Дело побежденного бронтозавра - АНОНИМYС (книги онлайн бесплатно .txt, .fb2) 📗
– Чай мы давайте отложим до другого раза, – улыбнулся он и, поблагодарив еще раз, вышел из дома.
Идя в темноте до электрички, Волин думал о том, как странно устроена судьба. Молодой парень по глупости и неопытности попал в зубы тоталитарной секте, притом уже тогда, когда ее настоящий характер стал известен всему миру. По счастью, нашелся добрый человек, который его оттуда вытащил. Идя путем, указанным этим добрым человеком, Георгий сам стал священником и наставником для других людей. И вот, очевидно, недоброе прошлое все-таки настигло его.
Дома старший следователь быстро просмотрел список контактов и вызовов. В записной книжке отца Георгия пользователя с именем Валерий не оказалось, а вот среди входящих вызовов было несколько неопознанных номеров. Один из этих номеров повторялся три раза с интервалом в несколько дней.
Наутро он отдал телефон ребятам-айтишникам, те пробили подозрительный номер по базе и установили его местонахождение. Номер принадлежал некоему Валерию Дюшину, телефон, судя по всему, находился сейчас в квартире, где тот был прописан. Скорее всего, там же был сейчас и сам Дюшин.
Поскольку господин Дюшин, судя по всему, был членом террористической тоталитарной секты, выезжая к нему домой, Волин взял с собой пару оперативников: насколько ему было известно, последователи Сёко Асахары все были немного на голову ушибленные и ждать от них можно было чего угодно.
Однако помощь оперативников не понадобилась. Не пришлось даже двери выламывать. Господин Дюшин сразу открыл им, словно только и ждал гостей из Следственного комитета. Был он человек еще молодой, но с поредевшими бесцветными волосами и лицом совершенно стершимся, словно старый пятак.
– А, – сказал он без всякого выражения, глянув на удостоверение Волина, – пришли…
И, повернувшись, пошел вглубь квартиры, шаркая ногами, словно древний старик. Опера сразу прилипли к его спине – мало ли что, вдруг выдернет откуда-нибудь пистолет и начнет палить со всей дури. Но пистолета, судя по всему, у Дюшина не было. Чтобы понять это, семи пядей во лбу не требовалось.
– Был бы у него пистолет, не стал бы он мочить отца Георгия кирпичом, – объяснил Волин операм. – Простой нынче пошел душегуб и серый, как штаны пожарника.
Отпустив парней и закрыв квартиру изнутри, старший следователь перешел к беседе с хозяином дома. У того во время разговора иногда дергалась щека, как от нервного тика, но вид в общем он имел спокойный и даже равнодушный. Запираться в преступлении тоже не стал. Убил, сказал, и не жалею. А почему он должен жалеть предателя истины Аум? Этому дураку учитель дал путь, дал способ достичь бессмертия и перерождения в тело Шивы, а он отказался от спасения и двинул прямо в попы?
– Он и меня призывал покаяться, обратиться в лоно его лживой фарисейской церкви, – сообщил Дюшин, дергая щекой все сильнее. – Сами понимаете, не было у меня после этого другого выхода, кроме как убить дурака…
– Нет, не понимаю, – Волин смотрел на него хмуро. – Предположим, разошлись вы во взглядах, но зачем обязательно убивать? Живите отдельно друг от друга, живите, как каждому охота.
– Истина не терпит расхождения во взглядах, – мрачно отвечал Дюшин. – Она одна, и, если ты ей изменил, кара тебя настигнет неминуемо.
Волин только головой покачал. Ну, хорошо, а почему же он столько лет ждал? Почему не покарал отступника сразу, как тот покинул организацию?
– Не до того было, – отвечал Дюшин. – Я духовную брань вел. И физическую тоже.
– То есть это как прикажете вас понимать? – опешил Волин. – Что еще за духовная и физическая брань в одном флаконе?
– Сражался, если по-простому. Воевал, – объяснил хозяин дома.
Старший следователь кивнул: это он понимает, что воевал. А где именно?
– В горячих точках, – отвечал Дюшин. – Сирия там и тому подобное. Потом ранили меня, пришлось вернуться к штатской жизни. И тут, значит, настало время платить по счетам. Вот и вся история, если говорить по-простому. Но за ней стоит великая метафизика…
– Ну, о метафизике мы с вами отдельно поговорим, – заметил Волин, надевая на него наручники. – У нас в Следственном комитете много есть любителей разной метафизики. В местах заключения их, кстати сказать, тоже хватает. Так что метафизика от вас никуда не уйдет, вы еще увидите Шиву в алмазах.
