Монаший капюшон - Питерс Эллис (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— О, конечно, я даю слово! — просияв от облегчения, вскричал потрясенный Эдви. — Я и носа не высуну со двора, пока вы не разрешите. Я так вам благодарен!
— Вот и хорошо. Я полагаюсь на твое слово, а ты можешь положиться на мое. Пойми, Эдви, моя задача не в том, чтобы любой ценой повесить это убийство на твоего юного дядюшку или на кого-то еще. Мне необходимо выяснить, кто же на самом деле виновен, и я этим займусь. Теперь ступай. Или нет: лучше я сам отвезу тебя домой, поговорить с твоими родителями тоже не помешает.
Они уехали еще до мессы. Эдви пристроился за спиной Берингара — помощник шерифа был не слишком тяжел, и костлявому пестрому жеребцу ничего не стоило снести двоих. Следом попарно скакали четверо оруженосцев.
Только в середине мессы, когда следовало думать о более возвышенных вещах, Кадфаэль с досадой припомнил, что мог бы попросить Берингара еще кое о чем. Мартин Белкот сейчас наверняка остался без лошади, а приор спал и видел, как бы сбыть Руфуса с рук. Ричильдис была бы рада, достанься конь ее зятю: не надо быть в долгу перед аббатством за его содержание. А Берингар с удовольствием передал бы плотнику коня под предлогом избавления аббатства от последних признаков смуты. Но не это было самое главное. Ведь еще вчера он собирался поискать склянку из-под яда на берегу пруда, да помешал запрет покидать обитель. Надо было попросить Хью обыскать сад — эта мелочь может иметь большое значение. И надо же, о поисках шкатулочки из грушевого дерева договорился, а об этом позабыл. Теперь-то поздно, в город, к Берингару, ему не выйти, упущенного не воротишь. Кадфаэль так досадовал на себя, что даже огрызнулся, когда преданный брат Марк спросил его, чем кончилось дело. Однако Марка это не отпугнуло, и после обеда он последовал за Кадфаэлем в место его обычного уединения.
— Старый я остолоп, — поносил себя Кадфаэль, — такого дурака свалял. Мог ведь устроить так, чтобы за меня сделали всю работу, да еще там, куда мне и не сунуться. Прости, что я сорвал на тебе досаду, — ты здесь ни при чем.
— Но если тебе надо что-то сделать за стенами обители, — рассудительно предложил Марк, — то почему я не могу помочь тебе, как помогал вчера?
— Можешь, конечно, но только я и без этого впутал тебя куда не следовало. И главное, если бы у меня хватило ума, люди шерифа сами бы все сделали, что было бы гораздо лучше. Но вообще-то, — добавил монах, заметно приободрившись, — это не опасно и никакого подозрения на тебя навлечь не может, — надо только снова поискать склянку...
— В прошлый раз, — задумчиво промолвил Марк, — мы сами не знали, что ищем, но надеялись, что это будет не склянка. Жаль, что мы так ничего и не нашли.
— Верно, однако на сей раз это должна быть склянка, если верить добрым предзнаменованиям, а приезд Берингара вместо Прескота что-то да значит. И я скажу тебе, где смотреть.
Так он и сделал, особо обратив внимания Марка на то, что в погожий, пусть даже и слегка морозный денек, южное окошко кухни бывает открыто.
— Ну я пошел, — сказал Марк, — а ты можешь прилечь да поспать со спокойной душой. Глаза-то у меня всяко поострее твоих.
— Не забудь прихватить салфетку, и, если найдешь склянку, заверни ее, но не вытирай. Мне надо будет поглядеть на следы ее содержимого.
Марк вернулся за полчаса до вечерни, когда начали сгущаться сумерки, и высматривать крохотную склянку среди травы и кустов было бы пустой тратой времени. Зимние деньки скоротечны: бегут, точно дни человеческой жизни, когда перевалило за третий десяток.
Кадфаэль, положившись на Марка, продремал в сарае большую часть дня. Отлучаться из обители ему все равно было нельзя, а здесь, как назло, делать было решительно нечего. Но неожиданно он встрепенулся, увидев сквозь дрему, что над ним склонился брат Марк, — худенький, но державшийся прямо и строго, с доброй улыбкой на лице, по которому не угадывался возраст, и которое показалось Кадфаэлю лицом настоящего священника еще тогда, когда монах впервые увидел в этих стенах робевшего, обидчивого паренька. Но стоило Марку заговорить, и его звонкий, молодой голос напомнил Кадфаэлю, что тому всего-то восемнадцать.
