Синдикат - Коллинз Макс Аллан (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗

– Именно так.

Он затянулся марихуаной, задержав в себе дым, потом заговорил, и было полное впечатление, что он говорит, тужась в уборной.

– Полагаю, вы ждете, когда я уберусь отсюда...

Махнув обеими руками, он бросил сигарету на пол и растоптал ее. Потом прошел в угол комнаты, где была брошена старая бархатная куртка, надел ее и оставил меня наедине с картинами.

Довольно скоро вошла Мэри Энн с двумя чашками. Она всучила мне их и прошла через комнату дальше в темноту через дверной проем без двери. Я растерянно стоял, балансируя с чашками чая, пока, наконец, не поставил их на верх комодика и, стоя, не отхлебнул из своей чашки.

Мэри Энн вернулась в волочащемся по полу черном кимоно с красными и белыми цветами, перевязанном на талии черным кушаком. При ходьбе полы кимоно распахивались, открывая взору ослепительную белизну ног. Положив руки на бедра, она спросила:

– Как вам понравился Алонсо?

– Намного больше, чем его картины, – ответил я. Она с трудом удержалась от улыбки, а потом сказала:

– А я считаю, что они хорошие.

– В самом деле?

Тут она не сдержала смех.

– Ну, не совсем так. Пойдемте.

Я пошел за ней через дверной проем, который, когда она зажгла наверху свет, превратился в маленький холл с ванной по правую руку и входом в другую комнату впереди, куда она меня и провела.

Это была комната поменьше первой, но достаточно большая для кровати с балдахином. Стены были задрапированы голубыми батиками, потолок тоже. На фоне темно-голубых стен выделялись два столика – ночной и туалетный с круглым зеркалом. На ночном столике стояла маленькая цилиндрическая лампа в стиле арт-деко, и это было единственное освещение в комнате. А единственное окно было выкрашено снаружи чернотой ночи.

– Вы и Алонсо не делите... – Я поискал вежливое слово.

– Спальню? – улыбнулась она. – Нет. Почему мы должны ее делить?

Я пожал плечами.

– Вы живете вместе.

– Снимаем мы вместе, – кивнула она. – Но на этом все и кончается.

Я опустился на край кровати и тут же быстро вскочил, но она потянула меня за руку, приказывая снова сесть, и сама села рядом, усмехаясь.

– Бедный мальчик, – сказала она. – Вы в замешательстве...

– Всего-навсего никак не разберусь с Тауер Тауном, так я думаю.

– Алонсо любит парней.

– Хотите сказать, что он голубой.

– Ну да.

– О! И вы просто платите пополам за квартиру, и все?

– Совершенно верно. Эта милая большая квартира – студия. И мы объединились, чтобы ее оплачивать...

– А почему с Алонсо?

– Мы – друзья. Он и актер, и художник. Мы вместе играли в «Дерзких играх». Знаете... такая маленькая театральная труппа.

– А-а...

– Еще чая хотите?

– Нет. Нет, благодарю.

Она взяла у меня чашку и вышла, волоча подол и еще больше сверкая белой кожей.

Я оглядел комнату. В изголовье под пологом висела бледная электрическая луна с человеческим лицом. Она была выключена.

Мэри Энн вернулась в комнату, села рядом.

– А вы тоже это зелье курите? – спросил я, указав жестом на другую комнату.

– Марихуану? Нет. Я даже не пью. Я выросла в порядочном доме; мы такого рода вещей и близко не видали, и я никогда этим не интересовалась, только один раз попробовала.

– Но вы позволяете ему этим заниматься?

– Алонсо не пьет.

– Я имею в виду – курить марихуану.

– Да, я не возражаю. Алонсо не наркоман, как вы думаете. Он курит изредка, для расслабления. Когда рисует или перед тем, как идет... в общем, поискать себе «подружку».

– И он... приводит приятелей сюда?

– Иногда. Но обязательно говорит мне, если собирается привести. Я могу оставаться в своей комнате и учить тексты, если я задействована в пьесе, или просто-напросто читать, или спать.

– И вас не беспокоит то, что делается за стеной?

– С какой стати?

У меня не было ответа на этот вопрос.

– Живи своей собственной жизнью – вот девиз, принятый здесь, – объяснила она. – Живи, а не только существуй.

– Сейчас многие люди и простое существование находят достаточно трудным. Она молчала.

