Комитет Тициана - Пирс Йен (читать полную версию книги .txt) 📗
Флавия подождала, пока он не скрылся из вида, а потом, с большой неохотой и все еще дрожа, принудила себя вернуться в дом. Вот уж чего она хотела меньше всего и прекрасно сознавала, что поступала непрофессионально и неэтично. Она была итальянкой и не имела права совать свой нос в расследование убийства француза на французской территории — не могла ни осматривать, тем более трогать руками что-либо на месте преступления.
В этом-то и состояла проблема. Французы накопают улик, но скорее всего не сумеют определить, что из них существенное, если таковое вообще найдется в доме. В обычном случае все было бы прекрасно — через какое-то время информация поступила бы к ним по каналам Женэ. Но Флавия не забыла о неотлагательных бюджетных делах — время поджимало, часы неумолимо тикали. Боттандо требовал решения, от которого зависела и ее собственная работа. В этих обстоятельствах самое разумное было по-быстрому разнюхать, что к чему, пока не наехали местные ищейки и не наложили всевозможные территориальные запреты.
«Разнюхать» — удачное словцо. Флавия прикинула, что до приезда полиции оставалось минут сорок и минут десять до того, как ей сделается дурно. Она взяла себя в руки и, двигаясь очень осторожно, чтобы не нарушить улик и не оставить следов, приступила к неприятному занятию обыска стола Бралля. Он был завален бумагами, но Флавия не нашла ничего интересного, если не считать его ответа колледжу Джонса в штате Массачусетс. Бралль благодарил за приглашение написать отзыв о работе Джеймса Миллера, но отказывался по той причине, что вышел в отставку, и рекомендовал вместо себя Мастерсон. Это уже было известно. Флавия немного подумала, сложила письмо и сунула в сумочку. Так, на всякий случай.
Под столом валялся ежедневник — очень полезное чтиво. В клеточке от третьего октября старческим паучьим почерком было выведено: «Санкт-Галлен». Это они тоже знали. Но подтверждение никогда не помешает. Оставалось выяснить, что Бралль и Мастерсон там делали.
Большая часть граф оставалась пуста. Но после первой записи в четырех последующих клеточках сохранилось напоминание: «Св. Антоний». «Какой неуемный святой, — подумала Флавия. — То и дело возникает в этом расследовании».
Она положила дневник на место и обследовала комнату. Одну стену сплошь занимали металлические шкафы, которые, по-видимому, хранили плоды трудов всей жизни ученого. Заметки и статьи — их было чрезвычайно много. Но с другой стороны, если больше ничего не делать, а только писать, можно накопить немало. Флавия заглянула в первый шкаф: десятки зеленых папок — все организовано разумно и аккуратно: на белых ярлычках содержание подборок. Она провела по ярлычкам пальцем: почти вес папки были посещены живописи и художникам итальянского Возрождения.
Флавия принялась просматривать все подряд. На содержание времени, конечно, не хватало — дай Бог взглянуть на названия. Пустая трата Бремени: даже папки с корреспонденцией Бралля не содержали ничего интересного и ничего не дали. Однако из них она хотя бы выудила оригиналы документов, которые Бралль прислал Бенедетти. Весьма сомнительные, но, может, Аргайлу пригодятся.
На этом терпение Флавии кончилось. Она могла бы бороться с этим запахом, если бы поиски приносили результаты, но в противном случае он стал совершенно невыносимым. Она выбралась обратно в окно, глубоко вдохнула свежий деревенский воздух и стала ждать возвращения Аргайла.
Англичанин, отдуваясь, с трудом взобрался по склону и сообщил, что первым делом позвонил старине Женэ, и тот, добрая душа, пообещал известить Боттандо. И еще он позволил сказать местным полицейским, что сам разрешил Флавии переговорить с Браллем. Иначе ее присутствие могло вывести их из себя и сделать совсем несговорчивыми. Он просил ее позже позвонить и сказал, что если потребуется, подъедет сам. А местная полиция, добавил Аргайл, уже в пути, направляется сюда.
