Золото гуннов (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич (книги онлайн TXT) 📗
— Нам бы к ним, — шептались русы, нервно похаживая вокруг застоявшихся коней. — Мы бы показали… как брать быка за рога!
Ох, не терпелось русам, ох, как чесались у них длани от вида охоты! Ох, тяжело им было быть без горячего дела, сидя в засаде против засады! И только гунны, восседая на своих терпеливых комонях, были внешне безучастны к происходящему. Умели степные наездники, в отличие от эмоциональных русов, скрывать за бесчисленными шрамами ликов свои мысли и чувства.
Иные мысли мучили Ратшу. «Как бы псы не учуяли нас — тревожился он. — Сорвут ненароком, приведя сюда охотников, все наши задумки». И просил богов сделать так, чтобы псы обходили нужные рощи стороной, не мешали, не путались под ногами. Боги вняли мольбам Ратши — собаки так и не почувствовали присутствие посторонних людей, взяв след зверя, а рощи, скрывавшие Ратшу и его людей, обходили стороной.
Под вечер, когда богиня ночи Морена только-только начинала вынимать ночное покрывало из алого сундука дочери Мерцаны и затягивать им небесный свод, а сама Мерцана — в небесной конюшне менять белых коней Световида на черных, все охотники и их комони, устав, тихим шагом направились к месту сбора. Протяжные сигналы десятка рогов возвестили о том. И только Ругил с пятком верных ему нукеров, словно не ведая устали, все продолжал рыскать в поисках нового зверя по долине Каменки. Вот им удалось поднять тура и погнать его в сторону рощи, где находилась засада воев Мундцука.
— Приготовиться! — подал команду Ратша. — Сейчас должно все произойти. Или, клянусь Сварогом, я ничего не понимаю в хитростях Мундцука.
И не успел он окончить речь, как бешеным наметом от темной рощи выскочило десятка полтора всадников, кинувшихся наперерез Ругилу.
Вот-вот полетят стрелы в Ругила и его нукеров, неся верную смерть на остриях железных жал.
— Вперед! — крикнул Ратша и повел свою дюжину встречь воям Мундцука, стараясь прикрыть Ругила.
И хоть расстояние между группами сокращалось стремительно, нападавшие от злого умысла отказываться не собирались. По команде своего старшего они разом пустили стрелы целясь в Ругила. И быть бы хану мертвым, если бы верные нукеры не прикрыли его своими телами, а он сам вовремя не поднял свечкой коня, в которого и угодили стрелы, пущенные в него. Конь Ругила, жалобно заржав, упал на землю, едва не придавив собой всадника. Однако сын великого хана остался жив, вовремя вынув ноги из стремени. Куда хуже пришлось его нукерам: трое из пяти были выбиты стрелами из седел. Их тела, нелепо кособочась, сползли с лошадиных крупов. И только кожаные стремена удерживали от полного падения на землю.
Впрочем, все это Ратша увидел только краем глаза, ибо перед ним стояла иная цель: покарать ворога раньше, чем тот сможет довести свой злой умысел до конца. Не успели противники Ругила пустить в него по второй стреле, как сами были либо поражены стрелами воев Ратши, либо смяты и пленены как воями Ратши, находившимися с ним, так и другой дюжиной, во весь опор спешившей к месту событий.
Если люди, живые, раненые и сраженные, сбились в тесную кучу, то поднятый с лежбища и гонимый Ругилом тур, благодаря стычке людей, остался жив и благополучно покинул долину Каменки, обретя спасение в ближайшей роще. Будет, будет кому продлить род могучих животных, которым и волчья стая, что рой комаров.
Так уж случилось, что и вожак нападавших именем Савир, сын хана союзного гуннам племени угров и лучший друг Мундцука, остался жив, хоть и был ранен стрелой. Видно дух неба Тэнгри позаботился о том, чтобы именно он дал ответ на вопросы Ругила.
— Собрать свои и вражьи стрелы, — повелел Ратша, как только оставшиеся в живых вороги были крепко связаны, а Ругил находился в безопасности. — Свои еще нам пригодятся, а вражьи должны быть представлены на суд. Да поживее, а то совсем темно станет…
Несколько воев-русов кинулись исполнять повеление Ратши, а гунны, добив тяжко раненых сородичей из противной стороны и угров Савира, сгрудились вокруг Ругила, решившего учинить допрос братову наперснику.
