Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (книги хорошего качества .txt) 📗
Но для живых опасность скрывается за каждым углом и носит самые невинные маски. Живые редко её узнают, пока не окажется слишком поздно.
Когда Роберт вышел из Брейдфорда, направляясь домой, уже совсем стемнело. Мелкий дождь сыпал сквозь туман, оседал крошечными бусинками на одежде, делал предательски скользкой булыжную мостовую. Роберт, привыкший к пути вверх по склону, этой ночью с трудом поднимался по улице и ощущал тяжесть.
Последние лавочники убирали прилавки, поднимая их поверх витрин на манер ставень. В комнатах над магазинами зажигались лампы и свечи, в воздухе пахло торфом и горящим деревом с добавлением сотни запахов готовящейся еды.
По городу стаей растрёпанных птиц разбредались нищие, покидающие дневные хлебные места вокруг рынков ради ночлега в дверных проёмах, переулках и у церковных ворот. Горожане, которым посчастливилось иметь дома, спешили добраться до них, предвкушая тепло очага и дымящийся ужин. Прочие, уставшие после дневной работы, плелись группами по двое-трое к тавернам или борделям.
В горле у Роберта пересохло, в животе урчало, и ему очень хотелось присоединиться к ним. Он понимал, надо возвращаться домой, к больной жене, но каждый раз при её виде внутри росло чувство беспомощности и вины. Глядеть, как она стонет от боли, не в силах ей помочь — это выше его сил.
Он всегда обеспечивал её самым лучшим и гордился этим, но сколько бы он ни тратил на врачей и лекарства, всё бесполезно. Недуг Эдит выглядел издевательством над его положением, достигнутым годами тяжёлой работы. Он ничего, совсем ничего не мог для неё сделать, как не мог помочь горю от потери детей.
Он чувствовал себя отстранённым, выключенным из её страданий, как и когда она оплакивала умерших младенцев. Он муж, он должен был сделать её мир безопасным, но вот не сумел.
Роберт вдруг понял, что свернул с пути, словно ноги приняли собственное решение, и, сам не зная зачем, он идёт вниз по Хангейт. Он остановился, не доходя до последнего дома. Знакомый резной чёртик ухмылялся, глядя на него сверху, с арки над дверью.
Перед ним возникло прекрасное лицо Кэтлин, её улыбка, которой она приветствовала его всякий раз, когда он появлялся на пороге их дома. Он уже и не помнил, когда хоть кто-нибудь улыбался в его собственном доме, не говоря уже о том, чтобы при виде него. Краткий визит не повредит. Это всего-навсего банальная вежливость — проходя мимо, зайти узнать, как дела. Он не задержится. Даже не присядет.
Роберт окинул взглядом длинную улицу. Темно и пусто, только пара бродячих псов рычит друг на друга из-за каких-то объедков. Ставни окон Мод плотно закрыты от холода, хотя это не значит, что она не подглядывает через щёлку. Роберт в последний раз оглянулся, проверяя, что на дороге никого нет, и постучал в дверь.
Диот немедленно отворила.
— Благодарение Небесам, вы пришли, мастер Роберт. Теперь госпоже станет легче, она в таком состоянии.
— Она больна? — забеспокоился Роберт.
Не дожидаясь ответа, он протиснулся мимо старухи в маленький зал. Кэтлин сидела у очага, обеими руками сжимая дымящуюся кружку эля с пряностями. Лицо бледное, губы сухие.
— Роберт, слава Богу. Я так волновалась.
Роберт за пару шагов пересёк комнату, неловко опустился перед ней на колени и обхватил руками ладони.
— В чём дело? Что случилось? Вы словно призрак увидели.
Он чувствовал, как дрожат её пальцы. Казалось, их не согрела даже горячая кружка. Он забрал её у Кэтлин и принялся осторожно массировать руки.
— Я думала, он причинил вам вред, Роберт.
— Кто? Кто мог причинить мне вред?
Роберт начинал испытывать тот же страх, как, казалось, и Кэтлин. Его сборщика арендной платы жестоко убили. Может, теперь кто-то грозит сделать то же и с ним?
— Монах… Страшный тип с ужасающим голосом. Он приходил просить милостыню к нашей двери. Я отдала ему всё, что могла… но потом он назвал ваше имя, Роберт. Кажется, он искал вас. Я сразу же захлопнула дверь.
Она вцепилась в его плечо.
— Роберт, я так испугалась за вас, а потом со двора прибежала Леония, она нашла… нашла мёртвым щенка, которого вы подарили. Посмотрите сами.
