Бледна как смерть - Маунтин Фиона (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений txt) 📗
– В руках она должна держать неувядающие лилии, а не маки, – прошептал Адам ей на ухо, отчего она вздрогнула.
– Почему это?
– «Моя печаль следует за тобой в могилу».
Наташа вопросительно посмотрела на него.
– Язык цветов. Бетани хорошо в этом разбиралась.
Она повернулась к картине, но все мысли ее сосредоточились на других цветах. Букет в Хайгейте. Свежесрезанные маки.
Потом неожиданно она вспомнила о букете, который, по словам Адама, стоял в банке возле дневника в то утро, когда Бетани ушла.
– Какие цветы она оставила тебе?
Она старалась не выдать волнения.
– Фиолетовые, с какой-то травкой и листьями, очень красиво. Составлять цветочные композиции – ее работа.
– Но что это были за цветы, ты не знаешь?
– Я не очень хорошо в этом разбираюсь. Может, узумбарские фиалки.
Он вопросительно посмотрел на нее.
– Я просто так спросила.
Он кивком показал на картину.
– В ней действительно есть что-то тревожное, ты заметила? Она должна была молиться или всматриваться в небеса... Взгляни на этот фаллический символ, указывающий на ее лицо.
Наташа заметила то, чего раньше не разглядела, – солнечные часы на заднем плане имели неправдоподобно непристойный вид.
Она прошла по залу, остановившись возле семейства, обсуждавшего «Офелию».
– Лиззи пришлось лежать в ванне с водой, пока художник ее рисовал. – Мамаша говорила тихо, будто рассказывала сказку на ночь. – Снизу ставили свечи, чтобы вода не остывала, но рисовать приходилось так долго, что все они выгорали и вода становилась такой холодной, что в конце концов бедная девушка заболела пневмонией. Ее отец был очень расстроен и подал на художника в суд.
– И сколько он получил? – спросил маленький мальчик так весело, что Наташа улыбнулась.
– Не знаю точно. Скорее всего, не больше, чем ты смог накопить, складывая карманные деньги. Это было очень давно.
– Почему же она не сказала, что замерзла? – спросила девочка.
– Она не хотела испортить картину.
Наташе раньше никогда не приходило в голову, что картины могут быть более правдоподобными, чем фотографии.
Она оглянулась на Адама, смотревшего на нее из центра зала, и осознала, насколько блестяще он воспроизвел все детали картины в своей фотографии. Платье Бетани запросто могло сойти за то, которое было надето на Лиззи, и Адаму удалось превосходно воссоздать обстановку, вплоть до стеблей камыша, пробивающегося из воды, и ветки дерева, свешивающейся к реке. Можно было вообразить, что он пришел и сел на тот же берег через несколько минут после того, как оттуда ушел Джон Эверетт Миллес.
Бетани, должно быть, стояла на этом же месте, на котором стоит сейчас Наташа, изучая картину, вглядываясь в глаза Лиззи. Похоже, Бет была талантливой актрисой. На фотографиях Адама ей удалось отразить на своем лице то же безысходное страдание.
Или, что более верно, ей даже не пришлось притворяться.
На табличке возле картины можно было прочесть множество названий трав и цветов, с пояснениями, почему Миллес так много внимания уделил выбору растений и что символизирует каждое из них. Так, ива – покинутая возлюбленная; крапива, разросшаяся меж ее ветвей, – боль; ромашки около правой руки Офелии – невинность; анютины глазки, плавающие поверх платья, – неразделенная любовь.
Цепочка фиалок вокруг шеи – смерть в молодом возрасте.
Обычные фиалки, а не узумбарские. Но, может, зимой, нельзя достать ничего, кроме этих комнатных цветов?
Бетани и Адам приходили сюда вместе. Наташа почти ощущала ее присутствие, как будто она стояла между ними. Она была почти уверена, что если повернется, то увидит ее.
Лиззи. Элизабет. Бет. Бетани.
Почему раньше не обратила на это внимания? Может, Бетани вовсе не было ее настоящим именем?
– Ты видишь, они повесили эти картины рядом. – Адам кивнул в сторону картины, висящей над «Офелией».