И она явилась, отчего следующие несколько часов стали сплошным кошмаром. Полицейские, узнав, что и в их глухомани случилось настоящее убийство, сначала несказанно возбудились, но затем, когда воочию увидели физические последствия преступления, пылу у них явно поубавилось. Один из полицейских отреагировал точно так же, как и Аргайл. Но за исключением этого, местные сыщики ничем не завоевали сочувствия гостей, особенно после того, как заявили, что не находят свидетельств насильственного характера смерти старика. И лишь после того, как Флавия пригрозила снова позвонить Женэ, ворчливо согласились произвести вскрытие. Однако в отместку проявляли всяческое недовольство по поводу пребывания итальянки во Франции.
Приехали и уехали врачи, тело увезли в карете «скорой помощи», суетились фотографы и прочие официальные лица, которые всегда появляются, когда происходит внезапная смерть, но никто даже не подумал поделиться своими открытиями с гостями. На них обратили внимание всего раз, когда брали отпечатки пальцев. И всячески давали понять, что их присутствие нежелательно.
Флавия не ждала ничего иного и сносила ситуацию с терпением, только отомстила им тем, что рассказала как можно меньше о предмете собственного расследования. Французы не собирались ей помогать, и она не станет.
— Приятно наблюдать международное сотрудничество в действии, — ворчал Аргайл после того, как их отпустили и они устало тащились вниз по склону.
Флавия сердито фыркнула в ответ и попросила:
— Отвези меня обратно в Венецию.
ГЛАВА 12
Они приехали в воскресенье утром до безобразия рано. Однако Боттандо к этому времени уже вернулся из Рима. И пребывал в прескверном расположении духа. Это его душевное состояние проявилось в череде туманных замечаний о необходимости дисциплины в полицейской работе и в неодобрительных высказываниях в адрес тех, кто в разгар расследования позволяет себе каникулы с дружками. Флавия смиренно извинялась, что, собравшись в Южную Францию, не удосужилась поставить его в известность. Но заметила, что им все-таки удалось откопать еще один труп. И категорически не соглашалась с тем, что Аргайл — ее дружок.
А Боттандо ворчливо возражал:
— Я не давал вам указаний искать новые тела. Достаточно было того, что имелось в наличии. Хотя вы хорошо поработали, — нехотя признал он. — Беда в том, что чиновники в Риме опять посходят с ума — подавай им результаты. И все навесят на наше управление. Учтите: если мы не выясним, что к чему, по стенке размажут нас, а не Боволо.
— Значит, дело Мастерсон снова официально открыто?
— О нет, не все так просто, — горько отозвался генерал. — От нас ждут, чтобы мы просто занялись подчисткой, но сколько я ни доказывал, что наши данные не соответствуют выводам Боволо, это ни на кого не произвело впечатления. Я думаю, вот в чем суть: не разберемся с убийствами — докажем свою некомпетентность и сыграем на руку тем, кто хочет с нами разделаться.
Теперь Флавия лучше поняла, отчего так было задето самолюбие ее патрона, но ничем не могла помочь или что-нибудь сообщить, чтобы подбодрить, и только спросила, разговаривал ли он с Женэ.
— Да, и поэтому я здесь. На него по крайней мере можно положиться. Во всяком случае, больше, чем на местную полицию.
— Он вам сказал что-нибудь ценное?
— Единственно, что это определенно убийство.
— Мы это знали и сами.
— Откуда? — поинтересовался Боттандо.
— Джонатан обратил внимание на то, что все двери были закрыты и ни одного ключа с внутренней стороны, — объяснила Флавия.
При этих словах Аргайл принял самый наискромнейший вид.
— Понятно, — хмыкнул генерал. — Но все равно официальное заключение не помешает. И вот вам оно: на случай, если вы не заметили — его задушили. Накрыли подушкой лицо. У убитого в носу обнаружили пушинку или что-то в этом роде. В обычных обстоятельствах Бралля не потрудились бы вскрывать — слишком он был стар. И насколько я слышал, сердчишко у него пошаливало. Но к счастью, ваши настояния и своевременное вмешательство моего приятеля Женэ заставили местных фликов проявить добросовестность. А кроме этого, почти ничего: ни отпечатков пальцев, ни свидетелей — все как водится в этом деле. Все учтено, никаких оплошностей. Смерть наступила седьмого октября плюс-минус день. Ничего себе точность!
