Левиафан - Акунин Борис (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗

– Значит, по-вашему, Ренье сам организовал небольшой пожарчик и, воспользовавшись паникой, заткнул профессору рот? – задумчиво произнес Гош.

– Да, черт подери, да! Шевелите же мозгами! Улик мало, я знаю, но еще двадцать минут, и «Левиафан» войдет в пролив!

Однако комиссар все еще колебался.

– Арест капитана в открытом море – это бунт. Почему вы приняли на веру сообщение этого господина? – он мотнул подбородком в сторону психованного баронета. – Ведь он вечно несет всякую чушь.

Рыжий англичанин презрительно усмехнулся и посмотрел на Гоша, словно тот был какой-нибудь мокрицей или блохой. Ответом не удостоил.

– Потому что Ренье давно у меня на подозрении, – скороговоркой произнес русский. – И потому что история с капитаном Клиффом показалась мне странной. Зачем лейтенанту понадобилось так долго вести телеграфные переговоры с пароходством? Получается, что в Лондоне ничего не знали о несчастье, произошедшем с дочерью Клиффа? Кто же тогда прислал телеграмму в Бомбей? Дирекция пансиона? Вряд ли она так подробно осведомлена о маршруте «Левиафана». А не послал ли депешу сам Ренье? В моем путеводителе написано, что в Бомбее не меньше дюжины телеграфных пунктов. Отправить телеграмму с одного на другой в пределах города – это же так просто.

– И за каким лешим ему понадобилось посылать такую телеграмму?

– Чтобы завладеть кораблем. Он знал, что после подобного известия Клифф не сможет продолжать плавание. Спросите лучше, зачем Ренье пошел на такой риск? Не из глупого же честолюбия – чтоб недельку покомандовать пароходом, а там будь что будет? Версия одна: чтобы отправить «Левиафан» на дно, вместе с пассажирами и командой. Следствие подобралось к нему слишком близко, круг сжимается. Он не может не понимать, что полиция так и будет сидеть на хвосте у всех подозреваемых. А тут катастрофа на море, все погибли, шито-крыто. Можно спокойно отправляться за ларцом с камнями.

– Но он погибнет вместе с нами!

– Нет, не погибнет. Мы только что проверили – капитанский катер готов к спуску на воду. Это маленькое, но крепкое суденышко, которому и шторм нипочем. Там припасены и вода, и корзина с провизией, и, что особенно трогает, даже саквояж с вещами. Скорее всего, Ренье собирается покинуть корабль сразу после входа в узкий пролив, откуда «Левиафану» уже не выбраться. Пароход не сможет развернуться, и даже при остановленной машине течение все равно отнесет его на скалы. Кто-то, может, и спасется, благо берег недалеко, а все пропавшие будут сочтены погибшими.

– Нельзя быть такой тупица, мсье полицейский! – вмешался штурман. Мы и тактеряли много времени. Меня будил господин Фандорин. Говорил, корабль идет не туда. Я хотел спать, посылал господин Фандорин к черту. Он предлагал пари: сто фунтов против одного, что капитан ошибся курс. Я думал, русский сошел с ума, все знают, что русские очень эксцентричные, я зарабатываю легкие деньги. Поднялся на мостик. Все в порядке. Капитан на вахте, рулевой у штурвала. Ради ста фунтов я все же незаметно проверял курс и весь потел! Но капитану ничего не говорил. Мистер Фандорин предупредил, что нельзя ничего говорить. И я не сказал. Желал спокойная вахта и уходил.

С тех пор, – штурман посмотрел на часы, – прошло двадцать пять минут.

И добавил по-английски что-то явно нелестное для французов вообще и французских полицейских в особенности. Гош понял только слово frog. [25]

Еще секунду поколебавшись, сыщик, наконец, принял решение. И сразу преобразился, движения стали быстрыми, стремительными. Папаша Гош не любит брать с места в карьер, но уж если разогнался – подгонять не придется.

Наскоро натягивая пиджак и брюки, он сказал штурману:

– Фоке, приведите на верхнюю палубу двух матросов. С карабинами.

Помощник капитана пусть тоже придет. Нет, не надо – некогда все заново объяснять.

Сунул в карман свой верный «лефоше», а дипломату протянул четырехствольный «мариэтт».

