Нюансеры (СИ) - Олди Генри Лайон (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Страсть.
Роман, будто спичка на ветру, вспыхивает и гаснет. Удовлетворив тщеславие, поручик обменивается кольцами с другой женщиной. У соперницы нет артистического таланта, зато есть богатое приданое.
Ноябрь восемьдесят первого.
Холод, слякоть, свинцовые небеса.
«Южный край» за 2-е ноября: «Вскоре предположен бенефис г-жи Кадминой. Талантливая бенефициантка ставит пьесу Островского «Василиса Мелентьевна», которая в течение восьми лет не давалась на провинциальных сценах. Испросив разрешение на постановку этой драмы, г-жа Кадмина, как нам сообщают, озаботилась тщательной ея постановкой, потребовавшей значительных затрат...»
«Южный край» за 4-е ноября: «Бенефис Е. П. Кадминой привлёк многочисленную публику, которая сверху донизу наполнила театр; свободными оставалось несколько кресел. Бенефициантка, как и следовало ожидать, вызвала шумныя овации, выразившыяся в массе подношений, громе рукоплесканий и многочисленных вызовах...»
«Южный край» за 11-е ноября: «...понесла невознаградимую утрату: вчера, в 7 час. 15 м. вечера преждевременно скончалась в полном расцвете дарования артистка Императорских театров Евлалия Павловна Кадмина. Живейшими симпатиями публики артистка пользовалась при жизни, живейшая скорбь провожает её в преждевременную могилу...»
Изменщик-поручик явился на спектакль с невестой. В антракте после первого акта сумасшедшая Евлалия, доведённая до отчаяния знаками внимания, которые мерзавец оказывал сопернице, заперлась в уборной. Коробок фосфорных спичек. Отломанные головки в стакане воды. Выпить залпом.
Уйти играть второй акт.
В середине акта Кадмина потеряла сознание.
Шесть дней врачи боролись за жизнь актрисы. Шесть дней фосфор разъедал ей внутренности. На седьмой день Евлалия Кадмина скончалась.
Два месяца назад сумасшедшей Евлалии исполнилось двадцать восемь лет.
* * *
– Подать ещё чаю?
– Да, с фосфором.
– Что-с?
– Ничего, оговорился. Принесите чаю с сахаром.
– Сию минуту!
Алексеев смотрел в стену. Он нарочно выбрал такой столик в ресторане «Гранд-Отеля», где можно было уставиться в стену, притворившись букой, и думать о своём, не отвлекаясь на яркие типажи посетителей.
Евлалия Кадмина умерла в гостинице «Европейской». Через три года после смерти актрисы гостиницу приобрёл коммерции советник Матвей Кузнецов. Старое название не понравилось Кузнецову, и он назвал гостиницу иначе: «Гранд-Отель».
«Дьявол, – думал Алексеев. – Дьявол прячется в мелочах. Подробности – главное, подробности – Бог. Как узнать, кто скрывается в той или иной мелочи? Дьявол или Бог? Нимб или рога?! Вот, к примеру...»
На кладбище он упал. Уходя от могилы сумасшедшей Евлалии, поскользнулся, сделал неверный, слишком широкий шаг, чуть не порвав себе связки в паху, схватился за ограду могилы Заикиной, но рука, подражая ноге-предательнице, тоже соскользнула с золочёного острия. Алексеев рухнул на колени, плечом врезался в ряд чёрных копий, словно героический воин – в строй врагов. Акробатические кульбиты стоили ему резкой, оглушительной боли. Алексеев вскрикнул, дёрнулся, как в зубоврачебном кресле. Плечо свела судорога, заклинив руку между древками. Чтобы не пораниться об острия, пришлось опереться о надгробную плиту.
Ладонь легла на выбитую в камне фамилию Заикиной.
Когда, охая и кряхтя, Алексеев с трудом поднялся, перчатка была вся в грязи, как если бы он опёрся не о плиту, а прямо о могильный холм, насыпанный по весне после дождя. Чувствуя неясную брезгливость, он сдёрнул перчатку, чуть не вывихнув палец, скомкал, сунул в карман пальто. По счастью, пенсне уцелело – свалилось с носа, но повисло на шнурке. Вернув пенсне на законное место, Алексеев попятился назад, к могиле Кадминой. Поднялся ветер, с памятника актрисы сорвалась снежная пыль, ударила в лицо. Снег набился в рот, у него был странный привкус.
