Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна (бесплатные серии книг .txt) 📗
Миновали пару крепких, мореного дуба дверей, остановились возле третьей.
Открыв ее, детина отступил в сторону и, пропустив Алексея вперед, шагнул следом за ним. Они очутились в маленьком полутемном вестибюле. Единственное окно было затянуто тяжелой шторой, а свет шел от лампады, горевшей под образами.
Детина плотно прикрыл за собой дверь, открыл вторую, и они вошли в следующую комнату, как понял через мгновение Алексей – это был кабинет хозяина.
Почти все пространство вдоль стен занимали массивные шкафы, забитые толстыми фолиантами. И, судя по блестевшим позолотой темным корешкам, а также нескольким томам с причудливыми бронзовыми и серебряными застежками, которые лежали поверх фолиантов, книги были старинные, дорогие. И вряд ли часто извлекаемые со своих мест.
У окна, прикрытого точно такой же, как в вестибюле, плотной шторой, стояло широкое кресло, также теплилась под образами лампада, воздух был спертый, напитанный запахами старого дерева, кожи и пыли. К тому же в комнате было очень жарко, вероятно, в доме из-за дождей уже топили печи...
Детина слегка подтолкнул Алексея в плечо, и тот прошел на середину комнаты, с удивлением заметив, что она поворачивает вправо, образуя еще одну комнату, ничуть не меньше первой, но более светлую и уютную. Шкафов здесь не было, а вдоль стен стояли низкие турецкие диваны с полосатыми валиками и множеством вышитых яркими цветами подушек. А пол укрывал толстый и столь же яркий турецкий ковер.
В конце комнаты открылась дверь, и на пороге появился коренастый, грузный человек, лет пятидесяти, в коричневом стеганом халате, с фигурными из ярко-желтого шнура петлями. Таким же шнуром были обшиты обшлага рукавов, и из него же связан пояс халата. В буйных, с едва заметной проседью, рыжеватых кудрях вошедшего почти затерялась турецкая феска, а под курносым носом расположились скобкой усы, в дебрях которых Алексей разглядел толстую заморскую сигару.
Мужчина опирался на костыли. Выставив вперед правую, укутанную в клетчатый шерстяной шарф ногу, он на мгновение замер на пороге, окинул Алексея и слугу суровым взглядом и молча проковылял к высокому креслу, притулившемуся к небольшому письменному столу красного дерева, который Алексей поначалу не заметил.
– Никодим Корнеевич, – метнулся к нему лакей, вытянув перед собой руки, словно пытался подхватить впервые делающего шаги дитятю.
– Отойди! Не мешай! – буркнул сердито Кретов, а это был, без сомнения, он, и, перехватив костыли одной рукой, достаточно ловко устроился в кресле, вытянув вперед больную ногу.
Лакей принял у него костыли и поставил их по обе стороны от кресла на расстоянии протянутой руки.
Алексей стоял и наблюдал за происходящим.
Кретов откинулся на спинку кресла, вынул изо рта сигару, взял со стола узкий нож, обрезал ее с двух сторон, вернул сигару на прежнее место и посмотрел вопросительно на лакея.
– Из полиции, – кивнул тот на Алексея и поднес спичку к хозяйской сигаре. Затем затушил спичку о дно пепельницы и уточнил: – От Тартищева.
На это Кретов ничего не ответил, лишь затянулся сигарой, выпустив в воздух струю горьковатого дыма. Лакей ловко подставил Алексею жесткий венский стул и, когда тот сел, почти неуловимым движением выхватил у него из рук шляпу и трость.
Только тогда Никодим Кретов вынул сигару изо рта и, зажав ее между толстыми, словно баварские колбаски, пальцами, откашлялся и низким голосом произнес:
– Принеси выпить, Данила! – и посмотрел на Алексея: – Водку пьешь?
– На службе не пью, – ответил он. – Здесь я на службе.
Кретов хмыкнул, окинул его тяжелым взглядом и спросил:
– Тартищев где?
Алексей пожал плечами:
– Федор Михайлович не докладывает мне о своих занятиях. Но он велел извиниться, что не смог прибыть по вашей просьбе из-за чрезмерно важных дел.