Роберт отпустил Кэтлин, хотя и неохотно, с трудом встал и поплёлся на тёмный двор. Мелкий дождь кружил на ветру, но Леония словно не замечала сырости или холода. Она присела на мокрых камнях, тыкая во что-то, лежащее на земле у ног.
Роберт снял со стены фонарь и поднял над тёмной кучей. Остекленевшие глаза собаки блеснули от света, и он сразу понял, что в них нет жизни. Трогать животное не хотелось, но он заставил себя взять двумя пальцами лапу и перевернуть щенка на спину. Он опустил фонарь. По животу и горлу расплылось бурое мокрое пятно, но не от дождя, намочившего шерсть. Это кровь.
— Видно, кто-то ударил его ножом, — сказала Леония. — Четыре раза. Я посчитала. Смотрите!
Она расправила маленькой рукой окровавленную шерсть и ткнула пальцем в глубокий прокол на горле щенка.
— Не трогай его! — рявкнул Роберт, и Леония взглянула на него с лёгким недоумением.
Пальцы у неё были испачканы алым.
Роберта потрясло не только жестокое нападение, но и спокойствие детского голоса, в котором слышалось любопытство, а не огорчение. У него не было времени возиться с детьми, хнычущими по малейшему поводу, но, не имея своих дочерей, он всегда считал, что девочкам полагается визжать даже при виде мыши, не говоря уже о зверски зарезанном щенке.
Он поднял девочку на ноги, встревоженно огляделся в темноте, но ворота, ведущие в переулок за домом, были заперты, а двор слишком мал, чтобы в нём мог кто-то спрятаться.
— Тебе лучше пойти в дом, детка. Не следует оставаться здесь одной после… после этого.
В этот момент к ним торопливо приблизилась Диот, обняла девочку, крепко прижимая к необъятной груди, и повела в дом.
— Идём наверх, я принесу тебе вкусный поссет, он поможет уснуть. — Она обернулась к Роберту и покачала головой. — Я знала, что та лиса не к добру, но что же это творится — сделать такое с беззащитным пёсиком?
— Он не был беззащитным, Диот, — возразила Леония. — Он кусался. Он меня больно кусал!
— Тем хуже, — сказала Диот. — Если можно ударить ножом собаку, которая защищается, то что будет с нами? Нас всех зарежут прямо в постели.
Роберт, несколько встревоженный, вернулся в зал, где Кэтлин так и сидела у очага. Он прошёл к стоявшему в углу умывальнику и принялся тереть в воде руки, снова и снова, как будто старался вымыть из памяти вид детских окровавленных пальцев.
До него наконец-то дошли слова старухи, и он обернулся к Кэтлин.
— Диот сказала что-то про лису.
Кэтлин поднялась и протянула ему льняное полотенце, чтобы вытереть мокрые руки.
— Несколько недель назад она нашла мешок с дохлой лисой. Лиса была обезглавлена, а на морду повязан барвинок — так она говорит. Диот уверена, что это угроза. Эдвард заверил меня, что это просто мальчишки балуются, но после сегодняшнего… Роберт, я думаю, Диот права. Это предупреждение. Должно быть, это тот монах. Но я не понимаю. Почему он вам угрожает, Роберт? Он зол на вас?
Роберт смущённо провёл рукой по волосам.
— Всегда находятся недовольные тем, как для них обернулись дела, но я не припомню, чтобы имел дело с монахом. Они не торгуют шерстью и не имеют денег, чтобы покупать у меня дорогую ткань. Да они её и носить не станут. — Он ещё сильнее нахмурился. — Но, если это тот человек, что слонялся у склада пару недель назад, он не обязательно из Святого ордена. Я думаю, он из воровской шайки. За последние месяцы у нас украдено много товара, а одного из моих людей нашли… — Он прервался, сообразив, что Кэтлин напугается ещё сильнее, узнав, что его сборщика арендной платы нашли убитым. — В тот день, когда мы в первый раз встретились, вы видели человека у склада. Это он приходил к вам сегодня?
Она закусила губу.
— Возле склада я не видела его лица. Да и этой ночью как следует не рассмотрела — капюшон был низко надвинут. Но уверена, ряса такая же. И несколько раз я видела кого-то, одетого так же, здесь, на улице. Та ряса особенная, не как у других монахов, нищенствующих в Линкольне. Он явно знает, что вы здесь бываете. Возможно, хочет напасть, подкараулить в каком-нибудь тёмном проулке.
