Золото гуннов (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (книги онлайн TXT) 📗
— Где он нашел клад, точнее погребение, знаете?
— Знаю. Как-то приводил меня к месту раскопок. Предлагал помочь. Но у меня тогда была работа, и я отказался, боясь потерять скудный заработок, сменив его на призрачный клад.
— И где же это?
— Да на берегу Руды, недалеко от деревни, где проживал Михаил, — охотно пояснил Рудагонов.
— Вам придется показать это место. Это ведь важно не только для уголовного дела, но и для археологов и для историков.
— Покажу, чего не показать.
— Кроме золотых изделий, что еще было найдено, знаете? Хотя бы со слов Михаила Гундина.
— Что-то говорил про какие-то черепки да про кости человека, — пояснил Рудагонов. — Но как-то вскользь. Мельком. Словно, о нестоящем… А сам я этого не видел. Врать не стану.
— Хорошо, — подвела итог данной части допроса Делова. — Здесь более или менее, но понятно. А как сокровища перешли от Гундина к вам?
— Да он их сам же и привез. Сказал: «В городе проще найти покупателя, чтобы продать». Я возражать не стал. Оставляй, говорю, места много. Только после продажи магарыч с тебя. А он в ответ: «Продадим — и заживем, Илюха, по-человечески». Не пришлось, — «погас» Рудагонов и ликом и голосом.
— Почему же?
— Да дух клада, или мертвяк тот, которого потревожил Михаил, являться к нему по ночам стал. Мишка говорил, что костлявыми руками за глотку давил, проклятьями из беззубого рта сыпал, как отрубями из мешка рваного. Глазницами безокими полыхал так, что у Мишки, по его же словам, собственная душа в пятки убегала.
— Игра воображения на почве алкогольного расстройства психики, — заметила Делова, не очень-то поверившая в духа клада.
— Не верите? — вновь оживился Рудагонов. Даже привстал на мгновение со стула, на котором до этого момента тихо сидел. — А зря. Я сам видел на его шее красные поперечные полосы от пальцев. Не по себе становилось…
— Не будем спорить, — прервала его Делова. — Врачи разберутся.
— Дай-то Бог, чтобы разобрались, — не очень-то поверил в силу современной психиатрической медицины Рудагонов. — Пока что-то не очень… Вот с моими травмами справились… хоть и не быстро, но справились. Подлатали, подштопали — и на выписку. А с ним все возятся и возятся… Однако улучшений никаких. Наоборот, все хуже и хуже бедному Гуннявому. Слышал, не жилец. Извел его дух. Полностью извел. Раньше мог литр водки выпить — и хоть бы хны! Ни в одном глазу. Крепкий был. Теперь же — живой скелет, — посетовал Рудагонов.
«А он и не туп и не глуп, — подумала о допрашиваемом Делова, слушая его исповедь. — При нормальных условиях был бы вполне заурядным гражданином страны… мужем… отцом… дедом. Со своим человеческим достоинством, со своей жизненной философией… Впрочем, мог, да не стал. Как и многие…» Вслух же спросила об ином, более важном для расследуемого дела:
— Скажите, Илья Матвеевич, когда вы познакомились с Подтурковым Петром и Задворковым Иваном?
— А тогда, когда вместе с Гундиным покупателей на клад искали. Гундин тогда только болеть начинал, но еще держался. Тогда и познакомились.
— Оба?
— Оба. Я и Гундин. Только Гундина вскоре «скорая» забрала — и в «Сапожок». Отбывая, он завещал продажу клада мне. Интересное дело: сходил с ума, а о попытке разбогатеть не забывал, — философски заметил Рудагонов. — И дела вести с этими проходимцами пришлось уже мне одному, — посетовал печально. — Причем не столько для себя, как для того, чтобы на вырученные за клад деньги вылечить Михаила. Но эти жулики так все обставили, что я остался и без сокровищ, и без обещанных денег. Подсунули мне так называемую «куклу». А я тогда на радостях, да еще будучи выпивши, сразу подвоха не углядел. Толстые пачки банкнот в блестящих банковских упаковках не только глаза мне застлали, но и ум последний. Когда же разобрался, то увидел аккуратно нарезанную бумагу, с двух сторон прикрытую настоящими банкнотами.
— Лучше бы они тебе фальшивые подсунули, тогда бы можно было привлечь их за фальшивомонетничество, — вслух поделилась следственными заботами Делова, не оставляя ни на секунду свой компьютер. — А так… — добавила неопределенно.
