Рука Джотто - Пирс Йен (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Не каждый английский поселок может похвастаться своим собственным специалистом по искусству Возрождения. Аргайл оказался для местной полиции просто подарком судьбы. Они попросили его просмотреть деловые бумаги Форстера и высказать мнение о том, насколько чистым был его бизнес.
Констебль Хэнсон препроводил молодого человека в дом Форстера и разрешил бродить там и осматривать под его бдительным взором все, что ему заблагорассудится. Дом оказался просторнее, чем представлялось снаружи; в чердачном помещении Форстер оборудовал нечто вроде кабинета, представлявшего собой длинное помещение с низким потолком. Здесь находились все атрибуты современного делового человека: бухгалтерские книги, телефоны, факс, картотека. В углу были свалены картины, которым не хватило места на стенах столовой, холла и гостиной. Спускаясь и поднимаясь по лестнице, на которой предположительно споткнулся Форстер, Аргайл боязливо перешагивал шаткую ступень.
Коллекция картин, купленных Форстером для продажи, вызвала у Аргайла чувство глубочайшего изумления, смешанного с отвращением. Все это были грубые топорные поделки, свидетельствующие о полном отсутствии вкуса. Однако цены, указанные в каталогах, поражали воображение. Аргайл не считал себя корифеем в торговле картинами, но он по крайней мере предлагал покупателям те работы, которые нравились ему самому. Брать деньги за подобную дрянь мог только законченный циник. И уж конечно, не «Джотто» — из похищенных им картин можно было составить уникальную коллекцию, в которой были бы представлены практически все лучшие мастера эпохи Возрождения. Хотя, если подумать… вдруг это искусная маскировка? Кому в голову придет связать эти преступления с человеком, торгующим бездарной мазней?
Разобравшись с коллекцией, Аргайл переключил внимание на содержимое письменного стола. Там также не нашлось ничего интересного. Как и все торговцы картинами, Форстер вел двойную бухгалтерию — для себя и для налогового инспектора. Официальная налоговая декларация обычно представляет собой небольшую колонку из фантастических цифр с таким же фантастическим итогом. Даже Аргайл, знакомый с математикой лишь на уровне начальной школы, быстро освоил эту нехитрую науку. Первый раз ему помогала Флавия.
— Что это ты здесь понаписал? — спросила она, просмотрев его декларацию о доходах. — А где твои расходы?
— У меня их не было, — наивно ответил он.
— Ну как же? А помнишь, мы ездили в отпуск? Ты еще заходил там в краеведческий музей, так?
— Ну, заходил. И что из того?
— Пиши: поездка с исследовательскими целями. Так, сколько мы на нее затратили? Три миллиона лир. Теперь машина — ты заказывал однажды грузовик для доставки картины. Включи сюда же бензин, обслуживание, амортизацию. Еще миллион.
— Но…
— Задействуй воображение, Джонатан! — сердито сказала Флавия и быстро пробежалась по всему списку, там что-то убирая, там что-то вписывая, и так до тех пор, пока ее друг не превратился из человека со скромным доходом в абсолютного банкрота без всяких перспектив. В последующие полгода молодой человек жил с ощущением, что в любую минуту к нему в дверь может постучаться налоговый инспектор. «Только затем, чтобы кое-что уточнить, доктор Аргайл».
Однако рядом со сложной бухгалтерией Форстера его жалкие потуги казались ученическими каракулями. Аргайл просидел три часа, пытаясь разобраться в бесконечных колонках цифр. Заработав головную боль, он в конце концов пришел к выводу, что полиция зря понадеялась на него: он такой же бухгалтер, как и водопроводчик.
Из всех этих цифр явствовало только одно: доход Форстера год от года менялся, но оставался стабильно высоким — он даже смог позволить себе покупку дома и двух коттеджей в поселке. Правда, план отремонтировать коттеджи и продать их богатым лондонцам так и не был реализован. В одном из этих коттеджей, вспомнил Аргайл, жил Джордж Бартон. Из отчетов также следовало, что за последние два года — во всяком случае, официально — Форстер не продал ни одной картины. Вполне правдоподобно: Аргайл и сам стал жертвой падения спроса.
