Святой вор - Питерс Эллис (электронная книга txt) 📗
— У меня нет времени дожидаться, — сказал Герлуин. — Я обязан доставить в Рамсей хотя бы те пожертвования, что удалось собрать в Вустере и Эвесхэме. И если светские власти не имеют претензий к Тутило, я должен вернуться в Рамсей вместе с ним. Если он совершил проступок против законов церкви и против устава нашего ордена, его накажут в Рамсее, судить его будет наш аббат. Позвольте сказать, святой отец, я оспариваю ваше мнение относительно того, что Тутило совершил нечто дурное, приложив руку к перемещению мощей святой Уинифред. Повторяю, это было святое воровство, обусловленное долгом и поклонением. Святая Уинифред сама повелела ему сделать это. В противном случае ничего бы у Тутило не вышло.
— Едва ли мне по силам скрестить с вами мечи, — спокойно и ласково промолвил Роберт Боссу, оперевшись спиной на обшитую деревянными панелями стену покоев аббата. — Но я должен заметить, что в конечном итоге у Тутило ничего и не вышло. Все, что лежало на повозке, разбойники вывалили в моем лесу, на моей земле, где святая Уинифред и обрела покой.
— Это обусловлено вмешательством злой воли людей, — возразил Герлуин, гневно сверкая очами.
— Но вы не можете не признать, что воля столь могущественной святой куда сильнее, нежели злая воля простых смертных. Раз уж она не посчитала необходимым противостоять им, стало быть, их действия не противоречили ее намерениям. Она позволила увезти себя из Шрусбери, и она же позволила разбойникам захватить вашу повозку. Она осталась лежать в моем лесу, и со всем почетом ее принесли ко мне в дом. Следуя вашим доводам, святой отец, все случившееся, если встать на вашу точку зрения, совершилось в полном согласии с волей святой Уинифред.
— Я вынужден напомнить вам обоим, — вежливо заметил аббат Радульфус, — что если все случившееся согласуется с ее намерениями, то, как бы то ни было, теперь святая Уинифред находится на своем собственном алтаре в нашей церкви. То есть это и есть конечная цель ее намерений, и святая Уинифред находится там, где желает быть.
Граф Роберт обворожительно улыбнулся.
— Не совсем так, святой отец, — сказал он. — Ибо сюда она прибыла несколько иначе. Она находится в Шрусбери, потому что именно я, выдвигая свои претензии и принимая во внимание претензии других сторон, почел справедливым вернуть ее в Шрусбери, откуда началось это ее необычайное странствие, дабы именно здесь предоставить ей возможность самой выбрать место, где она желает остаться. Во всяком случае, святая Уинифред ничем не выказала своего неудовольствия против того, чтобы остаться в моей часовне, где ее приняли со всем почетом. Сюда я привез ковчежец добровольно. Однако я не отказываюсь от своих претензий. Святая Уинифред пришла ко мне. Я с радостью принял ее. И если будет на то ее воля, я увезу ее с собой обратно и положу на алтарь не менее богатый, чем ваш.
— Милорд! — вмешался приор Роберт, с трудом сдерживая возмущение. — Ваши доводы не выдерживают критики. Раз уж святым дано обращать себе на пользу деяния далее злых людей, то, несомненно, с не меньшим успехом им дано обращать во благо деяния людей доброй воли. Мы бесконечно обязаны вам за то, что вы возвратили нам нашу святую, но от этого ваши претензии на нее не становятся более весомыми. Вот уже более семи лет святая Уинифред счастлива, находясь у нас, в наш дом она и вернулась. Отныне она не должна покидать нас.
— Однако она дала знать брату Тутило, что прониклась сочувствием к разоренной Рамсейской обители, — вмешался Герлуин, настаивая на своем, — и что она желает уйти отсюда. И она ушла, дабы помочь нам.
— Насколько я понимаю, все три стороны настроены весьма решительно, — заметил граф Роберт твердо и спокойно. — Не стоит ли нам довериться какому-нибудь беспристрастному судье и согласиться с его решением?
В покоях аббата повисло напряженное молчание.
— У нас есть такой судья, — промолвил наконец аббат Радульфус властно и твердо. — Пусть святая Уинифред сама явит нам свою волю. В последние годы жизни она была весьма ученой женщиной. Она толковала писание своим монахиням, а теперь будет толковать его своим почитателям. Когда епископа посвящают в сан, то предсказание о его будущей деятельности получают, кладя ему на плечо евангелие, раскрывают его и читают какой-либо стих. Вот и мы проведем свой выбор по книге, положенной на ковчежец святой Уинифред и будем считать, что такова и есть ее собственная воля. Зачем отдавать право выбора кому-то другому, право, которое принадлежит святой Уинифред?
