Государевы люди - Ильин Андрей (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
И все дружно заржали. Потому как и впрямь смешно было — каторжане тюремного надзирателя за начальником тюрьмы приглядывать отряжают!
И по всеобщему веселью и смешливым взглядам надзиратель сообразил, что не иначе как над ним подтрунивают. И обиделся.
— А вот я счас вас, господа политические, по камерам разведу и более оттеда не выпущу! — грозно хмуря брови, сказал он.
— Ну что ты, — миролюбиво приобнял надзирателя кто-то из заключенных. — Зачем так-то?.. Мы не сегодня-завтра к власти придем и, может статься, тебя начальником тюрьмы сделаем! Или самим министром. Зачем тебе с нами ссориться?
— Конечно, сделаем! — радостно загудели все. — Смотри, какой славный парень! А у нас как раз тюремщиков не хватает!
На этот раз никто не смеялся — все, если на них глядел надзиратель, серьезно кивали, хотя сами давились смехом.
Надзиратель, который совсем не прочь был стать начальником тюрьмы, почесал в затылке и миролюбиво сказал:
— Ну тогда ладно, я пойду, что ли, покараулю. Но только вы, господа политические, все ж таки потише!
— Ступай, ступай, голубчик. Мы тебя не забудем!
— Премного благодарен...
И как только надзиратель вышел, вежливо прикрыв за собой дверь, вся камера взорвалась дружным смехом, так, что аж до слез, до колик!
Веселую компанию составили большевики!..
— А вы почему молчите? — вдруг толкнул Мишеля в бок локтем сосед в смешном пенсне на носу.
— А мне, собственно, нечего сказать, — смущенно пожал плечами Мишель.
— Но вы за выступление?
— Не знаю, — честно признался Мишель.
— А вы, простите, к какой партии принадлежите? — поинтересовался у него другой, притиснутый к нему сосед.
— Никакой. Я в партиях не состою.
— Так, батенька, нельзя! — пожурил его сосед в пенсне. — Нынче Петроград захлестнул революционный поток и, того и гляди, всю страну затопит! Посреди никак невозможно — утопнете. Надо обязательно к какому-нибудь берегу прибиваться.
— Что там у вас, Анатолий Васильевич? — вдруг, привлекая всеобщее внимание, обратился к соседу Мишеля Троцкий.
И все разом повернулись к ним.
— Да вот, товарищ все никак определиться в своих политических пристрастиях не может!
— А, так это вы?.. — обрадовался Троцкий. — Вы с ним поосторожней, товарищ Луначарский, вы не глядите, что он такой скромный, он меня так в шахматы разуделал!..
— Так вы в шахматы играете? — оживился Луначарский.
— Ну не так, чтобы... — засмущался Мишель. Хотя на самом деле играл неплохо, по крайней мере, лучше всех в своем сыскном отделении.
— Это он скромничает, — сказал Троцкий. — Раза выиграть мне не дал!
— Тогда, будьте любезны, зарезервировать за мной партейку, — попросил Луначарский. — Буду крайне вам признателен!
Мишель кивнул.
— И за мной тоже, — крикнул еще один революционер, тот, что сидел на корточках напротив. И представился: — Антонов-Овсеенко. Вы уж меня запомните, голубчик...
— Э-э нет, батенька, так не честно, только после меня! — возмутился Луначарский. — Я первый!..
Вновь поднялся галдеж, из которого тут же составился шахматный турнир. И сразу же доска нашлась, и все с интересом обступили первую пару игроков. Каждый ход бурно обсуждался.
— Товарищи, товарищи, ну нельзя же так! — кричал, отпихиваясь от наседавших со всех сторон болельщиков, Луначарский. — Так невозможно играть!
Но его не слушали, налезая на самую доску.
Он быстро продул свою партию, уступив место следующему, наверное, более сильному игроку.
— Каменев Лев Борисович, — представился тот, протягивая Мишелю руку.
— Мишель Фирфанцев.
— Где изволите служить? — так, между делом, спросил Каменев, расставляя фигуры.
— В полиции. В сыскном отделении, — машинально ответил Мишель, устанавливая последнюю пешку.
И тут же наступила гробовая тишина.
