находите? Приятны ли вам мои угодья? Это все принадлежит моей семье, Мэри. Отсюда и вверх до Богнибрэ и вниз до Друмблэр.
— Пейзаж великолепен, — ответила Мэри тихо. — Вот только немного печален, на мой взгляд.
— Печален? — Лэрд поднял тонкие брови. — Как может пейзаж быть печальным? Это же только холмы, деревья и луга.
— Все равно он излучает настроение. Разве вы не чувствуете, Малькольм? Эта страна древняя, очень древняя. Она многое повидала и сохранила в памяти на своем веку. И она грустит.
— О чем же она грустит? — слегка развеселившись, спросил Малькольм.
— О людях, — тихо ответила Мэри. — Вам это не бросается в глаза? На вашей земле нет людей. Она пустынна и печальна.
— Так оно и есть. Мы с большим трудом прогнали весь этот крестьянский сброд с наших угодий. Вы видите овец там, Мэри? Они — будущее нашей страны. Кто не хочет этого признавать, выступает против прогресса и наносит нам всем вред.
Мэри ничего не ответила на это. Она не хотела начинать заново неприятную дискуссию. Вместо этого она выглянула далеко из окна, и к своей радости обнаружила среди серо-зеленых холмов несколько крыш, из труб которых в небо поднимался дымок.
— Там, напротив! — сказала она. — Что это?
— Скучи, — ответил Малькольм с такой интонацией, будто он обнаружил на своем лице фурункул. — Бесполезное нагромождение каменей.
— Мы могли бы туда поехать? — попросила Мэри.
— Зачем? Там нечего смотреть.
— Я прошу вас. Я бы с удовольствием посмотрела, как там живут люди.
— Ну, хорошо. — Лэрд явно не был в восторге от этой просьбы. — Если вы настаиваете, то ваше желание исполнится, дорогая Мэри.
Серебряным набалдашником трости, которую он носил с собой как знак своего благородного происхождения, он два раза постучал о переднюю стенку кареты, чтобы дать знать кучеру, что он должен повернуть на ближайшем перекрестке.
Карета бодро катилась по слегка поднимающейся в гору дороге. Чем ближе карета приближалась к деревне, тем отчетливее просматривались детали сквозь струи дождя.
Это были простые, сооруженные из природного камня строения, уже знакомые Мэри по тем деревням, через которые они проезжала во время своего путешествия. Но крыши домов были покрыты не черепицей, а соломой, и в оконных проемах не было стекол; отрепья из кожи и шерсти висели в них, и нечистоты, грудой лежащие на улице, говорили, что жители страшно бедствовали.
— Я бы с удовольствием избавил вас от этого зрелища, — сказал Малькольм презрительно. — Эти люди живут, как крысы, в собственном дерьме, и их жилища мало отличаются от убогих нор. Но я скоро покончу с этим безобразием.
— Что вы намереваетесь сделать? — поинтересовалась Мэри.
— Я позабочусь о том, чтобы это проклятое захолустье исчезло с карты страны. Уже через пару лет никто больше не вспомнит о нем. Здесь будут пастись овцы.
— Вы собираетесь также очистить деревню?
— Верно, моя любовь. И если вы увидите оборванные создания, живущие в хижинах, то вы согласитесь со мной, что это будет лучше для них самих.
Карета приблизилась к домам, и теперь Мэри тоже увидела фигуры, сидевшие на корточках в проходах в дома. «Оборванцы» не являлось подходящим словом. Жители не носили даже оборванных платьев, на теле у них были лохмотья, лоскуты льна и шерсти, выбеленные и стоящие колом от грязи. Их изнуренные лица и бледная кожа говорили о голоде. Мэри не видела их глаз, потому что как только карета приблизилась, все люди опустили взгляд — и мужчины, и женщины, и дети.
— Эти люди голодают, — сделала заключение Мэри, когда они проехали мимо. От вида нищеты этих людей мурашки пробежали у нее по спине.
— Да, они голодают, — без колебания подтвердил Малькольм, — и по вине своей собственной глупости и неразумности они страдают от голода. Уже неоднократно я предлагал им переселиться на побережье, но они просто не хотят уходить отсюда. И при всем этом того, что эти лентяи выращивают на земле, не хватает ни чтобы наполнить их желудки, ни чтобы заплатить мне подати. Теперь вы понимаете, что я пытаюсь сказать вам все это время? С этими людьми не должно случиться ничего, кроме добра, они приобретут новую родину и получат работу.
Мэри ничего не ответила на это. Карета проехала мимо хижины, чья крыша наполовину провалилась. В проходе стояло двое детей, мальчик и маленькая девочка, одетые в рваные лохмотья, их волосы были спутаны и измазаны.
Карета как раз поравнялась с ними. Мальчик поднял голову. Девочка яростно тянула его за рукав и указывала ему опустить взгляд, но он не сделал этого. Вместо этого робкая улыбка скользнула по его бледному лицу, когда он увидел Мэри, и он высоко поднял свою маленькую руку и замахал.
Девочка в ужасе убежала в дом. Мэри же, которая нашла мальчика очаровательным, ответила ему улыбкой и помахала в ответ. Тут вернулась девочка вместе с матерью. На лице женщины отразился ужас. Она закричала на мальчика и схватила за руку, желая увести его с улицы, но, увидев в карете женщину, приветливо улыбнулась и помахала рукой. Смущенная, она отпустила своего ребенка, и после мимолетного колебания ее сморщенные черты лица расплылись в подобии улыбки. На один миг показалось, словно луч солнца пробился сквозь плотные слои облаков и принес немного света в унылую жизнь людей.
