Амалия под ударом - Вербинина Валерия (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
– Да, – сказал он, когда Саша закончил, – с таким мне еще сталкиваться не приходилось. Вам удалось что-нибудь установить по поводу ночного происшествия?
Саша замялся. Он осмотрел подоконник и карниз и был вынужден констатировать, что неизвестный не мог прийти этим путем. Значит, он явился, как обычно являются все люди, то есть вошел через дверь.
– Дверь не была заперта? – нахмурился фон Борн.
Саша ответил, что Павел Семенович не помнит, но, кажется, он все-таки запер ее вечером. Иначе и не может быть – ведь на его картину уже один раз покушались.
– Пойдемте-ка взглянем на дверь, – перебил его фон Борн.
Дверь, ведущая к художнику, принесла сыщикам сюрприз. Она оказалась снабжена изнутри отличным засовом, который был целехонек и способен был преградить вход на половину Митрофанова любому нежелательному лицу.
– Значит, Павел Семенович все же не запер дверь, – резюмировал фон Борн. – Потому что, если бы он ее закрыл, никто бы просто не смог к нему войти.
– А засов никак нельзя открыть снаружи? – с надеждой в голосе спросил Саша.
Федор Иванович поглядел на Зимородкова загадочным взором, и в бесстрастном лице фон Борна впервые мелькнуло нечто, похожее на оживление.
– Сейчас проверим, – сказал тверской следователь. – Ну-ка, голубчик, зайдите в комнату да закройте засов, а я из коридора попытаюсь отпереть его.
Саша повиновался. Из-за двери послышалась подозрительная возня и какие-то еще более подозрительные шорохи. Наконец фон Борн легонько постучал в дверь, и Саша открыл ее. Федор Иванович убирал в карман какую-то сложную проволочку, и Саша, моментально признавший в ней воровской инструмент, озадаченно уставился на коллегу.
– Вы ведь московский? – спросил Федор Иванович. – А я в Петербурге учился. Хорошо было в столице – не описать! – В его глазах появилось мечтательное выражение. – Да только потом я попал в эти края, а тут, изволите ли видеть, такая глушь, что живьем съедает человека. Провинция, да-с! – Он вздохнул. – Значит, так, Александр Богданович, – перейдя на официальный тон, сказал он. – Снаружи эту дверь при закрытом засове открыть невозможно, можете мне верить. Выводы делайте сами.
Саша досадливо прикусил губу.
– Может, еще раз осмотрим карниз? – предложил фон Борн.
Они осмотрели и подоконник, и карниз, и растущий внизу плющ. Но карниз был слишком узок, и ни один листик плюща не был помят.
– Да нет, по такому карнизу сможет пройти только кошка, но не человек, – со вздохом резюмировал фон Борн. – Нет, голубчик, даже не забивайте себе голову. Тот, кого вы ищете, пришел изнутри дома, а смог он это сделать, потому что растяпа художник забыл запереть дверь. Вот и все.
Сам же растяпа художник в эти мгновения был занят тем, что утешал горько рыдающую Мусю. Бедная Муся плакала так, словно у нее разрывалось сердце. Митрофанов, Амалия, Орест, Евгений и Алеша Ромашкин, примчавшийся из Паутинок, наперебой пытались успокоить ее.
– Мария Ивановна, – говорил Митрофанов, – не плачьте, я сделаю вам другой портрет!
– У-у-у! – стенала в ответ барышня Орлова, уткнувшись лицом в подушку. – Уйдите все, уйдите, оставьте меня! Видеть вас никого не хочу! У-у-у…
– Муся! – мягко сказала Амалия, дотрагиваясь до плеча подруги.
– Не трогай меня! – взвизгнула Муся, отшатываясь. – Пока тебя не было, все было хорошо! А стоило тебе появиться…
– Ну, кузина Мари, это уже некрасиво, – перебил ее Орест. Даже Алеша Ромашкин, всегда защищавший Мусю, казался смущенным.
Амалия молча встала и вышла. Орест бросился вслед за ней.
– Амалия Константиновна!
Он нагнал ее только в саду. Амалия сидела на качелях и, насупившись, смотрела в одну точку.
– Амалия, – сказал Орест, приблизившись к ней, – вам не следует уходить далеко одной.
Амалия подняла на него глаза.
– Знаю, – ответила она со вздохом. – Но сколько еще это будет продолжаться?