И Мишель почувствовал, как подле него совершенно ощутимо сгустилась и наэлектризовалась атмосфера. И как обступившие доску болельщики подались назад, а многие так и вовсе в сторонку отошли.
Никто не знал, как реагировать на его сообщение.
— Вот так дела! — присвистнул кто-то.
«Ну все — сейчас растерзают», — печально подумал Мишель.
Но растерзать, может, и собирались, да не успели, потому что обстановку разрядил Троцкий.
— Кто?.. Полицейский?.. Из охранного? — крикнул он поверх голов. — Вот так славно! Раньше они нас по тюрьмам да каторгам гоняли, а нынче с нами в одной камере сидят! Да еще в шахматы нас обдирают! — и весело, как-то совсем по-детски, засмеялся.
И тогда уж все засмеялись.
— Я не гонял, — попытался, совершенно стушевавшись, объясниться Мишель. — Я не по вашей части, я по уголовной. По ворам и душегубам.
Но его никто не слушал — все опять веселились!
— Давай, Лев Борисович, не осрамись перед царским держимордой!..
Мишель обыграл всех.
А уж по ходу игры во всем разобрались.
— Вы, батенька, зря так своими должностями козыряете, — сказали ему. — Солдатики, случись они здесь, могли бы, прежде чем разобраться, стрельнуть вас за милую душу. Потому как настрадался народ от вашего брата, жандарма!..
— А за что вас, собственно, сюда посадили? — спросили его из задних рядов.
— Ума не приложу! — честно признался Мишель. — Никакой вины я за собой не знаю. О чем пишу прошения, да только, видно, они до адресатов не доходят.
— Не просить надобно — требовать! — наставительно сказал Троцкий. — А хотите — ваше письмо хоть до самого премьера дойдет?
Все заинтригованно замолчали.
— А что?.. Вот мы его возьмем, да прямо сейчас и здесь всей нашей фракцией подпишем! — озорно предложил Троцкий.
— Верно! — поддержал кто-то. — Пусть увидят, что мы выше личных обид и что хоть даже за полицейского, когда он честный и от временщиков пострадал, ходатайствовать можем!
И тут же все, смеясь и предлагая формулировки, принялись составлять письмо.
Составили. И подписали. Почти все, кроме нескольких воздержавшихся.
Вот как странно все обернулось — за бывшего полицейского каторжане заступились! Да как удачно-то! Потому что месяца не прошло, как зачастили к Мишелю следователи. Да не похожие на гимназистов, без году неделя, милиционеры, а представительные на вид чины. И уж не о том, как он революционеров преследовал, спрашивали, а все больше о его связях с большевиками!
А еще чуть позже явился за ним в камеру караул из трех солдат и офицера.
Брякнул запор, и вот они стоят в дверях, переминаясь с ноги на ногу и оружием бряцая.
— Фирфанцев?
— Я...
— На выход!
— Куда? — спросил, драивший песком миску, Мишель.
Но офицер его ответом не удостоил.
— Побыстрее прошу!
— С вещами?
— Как вам будет угодно!..
Мишель собрался в одну минуту. И вышел в коридор. Где его тут же, словно он особо опасный преступник, обступили солдаты. И по округлившимся, испуганным глазам надзирателя, по тому, как он угодливо суетится подле офицера, понял, что такое здесь случается не часто. Отчего Мишель заподозрил — что дело его плохо.
Все это — офицер, солдаты с примкнутыми к винтовкам штыками, обращение, взгляды — напоминало тот, первый его арест. Но тот — кончился «Крестами».
А этот?..
— Должен предупредить, что при всякой попытке побега либо неповиновения караул будет стрелять! — предупредил офицер. — Шагом марш!..
И куда?
И зачем?
И чем все на этот раз закончится?..
Ох... видно, недобрую службу сослужили ему господа большевики!..
Глава 43
— Ну? — с надеждой спросил Мишель-Герхард-фон-Штольц.
— Он обещал, — кивнула Ольга и замялась. Но все же нашла в себе силы спросить: — Только скажи... Скажи, что это нужно не кому-нибудь, а тебе!
— Конечно — мне. Вернее, нам! — ответил ей Мишель.
И она ему поверила, потому что ему невозможно было не поверить!
И уже ничего больше не говоря, протянула какую-то, сложенную в несколько раз, бумажку. На которой была проставлена цифра. С рядком нулей.