Исчезающая ведьма (ЛП) - Мейтленд Карен (книги хорошего качества .txt) 📗
У Гюнтера были подозрения, что Фальк, надзиратель на складе, намеренно отдавал предпочтение Мартину перед другими лодочниками, Бог знает почему, ведь за ним давно закрепилась слава оболтуса и разгильдяя. Его сын тоже был не подарок. Простофиля Саймон, так называл его Ханкин, правда, старался произносить это вполголоса, ибо недостаток ума тот компенсировал кулаками.
Гюнтер хотел было выскользнуть из заведения, но решил, что привлечет меньше внимания, тихо сидя в тёмном углу.
— И на что же король собирается их потратить, хотел бы я знать? — вопрошал один из мужчин. — На войну во Франции? На сражения с чёртовыми шотландцами? Это нас не спасёт. Французы шастают сюда, когда им заблагорассудится, жгут наши города, насилуют наших женщин, а потом преспокойно отплывают восвояси с награбленным, и ни один из королевских солдат пальцем не шевельнёт, чтобы их остановить.
— Да король ещё мальчишка, едва из пелёнок вылез, тринадцать лет всего, — пробасил другой. — Это всё его дядюшка, Джон Гонт. Он за всем этим стоит, попомните моё слово. Захапал полстраны и не остановится, пока не приберёт к рукам другую половину. Он купается в золоте, может заплатить подать за каждую семью в королевстве и даже дна одного из своих сундуков не увидит.
— Скорее корабли станут плавать по суше, чем он расстанется хотя бы с пенсом, чтобы заплатить за кого-то, кроме себя любимого, — сказал Мартин. — Я так думаю, если мы хотим справедливости, то следует начинать с собственного дома. — Он постучал по перебитому носу. — Если богатеи и его у нас отнимут, мы отберём обратно.
Остальные усмехнулись.
— Вот это правильно, — начал первый. — Как…
Он осёкся, когда дверь таверны отворилась и вошла юная миловидная девушка, удерживая на голове поднос с выпечкой. Она неуверенно осмотрелась, видимо, ища взглядом хозяйку таверны, и начала протискиваться между скамейками к внутренней двери.
Мартин хитро подмигнул собутыльникам и, едва девушка приблизилась на достаточное расстояние, ухватил её за подол платья и притянул к себе.
— Вот досада, гляньте-ка, ребята! Её бедному папочке придётся доплачивать за неё королю. И где тут справедливость? Знаешь, девочка моя, я и сам не прочь за тебя заплатить. Думаю, твой папочка будет мне за это даже спасибо скажет.
Одной рукой Мартин уже шарил по её талии, другой пытаясь задрать юбку. Собутыльники радостно осклабились.
— Как насчёт покувыркаться на уютном сеновале? Если будешь хорошей девочкой, то можешь и моего Саймона обслужить. Смотри, у него даже слюнки потекли, и это не от твоей выпечки.
Девушка, которой на вид было не больше лет, чем дочке Гюнтера, уже готова была расплакаться и изо всех сил пыталась оттолкнуть Мартина, другой рукой всё ещё удерживая поднос с выпечкой и стараясь его не уронить. Но даже взрослая женщина не справилась бы с таким амбалом, как Мартин. Она подняла взгляд, безмолвно взывая к помощи других посетителей, но те молча изучали донышки своих пивных кружек. Никто не хотел связываться с Мартином и его сынулей.
Если бы у Гюнтера было время подумать, он бы оценил свои шансы справиться с четырьмя здоровенными бугаями как нулевые. Но, глядя на испуганное девичье лицо, он думал лишь о своей малышке Рози. В три шага он преодолел разделяющее их расстояние, он мог быть столь же стремительным, как и остальные, когда его кровь бурлила. Удушающим приёмом он обхватил Мартина сзади за шею.
— Оставь девушку в покое!
Кашляя и задыхаясь, Мартин пытался высвободиться. Девушка, опрокинув скамейку за своей спиной, развернулась и бросилась в дальний конец таверны, но Гюнтер едва успел заметить, в какую сторону она ускользнула, прежде чем Мартин, развернувшись, отбросил его мощным ударом кулака в живот. Он рухнул на пол, задыхаясь и согнувшись пополам от боли.
Мартин вскочил на ноги и нанес сокрушительный удар Гюнтеру в бедро, и уже занёс ногу, чтобы ударить снова, когда огромный волкодав перемахнул через скамейку и прыгнул на него, рыча и скаля зубы. Мартин отпрянул.