– Умеете обращаться?

– У меня свой, «герсталь-агент», – ответил Фандорин и показал компактный, красивый револьвер, каких Гошу раньше видеть не приходилось. И еще вот это.

Молниеносным движением он вытащил из трости узкий и гибкий клинок.

– Тогда вперед.

Баронету Гош решил оружия не давать – мало ли что псих выкинет.

Втроем они быстро шагали по длинному пустому коридору. Дверь одной из кают приоткрылась, выглянула Рената Клебер – поверх коричневого платья накинута шаль.

– Господа, что вы топочете, как стадо слонов? – сердито воскликнула она. – Я и так из-за этой грозы уснуть не могу!

– Закроите дверь и никуда не выходите, – строго сказал ей Гош и, не останавливаясь, подтолкнул Ренату внутрь каюты. Не до церемоний.

Комиссару показалось, что и дверь каюты №24, где проживала мадемуазель Стамп, чуть дрогнула и приоткрылась, но к месту ли было придавать значение пустякам в столь ответственный момент?

На палубе в лицо ударили дождь и ветер. Пришлось кричать – иначе друг друга было не расслышать.

Вот и трап, ведущий к рулевой рубке и мостику. У нижней ступеньки уже дожидался Фоке. С ним два вахтенных матроса.

– Я же сказал, с карабинами! – крикнул Гош.

– Они в арсенал! – заорал ему на ухо штурман. – Ключ от арсенала у капитана!

Неважно, поднимаемся наверх, – показал жестом Фандорин. Лицо его блестело от капель.

Гош посмотрел вокруг и передернулся: ночь посверкивала стальными нитями дождя, белела пенными гребнями, щерилась молниями. Жуть какая!

Полезли вверх по чугунной лесенке, грохоча каблуками и жмурясь от хлестких струй дождя. Гош поднимался первым. Сейчас он был самым главным человеком на всем огромном «Левиафане», доверчиво несшем свою двухсотметровую тушу навстречу гибели. На последней ступеньке сыщик поскользнулся и едва успел ухватиться за поручень. Выпрямился, перевел дух.

Все, выше только поплевывающие искрами трубы да едва различимые во тьме мачты.

Возле кованной стальными клепками двери Гош предостерегающе поднял палец: тихо! Пожалуй, предосторожность была излишней – море так расшумелось, что из рубки все равно ничего бы не услышали.

– Тут вход в капитанский мостик и рулевая рубка! – крикнул Фоке. Без приглашений капитана входить нельзя!

Гош выдернул из кармана револьвер, взвел курок. Фандорин сделал то же самое.

– Вы помалкивайте! – на всякий случай предупредил сыщик чересчур инициативного дипломата. – Я сам! Ох, зря я вас послушал! – И решительно толкнул дверь.

Вот тебе раз – дверь не подалась. – Заперся, – констатировал Фандорин. – Подайте голос, Фоке.

Штурман громко постучал и крикнул:

– Captain, it's me, Jeremy Fox! Please open! We have an emergency! [26]

Из-за двери глухо донесся голос Ренье:

– What happened, Jeremy? [27]

Дверь осталась закрытой.

Штурман растерянно оглянулся на Фандорина. Тот показал на комиссара, потом приставил палец к своему виску и изобразил, что спускает курок. Гош не понял, что означает эта пантомима, но Фоке кивнул и заорал во всю глотку:

– The French cop shot himself. [28]

Дверь немедленно распахнулась, и Гош с удовольствием предъявил капитану свою мокрую, но вполне живую физиономию. А заодно черную дырку в дуле «ле-фоше».

Ренье вскрикнул и отшатнулся, словно от удара. Вот это улика так улика: человек с чистой совестью так от полиции не шарахается, и Гош уже безо всяких колебаний схватил моряка за ворот брезентовой куртки.

– Рад, что известие о моей смерти произвело на вас такое впечатление, господин раджа, – промурлыкал комиссар и гаркнул свое знаменитое на весь Париж. – Руки выше ушей! Вы арестованы!

От этих слов, бывало, падали в обморок самые отпетые парижские головорезы.

У штурвала полуобернувшись застыл рулевой. Он тоже вскинул руки, и колесо слегка поехало вправо.