После продолжительного молчания, покуда все собравшиеся оценивали столь неожиданное предложение аббата, граф Роберт произнес с явным удовлетворением:
— Согласен! — Кадфаэлю показалось, что граф просто смеется. — Это будет воистину справедливый суд. Святой отец, дайте нам два дня, чтобы привести свои мысли в порядок, еще раз оценить справедливость наших претензий и помолиться о том, что долженствует каждому из нас. А послезавтра пусть состоится выбор по книге. Каждый из нас обратится с иском к святой Уинифред и смиренно примет ее приговор.
— Просвети меня, — попросил Хью Кадфаэля, когда час спустя они сидели в его сарайчике. — Я не бывал на собраниях епископов и архиепископов. Каким образом веление небес толкуют при выборах по книге, о которых говорил аббат Радульфус? Разумеется, я знаю обычный способ предсказания будущего, когда наугад открывают евангелие и тыкают пальцем в страницу. Но какой в этом смысл при посвящении епископа в сан? Ведь если предсказание окажется плохим, то ничего уже не сделать, епископа уже поздно менять.
Кадфаэль снял с огня стоявший на решетке жаровни кипящий горшок и поставил его на земляной пол охлаждаться, затем бросил на угли пучок сухой травы, чтобы пригасить пламя, и лишь потом неторопливо и осторожно разогнулся и сел подле своего друга.
— Сам я, как ты понимаешь, тоже не присутствовал на подобных собраниях, — сказал он. — Епископы собираются в своем узком кругу. Но что удивительно, итоги выборов каким-то таинственным образом становятся известны. Наверное, кто-то умышленно выбалтывает их. А может, и выдумывает. Но выборы эти происходят именно так, как сказал аббат, причем в весьма торжественной обстановке. Во всяком случае, так мне рассказывали. Евангелие кладется на плечо избираемого епископа, его открывают наугад, после чего кладут перст на страницу…
— Кто это делает? — потребовал ответа Хью, спрашивая о самом существенном и сомнительном моменте во всей процедуре.
— Ну, я как-то не спрашивал. Наверное, архиепископ или тот епископ, который проводит обряд посвящения в сан. Разумеется, это может оказаться и друг, и враг, но я уверен, что все делается честно. Впрочем, кто знает? Так или иначе, выбранный стих из евангелия говорит о будущей деятельности нового епископа. Иногда весьма точно. Достославному Вустерскому епископу Волстану выпал вот такой стих: «…вот, подлинно израильтянин, в котором нет лукавства». Иным повезло меньше. Знаешь, Хью, что вышло Роджеру Солсберийскому, который впал в немилость у короля Стефана? «…Связавши ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю».
— Трудно поверить! — воскликнул Хью, поднимая скептически сдвинутые брови. — Неужели никто не припомнил ему этого после его падения? Интересно, что послали небеса Генриху Винчестерскому, когда его посвящали в сан. Пожалуй, даже я мог бы подобрать подходящий стих.
— Думаю, ему выпало что-нибудь из Матфея, там, где он говорит, что ложные пророки умножатся среди нас. Что-нибудь вроде: «Если начнут кричать — Вот Христос! — не верь им». Но толковать тут тоже можно по-разному.
— На этот раз там, где евангелие не говорит предельно ясно и не допускает разночтений, придется, пожалуй, изрядно потрудиться, — заметил Хью. — Как думаешь, почему аббат Радульфус пошел на это? Разумеется, удачный ответ можно подстроить. Но едва ли аббат пойдет на такое. Неужели он так уверен в справедливости небесной?
Кадфаэль уже задавал себе этот вопрос и пришел к выводу, что аббат и впрямь свято верит в выборы по книге и рассчитывает на то, что евангелие подтвердит право Шрусбери на владение ковчежцем святой Уинифред. Кадфаэль не переставал дивиться тому, что странным образом ожидает чуда от ковчежца, в котором мощи святой Уинифред пролежали всего-навсего трое суток, после чего вновь упокоились в родной валлийской земле. И, более того, дивился от бесконечной милости, которая распространялась на этот ковчег через многие-многие мили, несмотря на то что вместо святой Уинифред в ковчежце лежал обыкновенный грешник. Некая невидимая аура чуда витала над ее алтарем. Святой здесь не было, не было никогда, но некий дух ее принесен сюда и являл ее присутствие удивительными милостями.