Что еще? Несколько лет назад доходы Форстера значительно возросли — когда мисс Бомонт положила ему зарплату за посреднические услуги — и полгода назад резко упали — когда Мэри Верней дала ему отставку.
Каким образом он зарабатывал деньги, Джонатан так и не понял. За пять лет у него набралось всего две дюжины аукционных каталогов — после участия в торгах их принято оставлять у себя. Но этого было совершенно недостаточно, чтобы обеспечить такой высокий доход.
По бумагам создавалось впечатление, что Форстер испытывал определенные денежные трудности. Если только у него не было иных источников дохода, о которых он умалчивал, предпочитая не загружать лишней работой налогового инспектора. Казалось, ничто не указывало на то, что этот человек был вором-профессионалом высочайшего уровня. Но с другой стороны, не станет же он писать в налоговой декларации: «Один украденный Уччелло…».
Нет, все это ничего не дает. Как и тот факт, что, порвав с Уэллер-Хаусом, Форстер не посчитал нужным вернуть хозяйке кое-какие бумаги: в одной из папок Аргайл обнаружил официально заверенную опись коллекции, прилагавшуюся к завещанию. Исходя из того, что опись была составлена пятнадцать лет назад, молодой человек предположил, что она имела отношение к завещанию дяди Годфри. К сожалению, опись семидесяти двух картин и двадцати семи рисунков не содержала никакой полезной информации, кроме названий и авторства картин. Но, поскольку это было единственное описание коллекции и к тому же незаконно присвоенное, Аргайл спрятал его в карман, чтобы вернуть хозяйке. Он отметил, что рисунок с изображением руки значился как рисунок неизвестного французского художника восемнадцатого века. Подобная неопределенность никоим образом не могла удовлетворить любопытство Джонатана, но с ценой — тридцать фунтов — он мысленно согласился.
Аргайл широко зевнул и решил, что пора и отдохнуть. Он отложил изученные папки, прочее засунул в ящик стола, запер его и сообщил терпеливо ожидавшему Хэнсону, что на сегодня закончил. Он успел просмотреть едва ли четверть имевшихся в кабинете материалов, но остальное могло и подождать. От бумажной пыли у Аргайла пересохло в горле. Хэнсон, освободившийся от дежурства, с энтузиазмом поддержал его предложение посидеть в пабе.
Джонатан вернулся в Уэллер-Хаус ровно в половине восьмого, когда последний в этот день «F1-11» пронесся, почти задевая трубы на крышах домов. Аргайл прошел прямо на кухню и поставил на стол бутылку недорогого вина. Он купил его в пабе, отказавшись от любезного предложения старого Джорджа угостить его пинтой пива.
— А, это вы, — сказала миссис Верней, — чем сегодня занимались?
— Помогал полиции расследовать дело.
— Они подозревают вас?
— Нет, попросили разобраться в счетах и бумагах Форстера.
— Ну и как? Вы справились?
— Конечно, нет. Я не силен в бухгалтерии. Форстер мог быть чист как стекло или вторым Аль Капоне — я все равно не сумел бы понять это из его записей.
— До Аль Капоне ему далеко; на мой взгляд, он был самым заурядным жуликом.
— Хм. Кстати, я нашел там вот это. — Джонатан вручил Мэри Верней опись коллекции. Она взглянула на нее почти равнодушно.
— Он прятал ее у себя? Меня это нисколько не удивляет. Если вам попадется еще что-нибудь из моих вещей, будьте добры, прихватите и их заодно. Договорились?
— Разумеется, если только Хэнсон разрешит. Забавно, что Форстер уверял вашу кузину, будто не нашел в доме описи коллекции.
— Наверное, так ему было удобнее морочить ей голову. Ну да что теперь об этом: все равно ничего не вернешь. Надеюсь, вы любите крольчатину?
— Я обожаю крольчатину.
— Отлично. Я задушила этого кролика собственноручно. Как видите, я даже научилась здесь убивать. У нас тут немало людей, готовых распотрошить любое живое существо, покрытое шерстью. Убийство ближних — одно из основных деревенских занятий.