Фосфор, невпопад подумал Алексеев. Спичечные головки. Отплевываясь, он ускорил шаг, побежал, но на выходе с кладбища чудовищным усилием воли унял бег...
До «Гранд-Отеля» он шёл пешком – медленно, по-стариковски, стараясь угомонить разгулявшееся сердцебиение. При его наследственном нездоровье такие волнения – в особенности, пустые волнения! – грозили приступом. Дорога заняла около часа. За эти шестьдесят минут Алексеев шестьсот раз обвинил себя в мнительности, пошлых суевериях, природной глупости. Время от времени он сплёвывал, пытаясь избавиться от вкуса могильного снега.
В ресторане он заказывал уже пятый стакан чая – с той же целью.
– Извольте ваш чаёк-с!
– Благодарю, любезный.
Грязь. Снег. Гадалка в ногах актрисы. Женщина рыдает над одной и плюёт на другую. «На бѐрезі Рыбалка молодѐнький...» Никифор с заступом. Еврей-полиглот. «Das Wasser rauscht, das Wasser fliesst...» Снег. Грязь. Фосфор. Самоубийц не хоронят в освящённой земле. Кадмину удалось отстоять. Если бы умерла сразу – похоронили бы за оградой. Шесть дней адских мучений, и ты уже не самоубийца – «въ результатѣ тяжёлой болѣзни...» Грязь. Фосфор. Снег. «Vous voir, monsieur Alekseev! À bientôt!» Пенсне. Растянутые связки. Картуз. «Извиняюсь, забыл представиться. Лейба Берлович Кантор, разночинец...»
Кантор!
Контора нотариуса. Завещание Заикиной. Подписи свидетелей. Ваграмян Ашот Каренович. Радченко Любовь Павловна. Кантор Лейба Берлович.
«Ещё один вопрос. Свидетель Кантор... Насколько мне известно, лица, не бывшие никогда у Святого причастия, не имеют права свидетельствовать...»
«Он крещёный. Наречён Львом, это сейчас он подписывается Лейбой. Забавная история, я когда-нибудь вам расскажу...»
«Та то ж Лёва! Лёвка, понимать надо! Не боись, Лев Борисыч, сделаем в лучшем виде...»
Сапожник и еврей – свидетели завещания Заикиной. Теперь понятно, отметил Алексеев, откуда он меня знает. И имя, и отчество. Это понятно, другое непонятно. Я вижу, как складывается мизансцена. Вижу, из чего она складывается.
Но какова её задача?
Алексеев не раз выходил на сцену, плохо зная текст роли. В таких случаях он полагался на суфлера. Но ещё никогда он не выходил на сцену, даже не догадываясь, какой спектакль играет. Драма? Комедия? Трагедия? Фарс? Хоть название подскажите, а?! А главное, кто же ты, брат Алексеев – артист или мебель?!
«Маменька говорят, что мы были мебель. А там и выучились, только чуточку...»
Мебель, не мебель, но он боялся признаться себе в главном: пьеса начала его увлекать. Так течение на быстрине увлекает неосторожного пловца.
_______________________________________
[1] В каждой хате пятый угол (укр.).
[2] – Доброе утро! Как поживаете?
– Спасибо, все в порядке. А вы?
– Благодарю, не жалуюсь. Всего хорошего! (нем.)
[3] Юридически не вполне оформленная категория населения. Лицо, не принадлежащее ни к одному из установленных сословий.
[4] Всегда к вашим услугам! (франц.)
[5] – До свидания, месье Кантор!
– До встречи, месье Алексеев! До скорой встречи! (франц.)
[6] Женский голос, средний по высоте между сопрано и контральто. Характерный признак: насыщенность, полнота звучания в «середине» и мягкость, объёмность звучания низких (грудных) нот.
Глава девятая. «РЕЖЬ МЕНЯ, ЖГИ МЕНЯ!»
1
«Помоги беса одолеть...»
Бес! Его козни!
Мишу подбросила невидимая пружина. Он подскочил на топчане: сна – ни в одном глазу. В голове вертелся безумный калейдоскоп. Лопается затылок кассира, эхом отдаётся запоздалое сожаление. Вкус choucroute garnie. Призраки – испуг, растерянность. Сладость малинового варенья; терпкость крепко заваренного чая. Внезапная симпатия к фраеру – товарищу по несчастью, как был тогда уверен Клёст. Глухое раздражение: нет билетов на крымский! Вспышка ярости – в «Астраханской» он чуть не начал палить из «француза» в чёртова кота! Глупый кураж, драка с «тремя богатырями».