— Вставай! У меня для тебя кое-что есть!
Как будто ребенок прибежал поздравить отца с днем рождения и тормошит: «Ты только взгляни! Я это сам для тебя смастерил!»
На колени Кадфаэлю бережно легла аккуратно свернутая салфетка. Брат Марк осторожно развернул ее и показал содержимое с таким смущенным и вместе с тем торжествующим видом, что и впрямь походил на ребенка, напрашивающегося на похвалу. Вот она — маленькая, слегка неправильной формы склянка из зеленоватого стекла, покрытая подсохшими подтеками жидкости, остатки которой еще плескались на донышке.
— Зажги-ка светильник, — попросил Кадфаэль, поднося находку к глазам. Брат Марк усердно завозился с трутом и кремнем и вскоре зажег фитилек в глиняной плошке с маслом, хотя это мало добавило к неяркому свету, проникавшему сквозь солнце. Склянка была закрыта деревянной затычкой, обернутой шерстяным лоскутом. Кадфаэль тут же принюхался к материи — с той стороны, где на склянке виднелись подтеки. Запах был едва уловим, но Кадфаэль знал его слишком хорошо, чтобы с чем-нибудь спутать. Даже на морозце он не выветрился полностью. По наружной стороне склянки тянулся длинный высохший след.
— Это то, что тебе нужно? Я принес то, что ты хотел? — не отставал довольный, но начавший было беспокоиться брат Марк.
— То самое, парень! Эта штуковина таила в себе смерть, смотри: ее можно спрятать в ладони. Она так и валялась, когда ты ее нашел, на этом боку? Гляди, осадок засох изнутри, по всей длине. Да и снаружи тоже... Кто-то заткнул ее, да и выбросил побыстрее, но она побывала у него в руках, а значит, должны были остаться следы, если этот подтек снаружи меня не обманывает — горлышко-то подтекало. Теперь садись и расскажи поподробнее, где и как ты ее нашел, от этого многое зависит. А ты сможешь снова найти то место, только точно?
— Конечно, смогу, я его пометил. — Раскрасневшийся от удовольствия Марк присел рядом с Кадфаэлем и начал свой доверительный рассказ.
— Ты ведь знаешь эти дома, от пруда их отделяет узкая полоска садов, которые спускаются почти к самой воде, а по берегу проходит тропинка. Честно говоря, лезть туда радости было мало — склон крутой, да и что бы я сказал, спроси меня кто-нибудь, зачем я под окнами шарю? До воды там недалеко, из дома любой мог что угодно добросить, поэтому я сразу начал искать у берега и прошел по тропинке весь участок, куда могла завалиться склянка, вылетев из открытого в тот день кухонного окошка. Но только нашел я ее не там.
— Не там?
— Представь себе, подальше. По краям пруд подернулся льдом, но от мельничной протоки течение сильное, и оно не дает ему замерзнуть посередине. Эту склянку я приметил по дороге назад, когда прочесал все кусты и траву и решил поискать у кромки воды. Там-то она, оказалось, и лежала на боку, вмерзшая в лед. Напротив того места я воткнул в землю ореховый прутик, да и когда выковыривал склянку, во льду дырка осталась, — думаю, продержится до оттепели. Как я смекаю, ее забросили в воду дальше полоски льда, которая тогда была поуже, чем нынче, но не настолько далеко, чтобы ее подхватило течение. Склянка была заткнута и не потонула. Ее отнесло поближе к берегу, а тут прихватил морозец, вот она и примерзла. Но, Кадфаэль, из кухонного окошка ее выбросить не могли, я слишком далеко отошел от него по тропе.
— Ты в этом уверен? Но тогда откуда же? Тебя что, смущает расстояние?
— Не столько расстояние, сколько направление. Я прошел довольно далеко вправо, и потом, между окошком и этим местом растут густые кусты. Короче, если бы ее швырнули из кухонного окошка, она не попала бы туда, где я ее нашел. Но зато из другого окна вполне могла долететь. Ты не помнишь, Кадфаэль, окно той комнаты, где они обедали, тоже было открыто?
Кадфаэль восстановил в памяти тот день, когда встревоженная Ричильдис встретила его на пороге и повела в спальню через комнату, где царил беспорядок и стоял накрытый на троих стол.
