Данте. Преступление света - Леони Джулио (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
— Здравствуйте, мессир Дуччо! — приветствовал секретаря Данте.
Бросившийся ему навстречу лысый человечек почтительно поклонился и отложил в сторону пачку листов, которые подшивал.
— Чем могу служить?
— Вы знаете все, что творится в этом городе. Кто продает, а кто покупает, как и чем занимается.
Секретарь с довольным видом зажмурился и ухмыльнулся.
— Вы любезно преувеличиваете мою осведомленность. Гильдии с их системой регистров гораздо осведомленнее меня. Хотя я, конечно, и фиксирую в общих чертах все происходящее… Так я помогаю взимать налоги, — подмигнув поэту, пояснил Дуччо. — Ведь торговцы только и думают о том, как бы уклониться от их уплаты.
Оглядевшись по сторонам, Данте убедился в том, что комната секретаря обставлена очень скромно странной мебелью совершенно непонятного происхождения. В качестве письменного стола Дуччо, использовал переделанный церковный пюпитр. Стулья в комнате тоже были совершенно разношерстные. И эти скромные помещения хранили в себе память обо всем происходившем во Флоренции.
— Что вам известно, мессир Дуччо, о некоем ученом по имени Арриго из Ези, с некоторых пор проживающем у нас в городе?
Секретарь закатил глаза с таким видом, словно узрел на потолке нечто невероятно интересное. Потом он зажмурился и стал повторять одними губами имя философа. Поэту показалось, что Дуччо мысленно листает страницы хранящегося у него в голове архива.
— Арриго из Ези. Да. Он философ, — через некоторое время пробормотал секретарь, — и не очень давно прибыл к нам со стороны Франции. У него с собой почти ничего не было, и он заплатил лишь маленькую пошлину за имевшиеся при нем книги и писчую бумагу. Он попросился в приют доминиканцев при церкви Санта Мария Новелла. Взамен он время от времени дает уроки в доминиканской школе.
— Вы уверены, что у него с собой больше ничего не было? Никаких ценностей?
Дуччо снова зажмурился:
— У него была при себе одна странная штуковина. Сборщики налогов никак не могли понять, какой пошлиной она облагается, и пришли ко мне за советом. При философе находился ящик с каким-то колесом и маленькими стеклянными предметами.
— Что-что?! — воскликнул Данте.
— У него было деревянное колесо. По крайней мере, так мне описал этот предмет начальник караула. А точнее, не совсем колесо… Постойте-ка! — хлопнув себя ладонью по лбу воскликнул секретарь и стар рыться в пачке бумаг у себя на столе.
— Смотрите! — проговорил он, вытащив из пачки один лист. — У меня ничего не пропадет. Вот донесение стражи с описанием непонятного предмета!
Данте увидел на бумаге грубое изображение двух концентрических восьмиугольников.
— Видите, что-то вроде колеса, как я и говорил!
— И что же Арриго сказал страже?
— Да ничего. Он сказал, что это нужно ему для научных занятий.
Не отрывая глаз от рисунка, Данте погрузился в размышления.
— Очень странно! — воскликнул Дуччо.
— Что «странно»? — встрепенулся поэт.
— Странно то, что Арриго приютили доминиканцы.
— Чего же тут странного?
— Вы что, не знаете монахов? Арриго в молодости был послушником во францисканском монастыре при брате Илии Кортонском — ученике Святого Франциска. Неужели вы не знаете о том, как не любят друг друга францисканцы и доминиканцы? Интересно, почему Арриго не поселился при монастыре Санта Кроче?
— Действительно, почему?
Оторвав от земли глаза, которые он потупил, невольно подражая окружавшим его монахам, Данте решительно направился к последней келье, из которой доносился знакомый ему голос.
Перед незамысловатой кафедрой, возвышавшейся на трех ступеньках, стояли две скамьи, на которых сидело человек шесть учеников — по большей части послушников с выбритыми тонзурами. Восседавший на стуле Арриго что-то нараспев читал из толстого, украшенного миниатюрами фолианта, покоившегося на пюпитре. Философ громко и медленно произносил слова текста.
Он делал это, подчеркивая значимость каждого отдельного слова, придавая ему скрытый, загадочный и таинственный смысл.
Данте сразу узнал текст. Арриго читал «Бытие» — повествование о начале Творения. Присев на край одной из скамеек, поэт внезапно узнал худую фигуру Бернардо, склонившегося над своими восковыми табличками и что-то быстро на них писавшего. В какой-то момент, увидев Данте, Бернардо быстро сложил таблички и кивнул ему в знак приветствия.
Тем временем урок Арриго подходил к концу. Философ кое-что процитировал из трудов отцов Церкви, подробнее всего остановившись на одном отрывке из Латтанция [41]. Потом Арриго повелел ученикам приготовиться к диспуту на следующем занятии. Когда ученики уже поднялись на ноги и готовились покинуть помещение, философ внезапно снова заговорил.
— Мне бы хотелось, чтобы вы в следующий раз объяснили, каким образом Бог сотворил свет в первый день Творения, а звезды и остальные светила — лишь в четвертый, — спокойно сказал он.
Данте протолкался к кафедре среди уходивших учеников.
Арриго захлопнул фолиант, поднял глаза и тут же воскликнул:
— Мессир Алигьери! И вы, Бернардо… Как я рад, что вы нашли время послушать мои сбивчивые рассуждения! Пойдемте на улицу! Здесь так душно… Там же, в прохладной тени, мы сможем с вами приятно побеседовать.
Втроем они вышли во двор и остановились под сенью навеса, опиравшегося на колоннаду, состоящую из тонких двойных колонн. В центре двора был разбит цветущий сад, разделенный на отдельные участки, где монахи выращивали лекарственные травы для монастырской аптеки. В одном из углов двора пышное мандариновое дерево простерло к колоннаде свои длинные ветви. Рядом с ним журчал фонтан.
Склонившись над струей, Арриго стал жадно пить воду.
Тем временем Данте повернулся к историку:
— Не ожидал застать вас на занятии, посвященном первым дням Творения. Мне казалось, что вас больше интересует история нынешних дней.
— Наши дни — не что иное, как последствие самых первых дней. Ведь каждое живое существо в зрелом возрасте являет собой лишь развитие своих младенческих форм. Поэтому-то меня и интересует далекое Творение, — с уклончивым видом сказал Бернардо.
— Мне кажется, вы идете по стопам великого Аристотеля, — ответил с легким поклоном Данте. — Похвально. Но разве само Священное Писание не учит нас тому, что не все сотворенное — вечно?
Напившись, Арриго утер губы ладонью и вмешался в разговор:
— Выходит, вы, мессир Данте, поддерживаете тех, кто считает, что Творение не исчерпывается первыми шестью днями, и утверждает, что Господь и позднее с различными целями вмешивался в результаты своего труда?
— Я лишь повторяю слова Писания. Бог прибавил к миру различные вещи. А что вы об этом думаете, Бернардо? — настаивал Данте.
Историк пожал плечами.
— Могу лишь преклониться перед вашими познаниями в области теологии, — сухо ответил он, покосившись на Арриго.
Поэту показалось, что Бернардо в растерянности. Возможно, он пришел сюда, чтобы наедине побеседовать с Арриго, и теперь не знал, что делать.