На полотне был изображен изящный юноша, распростершийся на узком потертом диване, его голова и руки свесились к полу. Он был одет в белую рубашку с оборками и красивые синие шелковые бриджи, что придавало всей картине нездоровый, зловещий серо-голубой оттенок. Рыжие волосы обрамляли его тусклое лицо.
Наташа узнала картину по книге, которая была у нее дома, но все равно подошла и прочитала описание.
«Четтертон», Генри Уоллис.
Томас Четтертон был поэтом, чьи фиктивные средневековые истории, переписанные поддельным почерком на старинном пергаменте, депрессивная жизнь и самоубийство в юном возрасте, увлекали художников и писателей девятнадцатого века. Уордворт называл его «неутомимой душой, измученной собственной гордыней».
Если Бетани была здесь, она должна была увидеть и прочесть это, и наверняка ее поразили эти два завораживающих прекрасных образа самоубийства...
– Видишь, насколько очаровательна смерть в молодом возрасте, – сказал Адам тихо. – Россетти был одержим идеей земной любви, прерванной ранней смертью, поклоняясь своей возлюбленной, которая на небесах. Как Данте поклонялся Беатриче.
О чем он говорит? Неужели и ему пришла в голову эта мысль?
– Фантазии Россетти воплотились в жизнь. Я часто думаю, не превзошли ли они его ожиданий.
Она остановилась.
Он с силой схватил ее за руку, его пальцы до боли сжали ей запястье.
– Я кое-что хотел тебе сказать.
– Отпусти меня. Мне больно.
Он отпустил ее руку. Наташа отошла и села на скамейку, потрясенная, старясь сохранять дистанцию, глядя прямо перед собой.
Именно в этот момент она заметила небольшую акварель, висящую слева от «Офелии». Это был рисунок Тернера, изображавший Мост Вздохов в Венеции.
Джейк Ромилли снял Бетани в Оксфорде, под мостом с таким же названием. Возможно, эта идея появилась у него здесь. Возможно, они все вместе приходили сюда. Бетани, Адам, Джейк Ромилли.
Должно быть, Адам проследил ее взгляд.
– Мост Ватерлоо иногда называют Мостом Вздохов, потому что на нем совершается много самоубийств.
Она посмотрела на него. Потом вспомнила разговор, который только что состоялся между ними. Адам указал на возможную причину соседства этих трех картин, объяснил, почему прелестная акварель, изображавшая мост, висит возле картин, на которых нарисованы убившие себя люди.
Но она не могла отделаться от мысли, что Адам знает об оставленной Бетани записке. Он знает обо всем.
Все это было ловушкой, своего рода уловкой. Он играл с ней, играл жестко и отвратительно, и она никак не могла понять зачем.
До нее донесся голос Адама:
– Когда я пришел сюда с Бетани, она кое-что сказала мне.
Дело в том, что прерафаэлиты считали, будто дьявол имеет женскую природу. Красивая женщина разрушает и уничтожает мужчин, которые любят ее. Бетани тогда сказала:
«Именно это происходит у меня с тобой. И я ничего не могу с собой поделать. У меня больное сердце».
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Давай уйдем отсюда. – Следуя указателям, Наташа спустилась в цокольный этаж, где должны были находиться кафе и ресторан. Она выбрала кафе, надеясь, что здесь их обслужат быстрее. Они с Адамом заказали по бутылке пива, которые получили сразу же.
Адам открыл крышки.
– Как ты думаешь, что она имела в виду?
Она посмотрела на него.
– Понятия не имею.
Но при этом думала об ореоле тайны, которым себя окружала Бетани, о ее внезапном уходе. Что же все-таки она скрывала...? По всему выходило, что она не доверяла Адаму, но, быть может, если за исчезновением Бетани стоит какая-то тайна или преступление, кроме него в этом замешан еще кто-то? Если, конечно, он не настолько умен и это не было еще одной ложью, еще одним ходом в игре.
– А ты уверен, что ее уход не был шуткой?
Он отклеил от бутылки уголок влажной этикетки очень осторожно, как люди обычно снимают ценники с подарков, – так, чтобы не осталось липкого пятнышка.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Я просто хотел, чтобы ты это знала, вот и все.