— Что же это ты, Савир, попутал меня с туром? — с ехидцей, больше присущей ромеям либо римлянам, чем гуннам, спросил он друга Мундцука. — Либо в темноте плохо видеть стал?.. Либо нюх потерял?..
Но тот, как стоял с опущенной главой и связанными за спиной в локтях руками, так и продолжал стоять, словно не слыша вопроса.
— Сейчас он ничего не скажет, — даже не взглянув на подручного Мундцука, обмолвился Ратша. И, отведя Ругила чуть в сторону от остальных, добавил, поясняя: — Зачерствел нутром от неудачи. Стоит, словно не живой, словно уже на том свете. В глазах пустота и мрак.
— А если ножичком пощекотать? — Ругилу не терпелось услышать с одной стороны повинную, с другой — обличительную речь наймита Мундцука в отношении своего друга и благодетеля.
— Не скажет, хоть на куски режь. Зачерствел, — повторил Ратша. — Лучше до утра подождать. За ночь, глядишь, душой оттает, телом обмякнет, тогда что-либо и молвит… К тому же, как любят повторять мои сородичи, утро вечера мудренее.
— До утра — так до утра, — согласился Ругил, понимая правоту Ратши. — В стан направимся? Или тут заночуем?
— В стан нам еще рановато… А вот на опушке той рощи, где мы ворога дожидались, в самый раз будет: и скрытно от посторонних глаз, и место удобное… Да, в самый раз будет, — повторил, ненавязчиво отклонив оба предложения Ругила Ратша.
— Почему же рановато?
— А что мы можем предъявить Мундцуку? — Вопросом на вопрос отозвался Ратша. — Раны воев да стрелы с ястребиным оперением?.. Так он заявит, что ни сном ни духом, как у нас, русов, говорят. А если, мол, угры с отдельными его воями и покушались на твою жизнь, так то сделали по собственному почину. И будет прав: тати-то пока что не допрошены, и наши вои их признательные слова не слышали… Вот и выходит, что нам нечего будет предъявить на суд Харатона, вождей и старейшин.
— Что ж, ты опять прав, — не стал спорить с Ратшей Ругил. — Дождемся утра и всех хорошенько попытаем, а потом решим, что да как…
— Только распорядись, чтобы пленников охраняли как зеницу ока. Кто знает, не обеспокоится ли Мундцук отсутствием Савира и его убийц? Не придумает ли новых каверз?
— Распоряжусь.
— Тогда к опушке?
— К ней самой.
Через несколько минут почти сливавшаяся с ночным мраком группа всадников и связанных пешцев тронулась к темневшей на фоне более светлого небесного свода роще. Начавшие вылупляться, словно цыплята из яиц, звездочки игриво подмигивали друг дружке, а может, и запоздавшим всадникам Ругила.
Птицы, напевшись вволю за день, умолкли одна за другой. И только сова, помощница дедушки Лесовика, где-то в отдаленности сердито и недовольно заухала. Возможно, тревожилась за месяц, который почему-то не спешил выглянуть из своей опочивальни.
Морена и Морок полностью овладевали миром, наводя страх на мирок людей, только что убивавших обитателей поля и бора и терзавших друг друга. И этот страх то липким потом, то неприятным холодком будет обуревать людей, пока они не принесут молитвы Сварогу и его сыну Семарглу и не затеплят огонь, чтобы разжечь костры. И только тогда силы мрака молча отползут за ближайшие кусты и деревья. Но и оттуда будут цепко наблюдать за воями и их пленниками.
Русы, как и гунны, не признававшие в походах никаких помещений и крыш над головой, даже хлипких шалашей (исключение составляли разве что шатры), ночь коротали рядом со своими конями, прижавшись к ним и греясь от них. Благо, что ночь была теплая, земля — прогрета солнышком, трава — мягкая да ласковая, словно грудь любимой девы.
Едва Мерцана, умываясь в небесном озере и радуясь новому дню, игриво разбрызгала по траве капли алмазной росы, едва лучезарный Световит сменил в небесной конюшне черных коней на белых, как в стане Ругила все пришли в движение. Потягивались сладко те, кто спал, позевывали те, кому привелось нести утреннюю стражу, обреченно ежились, едва шевелясь, пленные приспешники Мундцука.