— Фу, Фьюри! — скомандовал женский голос.
Пёс вернулся к её ноге, продолжая рычать и скалиться.
Вдова хозяина таверны стояла во внутреннем дверном проёме, опершись на внушительную узловатую дубину с железными шипами. Посетители притихли, боясь пошевелиться.
— У тебя есть выбор, Мартин. Либо ты выметаешься отсюда вместе со своей компанией, либо я скормлю Фьюри твою жалкую задницу прямо здесь. Предупреждаю, сегодня я его ещё не кормила. Представляешь, как он обрадуется?
Словно в подтверждение сказанного из собачьей пасти свесилась длинная струйка слюны, псина угрожающе гавкнула.
Мартин колебался. Гневная гримаса исказила его лицо, и, развернувшись, он направился к выходу. Гюнтер, не успев достаточно отдышаться, чтобы подняться на ноги, скорчился на полу, ожидая от проходившего мимо Мартина нового удара, и несомненно получил бы его, если бы Фьюри не встал между ними, оскалив клыки в сторону нападавшего.
Мартин направился к дверям, уводя за собой собутыльников.
На пороге он обернулся.
— Мы не закончили, Гюнтер! Обожди чуток. В следующий раз поблизости может не оказаться женской юбки, чтобы спрятаться. Ты пожалеешь, что встал у меня на пути!
Февраль
Мошки вьются в феврале над навозной кучей — всю еду, что в доме есть, спрячь в сундук получше.
Глава 14
Когда ешь яйцо, обязательно раздави скорлупу, не то ведьма поплывёт на ней в море, накличет шторм, и корабль пойдёт ко дну вместе со всеми, кто на борту. По той же причине на корабле никогда нельзя произносить слово «яйцо».
Линкольн
В Линкольне полно призраков вроде меня — римские легионеры по-прежнему маршируют по коварным болотам, из которых не вернулись при жизни. Евреи, зарезанные на дорогах, когда бежали из Англии. Монахиня, замурованная живьём за нарушение обета целомудрия, протягивает призрачные руки наружу сквозь твёрдый камень стены, чтобы утащить неосторожного путника в свою вертикальную гробницу.
Этих призраков видят только ночные стражники да нищие, что спят на церковных ступенях или жмутся в дверных проёмах. Конечно, пьяницы тоже видят, но им не отличить вопль шлюхи от крика лисицы, тем более живого от мёртвого. Иногда старые пьяницы даже машут мне, приглашая присоединиться к компании за бутылкой эля, как будто мы с ними друзья.
Разумеется, некоторые не заметят призрака, даже если тот нагой галопом носится по спальне, колотит горшки и сшибает стулья. И Роберт как раз из таких, хотя в тот день его можно было простить — слишком многое занимало тогда его мысли.
Он нетерпеливо мерил шагами свой зал, часто поднимая взгляд вверх, на потолок, словно сквозь деревянные балки мог заглянуть в спальню над головой. Он слышал скрежет — там что-то протащили по доскам, жаровню, или, может быть, стол. Лекарь снова пускал Эдит кровь?
Здоровье жены ухудшалось день ото дня, несмотря на все зелья и притирания, приписанные врачом, и по немалой цене — очищенный сироп из цикория, одуванчика, венерина волоса и ревеня, мятная вода, чтобы укрепить желудок, полынь, чтобы убить червей в животе, и сушёные кузнечики для облегчения колик.
На первой неделе после того, как к лечению приступил Хью Баюс, боли, казалось, уменьшились. Но теперь снова вернулись, и ни одно лекарство, предписанное врачом или сделанное аптекарем, их больше не облегчало.
Роберт снова глянул на потолок. И чего они тянут так долго? Перед завтраком сын прислал посыльного — присутствие отца требовалось на складе. Возмутительно, что Ян не объяснил придурку-гонцу почему. Горло у Роберта жгло, как будто перепил плохого вина. Опять на складе что-то стряслось?
Он только накануне вечером узнал, что в Линкольншир прибыло грузовое судно ломбардцев и они пытались договариваться с фермерами и монастырями, чтобы скупить всю шерсть еще до того, как начнут стрижку овец. Перекупщики ополчились на них, поскольку их оттирали от сделки и весной нечего будет продавать линкольнширским купцам. Если дело ломбардцев выгорит, это будет означать разорение для многих в Линкольне.