– Ну да, это у нас любят: нагадить, а потом метафизикой прикрываться. Дело известное.
Генерал Воронцов глядел на старшего следователя, прищурясь. Они сидели в квартире генерала, на столе лежала новая порция расшифрованных дневников детектива Загорского.
– Но между прочим, есть в твоей истории еще одна, как сейчас говорят, тема, – заметил Воронцов, подпихивая в сторону Волина довольно пухлую папку. – Помнишь, при Сталине было такое обвинение – «низкопоклонство перед Западом»?
Волин, разумеется, помнил. То есть, конечно, он этого времени уже не застал, в отличие от генерала Воронцова, но по книгам помнил прекрасно.
– Ну, так вот, – продолжал генерал, – а спустя некоторое время открылась еще одна проблема – низкопоклонство перед Востоком. И уж это низкопоклонство было такое, которое никакому Западу и не снилось. Все эти, понимаешь ты, дзен-буддисты, нэцке, бонсаи, оригами разные, не при дамах будь сказано, икебана и прочая японская дребедень, по которой люди с ума сходили. Притом что свое родное и в грош не ставили. Неудивительно, что в конце концов поразила нас и разная ядовитая гадость – все эти аумы и прочие недоумы, с которых мы нынче вот такой вот урожай и собираем.
– Ну, Сергей Сергеевич, я не думаю, что источник тоталитарных сект – это японская культура и религия… – начал было Волин, но генерал его перебил.
– Ты не думаешь, а я думаю. И больше того – знаю, – сказал он сердито. – Мы до сих пор не понимаем, что такое Япония. Думаем, что это так, маленькие желтые человечки. Но если бы в конце Второй мировой не разгромили бы мы их Квантунскую армию, а американцы не шарахнули бы по ним ядерной бомбой, то мы бы с тобой сейчас ходили в кимоно, ели бы палочками и говорили на чистом японском языке. Ты помнишь, что такое была Российская империя в начале прошлого века? Монстр, бронтозавр, жандарм Европы! И этого монстра в 1905 году победила маленькая, с ноготь, островная Япония. А все потому, что Японию эту мы недооценивали и всегда будем недооценивать, помяни мое слово! Не веришь мне – почитай Загорского!
Он открыл папку и хлопнул перед старшим следователем стопкой свежераспечатанных листов. Волин вздохнул, взял в руки первый лист и погрузился в чтение.
Глава первая. Перед венчанием
Давно и хорошо известно, что работа служащего пароходной компании – дело нелегкое и даже весьма обременительное. Особенно это заметно в России, где нет порядка, представления о долге, обязательствах и ритуале-рэй, а все эти вещи заменяет сокрушительное пьянство и воровство такой силы, что у непривычного человека закладывает в ушах.
Благородный муж в подобных условиях не продержался бы и трех дней, когда бы не надежда на многообещающие прибыли и особый интерес. Сколько-нибудь существенных прибылей служба в пароходстве господину Кэндзо́ Кама́куре не приносила, а вот интерес у него тут, безусловно, имелся.
Если бы спросить Кэндзо-сенсея, что это за интерес такой, он бы с приличествующей японцу искренностью отвечал, что таких интересов у него не один даже, а целых два. Первый – это великая русская культура, возглавляемая православным богом Ие́су Кири́сито, в которого Камакура-сан в последнее время уверовал с такой страстью, на какую способен только прямой потомок богини Солнца А́матэрасу. Второй интерес оказался не таким величественным, но не менее важным – барышня с трудным русским именем Настя и с почти непроизносимой для японца фамилией Ала́бышева.
Впрочем, в ближайшее время надобность произносить эту сложную фамилию, безусловно, отпадет. Сегодня барышня Алабышева наконец перестанет быть барышней, а станет женой Кэндзо Камакуры, или, как зовут его русские друзья, Константина Петровича Камаку́рова. Варварское это прозвище, как легко догадаться, Камакура-сан взял себе не от хорошей жизни. Иностранцы – то ли по дикости своей, то ли по высокомерию – совершенно неспособны запомнить даже простейшее японское имя и всякий раз коверкают его самым невероятным образом. Кем только не называли Камакуру в России – и Какаку́рой, и Камаку́рвой, и просто Курицыным… А были даже и такие прозвища, которые при русских дамах употреблять вовсе немыслимо.