– Знаю я эти дела, – пробурчал Кретов. – Слишком нос дерет ваш Федор Михайлович. Мне его фокусы давно известны. Если б я ногу не сломал, шиш бы он тебя сюда направил. Пришлось бы на Тобольскую в ваш желтый дом самолично тащиться. – Он отбросил сигару и, скривившись, уставился на Алексея. В течение минуты он тщательно обследовал его взглядом и, видимо, остался недоволен, потому что морщился еще сильнее. – Зелен ты больно, – сказал он после паузы и вздохнул. – А дело серьезное...
Алексей промолчал, ожидая продолжения.
Кретов вновь окинул его тяжелым взглядом, пожевал нижнюю губу точно так же, как это проделывала Анфиса, и это было пока единственным сходством между отцом и дочерью, но в равной степени и с той теткой, на которую Алексей загадал желание. Общего с Никодимом Кретовым у них было немного – всего лишь курносый нос да рыжеватые волосы. А вот глазки у купца были и вовсе крошечные, вдобавок скрывались под толстыми, в три складки, веками. Что же касается остальной родни на портретах, то глаза у них были большими и слегка выпуклыми, как у бесстыжей дочери Никодима Корнеевича.
– Когда Тартищев венчается? – неожиданно спросил Кретов.
– В октябре, – удивленно посмотрел на него Алексей.
Кретов крякнул и пристукнул кулаком по столешнице.
– Обскакал меня здесь Федор Михайлович, ох обскакал! Такую кралю себе отхватил!
– А что же вам помешало ее отхватить? – весьма вежливо справился Алексей.
– Не твово ума дело! – рассердился Кретов и сжал руку в кулак, отчего костяшки пальцев побелели. – Шибко зелен еще, чтоб подобные вопросы задавать! Я, может, год вокруг Анастасии Васильевны ходил, все примеривался, с какого бока подступиться, а он раз, без всяких церемоний... И смотри-ка, даже венчаться надумали!
– Вы этот вопрос хотели с Федором Михайловичем обсудить? – продолжал добираться до сути Алексей.
– Нет, не этот! – рявкнул Кретов и недовольно насупился. – Пришлют сосунков, никакого у них уважения к старшим. Так и прут напролом, так и лезут с вопросами!
– Никодим Корнеевич, я убедительно вас прошу изложить свой вопрос, – подчеркнуто сухо произнес Алексей, – я хотя и сосунок, но поблажек по службе не имею. Федор Михайлович отвел на мой визит не более двух часов. Поверьте, у нас слишком много работы, чтобы позволить себе распоряжаться служебным временем по собственному усмотрению.
– Ишь ты как загнул, – усмехнулся Кретов, – служебное время... по собственному усмотрению... Можно подумать, что у меня амбар времени и делами своими я не занимаюсь. Шалишь, брат! Всякому разговору свое время! Вот скажи, Анфиска моя к тебе приставала?
– Анфиска? – Алексей сделал удивленное лицо. – Какая еще Анфиска?
– Ну, значит, приставала, – покачал головой Кретов, – вот же несносная девка. Уже единожды замуж сходила, мужика под кресты уложила, а теперь нового подавай. Ты смотри, она только с виду дура дурой, а так на любого верхом сядет да еще аллюром по кочкам пустит.
– Но я как-то... – Алексей пожал плечами, чувствуя, что краснеет. – Я не...
– Да ладно тебе, – неожиданно добродушно рассмеялся Кретов, – не бери в голову. – И тут же заинтересованно посмотрел на него. – Что закраснелся? Али прежде бабы на тебе не висли?
– Дело не в этом, просто я...
– А то женись на Анфиске, – перебил его Кретов. Маленькие глазки весело блеснули. – Я приданое хорошее дам, а помру, все тебе отойдет, конечно, если Анфиска вусмерть не заездит. Шальная она у меня!
– Простите, Никодим Корнеевич, но в ближайшие пять лет я жениться не собираюсь.
– А ты не зарекайся, – усмехнулся Никодим Корнеевич, – выходит, не встретил еще свою зазнобу. А как встретишь, так про клятвы и обеты даже не вспомнишь, да и про свою службу наверняка забудешь!
– Обычно я не бросаюсь словами, – вздернул подбородок Алексей, – и к тому же я сюда пришел не обсуждать мои планы на будущее, а по другому поводу. Мне поручено выяснить, что вас тревожит и почему вы решили обратиться в полицию!
Кретов, набычившись, несколько раз пыхнул сигарой, потом зажал ее между пальцев и погрозил Алексею:
– Но-но, указывать мне вздумал! Щенок!