Орест устало пожал плечами.
– Ну, когда-нибудь это все равно должно будет кончиться, – отозвался он и осекся, заметив подходящего к ним Полонского.
– Твоя кузина очень расстроена, – промолвил граф, обращаясь к Оресту.
– Расстроена она или нет, это не дает ей права оскорблять людей, которые… которых я уважаю, – возразил князь. – И потом, что случилось? Погиб портрет? Ну, так Павел Семенович сам сказал, что напишет еще один.
Граф поморщился.
– Странно… очень странно, – проговорил он с расстановкой.
– А жизнь вообще странная штука, – возразил Орест. Внезапно он закашлялся, и встревоженная Амалия соскользнула с качелей.
– Давайте вернемся в дом, – попросила она. – Похоже, надвигается гроза.
И впрямь – небо набухло тучами и готово было вот-вот разразиться дождем. Где-то в отдалении проурчал гром.
– Да, лучше вернуться, – сказал Евгений.
* * *
Дождь лил весь день, и только к вечеру немного развиднелось. Выглянуло солнце, и в его лучах капли дождя на листьях засверкали, как драгоценные камни.
Лошадь бежала по лесной тропинке, подчиняясь уверенной руке всадницы. Справа и слева темнели разлапистые ели, а за ними начинались лиственные деревья. Одолев подъем, лошадь оказалась в березовой роще. Белые стволы в лучах заходящего солнца приобрели странный голубоватый оттенок. Внезапно лошадь захрапела и попятилась – на другом конце тропинки показался человек.
– Ну, ну, – недовольно сказала всадница и потрепала лошадь по шее. Та мотнула головой и, недоверчиво косясь на человека, сделала несколько шагов вперед.
– Bonsoir, madame[53], – сказал человек.
– Bonsoir, monsieur[54], – отозвалась всадница с улыбкой. – Охотитесь? – продолжала она уже по-русски, указывая на ружье, которое человек держал в руках.
– Да, мадам, – спокойно ответил он.
– И на кого же? – заинтересовалась всадница.
– На вас, мадам, – любезно отозвался человек.
Удивленная, она сжала поводья, но человек уже вскинул ружье и выстрелил.
Грохот выстрела гулким эхом разнесся по лесу. Испуганные птицы снялись с деревьев, лиса опрометью понеслась к норе, где были ее лисята. Но звук, который так потревожил их всех, больше не повторился.
Глава 19
– Доброе утро, Амалия Константиновна!
Даша раздвинула тяжелые занавески и выглянула в окно. Сад, умытый вчерашним дождем, казался похорошевшим, нарядным, праздничным. Веселый воробышек сел на плечо одной из статуй с незрячими глазами, беззаботно прощебетал что-то на своем воробьином языке и улетел. Вокруг немого фонтана ходил, заложив руки за спину, сердитый Орлов и что-то бубнил себе под нос. За Орловым, не дыша, почти на цыпочках шагал преданный дворецкий, старый Архип, и с готовностью отвечал хозяину, когда тот бросал ему через плечо слово-другое.
– Что слышно в Ясеневе, Даша? – спросила Амалия, зевая и потягиваясь.
– Да ничего особенного, барышня, – отвечала Даша. – Говорят, господа хотят фонтан починять, инженера для этого выписали из самой Твери.
– А, – неопределенным тоном отозвалась Амалия. – А… м-м… больше ничего не стряслось? Все живы-здоровы?
Вообще-то откровенный вопрос прозвучал бы так: «Никого не убили прошлой ночью?», но Амалия, бог весть почему, постеснялась задавать его вслух.
– Да вроде все в добром здравии, – отвечала удивленная Даша.
Умывшись, одевшись и причесавшись с помощью горничной, Амалия отправилась на поиски Муси, с которой она вчера так и не успела помириться. Барышня Орлова сидела за столом и тасовала карты, а на банкетке примостился Алеша Ромашкин и влюбленно глядел на нее. Заметив Амалию, Муся искренне обрадовалась.
– Ой, ты пришла! Как хорошо! Ты научишь меня гадать на картах? Ну, пожалуйста! – протянула она тоном ребенка, который отлично знает, что нашкодил, но хочет, чтобы все об этом забыли.
– Хорошо, – сдалась Амалия. – Научу.
– Нет, правда? – воскликнула Муся. – А я боялась, что ты еще на меня дуешься! Значит, мир?