– Приятно было побывать в вашей спальне, – продолжал я. – Вы красивая девушка, и это кимоно красивое, и чай вы приготовили вкусный. Но я по-прежнему не собираюсь больше разыскивать вашего брата.

Я ожидал, что при этих словах она на меня набросится с кулаками, но этого не случилось.

– Я понимаю, – сказала она довольно холодно.

– Тогда зачем вы меня сюда привели?

Она наконец немного рассердилась, но только чуть-чуть.

– Не подкупить вас, если вы так думаете. В городе масса других детективов...

– Это правда, и некоторые более крупные агентства могут искать вашего брата по всей стране, если вы дадите для этого «бабки».

– Я психологически связана с братом.

– Что?

– Мой психиатр говорит, что большинство проблем у меня связано с тем, что я из близнецов. Я чувствую свое несовершенство из-за того, что потеряла брата.

– Вы ходите к психиатру?

– Да.

– И он говорит, что вы чувствуете свое несовершенство из-за того, что вам недостает брата?

– Нет. Это я так сказала. Он же говорит, что большинство моих проблем связано с тем, что я из близнецов.

– Каких проблем?

Она пожала плечами.

– Он не сказал.

– А почему вы к нему ходите?

– Алонсо посоветовал.

– Почему?

– Он думает, что я стану лучше как актриса, если вступлю в контакт со своим примитивным подсознанием.

– Это теория Алонсо, не психиатра?

– Да.

– И сколько стоит психиатр?

– Немало.

– И все-таки, сколько?

– Пять долларов в час.

Я как на угли сел: пять долларов за час! Я для нее снизил срою ставку с двенадцати долларов в день до десяти – ради нее, потому что мне было жалко страдающую молодую актрису, пытающуюся устроиться в большом городе, – и за пять дней прочесал все Гувервилли и эту проклятую Северную Кларк-стрит с ее ночлежками, а она платит пять долларов за час какому-то шарлатану с Мичиган-авеню!

Она сказала:

– А почему вы так разъярились из-за этого?

– Из-за чего?

– Что я хожу к психиатру. Почему вы из-за этого так вышли из себя?

– Только потому, что на ночь глядя насмотрелся на тьму-тьмущую небритых лиц, вот и все.

– Не понимаю.

– Люди продают яблоки на перекрестках и Бога благодарят, если заработают доллар в день, а вы пять баксов пускаете на ветер из-за какой-то чепухи.

– Это жестоко.

– Возможно. В конце концов, это ваши пять баксов. Можете делать с ними, что хотите.

Она ничего не ответила, разглядывая свои руки, сложенные на коленях.

– Выступая на радио, вы, похоже, хорошие «бабки» делаете, – добавил я.

– Неплохие, – согласилась она. – И я могу еще попросить денег из дома, если будет нужно.

Мы посидели некоторое время молча. Я сказал:

– В самом деле, не мое это дело, что вам делать со своими деньгами. Парни, торгующие яблоками на перекрестках, – это не ваша вина... И ваши пять баксов не решат проблемы. Забудьте, что я вам наговорил. Как я уже сказал, я увидел слишком много небритых лиц, пока бродил по Гувервиллям, разыскивая вашего брата.

– Думаете, что я живу одними пустяками, ведь так?

– Я не знаю. Мне Тауер Таун не нужен. Вся эта свободная любовь, о которой вы тут толкуете, кажется мне не очень правильной.

Она, поддразнивая, улыбнулась.

– Вы охотнее за нее заплатите, не правда ли? Я тоже улыбнулся – против желания.

– Я не это имел в виду.

Она поцеловала меня. Долгим поцелуем, и, между прочим, очень сладким. Губы у нее были нежные. Теплые. Губная помада возбуждала.

– Ты вкуснее, чем засахаренные яблоки, – сказал я.

– Возьми еще кусочек, – ответила она, и я поцеловал ее, а мой язык скользнул в ее рот, что, казалось, ее удивило, но понравилось – она проделала то же самое с моим ртом.

Кимоно соскользнуло с ее плеч, а мои руки – на ее прохладное, белоснежное тело. Оно было нежным, – как и ее губы, – но в то же время мускулистым, почти как у танцовщицы. Груди у нее были небольшие (но приятно заполнили ладони) с маленькими девичьими сосками и ободком вокруг размером с монету.