— Может, так было бы и лучше… — не стал спорить покладистый то ли свидетель, то ли подозреваемый, то ли потерпевший. — Поверите, нет ли, но с эти кладом, впрямь головой свихнулся. И что лучше, что хуже — совсем не понимаю…
— От «кукол» что-нибудь сохранилось? — не надеясь на положительный ответ, все-таки спросила Делова.
Выяснение всех обстоятельств дела было ее прямой профессиональной обязанностью. А обязанности она выполняла добросовестно. Оттого и стала без «мохнатых» лап родственников и постельных процедур с руководством следователем по важным делам. До последнего времени, когда все более или менее приличные места в милиции начали отдаваться по родственникам да знакомым, такое еще случалось. Замечали старание — и продвигали далее по службе, давали расти.
— Да нет, что вы… — отмахнулся обеими ладонями то ли от вопроса, то ли от самого настырного следователя Рудагонов. — Денежки я истратил, а бумага ушла на растопку печки. Хорошо горела, — вздохнул грустно он.
— Я так и подумала, — констатировала с сожалением Делова, веря в искренность слов допрашиваемого, что случалось не очень часто.
— Поняв, что меня «надули», провели как мальчишку, я к ним, — рассказывал далее Рудагонов. — А они: «Знать ничего не знаем, ведать не ведаем. Ты все получил сполна» — и суют мне под нос расписку с моей подписью. А в расписке написано, что я все деньги, 600 тысяч рублей, получил и претензий к ним не имею. Я вскипел и говорю: «Пойду в милицию и заявлю». Они в ответ так меня в четыре руки отмолотили, что мне было уже не до похода в милицию. Тут, как говорится, дай Бог выжить.
Рудагонов вздохнул. На этот раз как-то тихо и обреченно. Впрочем, возможно, и доля облегчения была в этом вздохе: человеку дали возможность выговориться, не носить в себе тяжесть, отравляя ее содержимым сознание и душу.
— Я знаю, что перед законом и государством я виноват, — продолжил он свое повествование по собственной инициативе, не дожидаясь вопроса следователя. — Но, хотите верьте, хотите нет — ваше дело — деньги я искал уже не для себя, а для несчастного Михаила.
«Неплохой ход, — мысленно отметила эти слова допрашиваемого следователь по важным делам. — Даже если он говорит все это сейчас не совсем искренне. А если искренне, то суд это обязательно примет во внимание, как смягчающее вину обстоятельство. Да и следствие тоже, — тут же поправила она себя. — До суда оставим его под подпиской о невыезде».
— Хотя, по правде сказать, вначале я, конечно, тоже хотел малый кусочек от большого пирога и для себя урвать, — откровенно каялся неудавшийся кладообладатель и бизнесмен Рудагонов. — Что было, то было. Но потом, когда Михаил оказался в психушке, думал о том, как ему помочь. Для него деньги добыть уже мыслил…
— А вы знали, что любые клады необходимо сдать государству? — задала контрольный вопрос Делова.
Как ни симпатичен ей был допрашиваемый, но профессионализм требовал свое. И профессионализм сработал, скорее, автоматически, чем по разумению.
— Знал, конечно. Пусть не досконально, всего лишь по слухам, но знал, — не стал запираться и юлить, как уж на сковородке, Рудагонов. — Только, товарищ следователь, бес сильнее нас бывает…
«Разве только бес бывает сильнее… — подумала Делова. — Еще и обстоятельства, и судьба, и пристрастия, и человеческие слабости, и многое другое. К тому же бесов можно молитвой приструнить, а обстоятельства или пристрастия — ничем».
Когда допрос был окончен, Рудагонов спросил:
— Теперь арестуете?
— Об этом еще рано думать, — не стала она обнадеживать его раньше срока. — Пока же вот вам чистый лист бумаги, пишите заявление о привлечении к уголовной ответственности Подтуркова и Задворкова за причинение вам телесных повреждений.
— Может, не стоит? — замялся Рудагонов. — Их и так Бог накажет…
— Стоит, еще как стоит, — проявила твердость Ольга Николаевна. — Ибо ненаказанное зло порождает новое, более тяжкое. А когда последует божье наказание, неизвестно. Бог терпелив к людским порокам… Так пусть же своевременным станет государственное наказание.
