Арестант пятой камеры - Кларов Юрий Михайлович (книга регистрации txt, fb2) 📗
Адмирал искренне был убежден, что революция явилась результатом разболтанности, а она, эта разболтанность, - следствием неуважения и невнимания вот к такому маленькому чиновнику, унтер-офицеру империи… Такие вот, как Стрижак-Васильев, из года в год подтачивавшие, подобно термитам, устои империи, в первую очередь подтачивали чувство уважения народа к чиновникам. И это привело к хаосу, к власти мужиков и мастеровых…
Старший надзиратель деликатным кашлем прервал размышления высокопоставленного арестанта. Он обратил внимание господина адмирала на опрятность камеры, на книги, лежащие на столике, коротко познакомил с тюремным распорядком, со временем прогулок и свиданий с госпожой Тимиревой-Сафоновой, камера которой ничуть не хуже той, что занимает (он именно так и сказал) господин адмирал…
И Колчак вновь остался один. Краткий разговор со стариком подействовал на него успокаивающе: он был чем-то единственно реальным в жуткой нереальности последних трех месяцев, когда все незыблемое, как некогда в 1917-м, потеряв устойчивость, стремительно покатилось в бездну.
Бегущий и умирающий фронт, крутящиеся в безумной пляске языки пламени, обрывки мыслей, предатели-союзники, унизительное чувство беспомощности и обреченности, конвой, поспешно сложивший оружие без какой-либо попытки к сопротивлению, и гнетущая неизвестность…
Колчак взял со столика какой-то журнал, стал его перелистывать. Глаза выхватили со страницы тесно пригнанные друг к другу строчки: «Тьма делает человека более чувствительным к свету; невольная бездеятельность возбуждает в нем жажду жизни… Тишина заставляет его глубоко вдуматься в свое «я»… и подумать о будущем…»
Прочитанное что-то напоминало… Но что? Ну да, тот разговор…
Он вновь услышал густой насмешливый голос:
- Видите ли, дорогой Александр Васильевич, когда я после большевистского переворота, отказавшись выполнять приказания прапорщика Крыленко, был незамедлительно препровожден в Трубецкой бастион, я кое-что понял. Я там понял, в чем сила революционеров…
- В чем же?
- В натренированном уме, и ни в чем более. Тюрьма, она размышлять заставляет, Александр Васильевич, мыслить… Поэтому в отличие от мозгов верных сынов отечества мозги революционеров более реально оценивают обстановку в нашей любезной толстопятой Расе-юшке… Вот поглядите их лозунги: «Грабь награбленное!», «Не хочешь войны - уходи с фронта»… Кратко и вразумительно, каждому пейзанину понятно. Это не то что «единая и неделимая»… А все тюрьма, Александр Васильевич, уединение и размышление…
У собеседника Колчака было рябоватое лицо с бородкой «буланже» и тронутые сединой усы. Это был один из основателей Союза возрождения, командующий войсками Директории генерал-лейтенант Болдырев note 15 , а разговор состоялся во время первого визита Колчака к командующему в конце октября восемнадцатого года в Омске, где сибиряки, сложив свои полномочия, провозгласили Уфимскую директорию Всероссийским Временным правительством. Колчак тогда в качестве частного лица только прибыл из Владивостока, и Болдырев сватал ему пост военного министра…
Странным оказался тот разговор. Колчаку и тогда и сейчас непонятна была позиция собеседника и он сам.
Сын сельского кузнеца, Болдырев любил подыгрывать под мужичка, употребляя простонародные словечки и выражения, что не мешало ему быть изысканным ценителем Оскара Уайльда и пользоваться репутацией самого рафинированного профессора Академии генерального штаба.
За лукавым косноязычием нарочито корявых фраз Колчак угадывал что-то расплывчатое и потаенное. И дав Болдыреву выговориться, напрямик спросил:
- Следовательно, Василий Георгиевич, вы считаете, что для того чтобы победить, нам придется сражаться под эсеровским флагом Директории?
- Нет, - мотнул круглой головой с седеющей щеткой волос Болдырев. - Под красным флагом Совета Народных Комиссаров.
Он шумно, раскачиваясь всем своим массивным корпусом, расхохотался, а затем, оборвав смех, пристально посмотрел на Колчака.
- Вот так, стало быть, Александр Васильевич… Для победы к комиссародержавию примыкать надо было бы… Вот Брусилов, к примеру, генерал Бонч-Бруевич, командующий большевистским флотом - ваш однокашник, контр-адмирал Василий Альтфатер - те в самую точку попали…
- А вы?
- А я так же, как и вы, Александр Васильевич, - по касательной… Все около да около…
- Сражаясь с большевизмом, я следую своим принципам, - разрывая паутину шутливости, сухо сказал Колчак.
- Принципы - основа, - кивнул Болдырев. - Принципы - они дороже хлеба насущного. Только народец-то наш темный. Ему не принципы, а землицу помещичью подавай. И воевать он не желает. Большевички-то это и смекнули… А почему? А потому, что за чинами не гонялись, орденов не выпрашивали, а размышляли и агитировали… Потому и говорю, что в тюрьме посидеть малость нашим рыцарям все-таки не помешало бы… Нет, не помешало. Наедине с собой… Тюрьма для смутного времени - вроде Академии генерального штаба. Что же касается победы, то иного выхода у нас нет, или мы их, или они нас… - И вне всякой связи с предыдущим сказал: - А Ленин уже миллионную армию подготовил… Вот вам и «немецкий шпион»!
«…Тишина заставляет его глубоко вдуматься в свое «я»…»
А Болдырев, видимо, сейчас в Японии. Он тогда не принял свержения Директории, хотя и относился иронически к эсеровским лидерам… Странный все-таки человек, очень странный… Как он сказал? «В отличие от мозгов верных сынов отечества мозги революционеров способны более реально оценивать обстановку…»
«Реально»… Пожалуй, в этом Болдырев был прав. Во всяком случае, то, что говорил ему в апреле 19-го Стрижак-Васильев, осуществилось. Поманив призраком мнимых побед, судьба жестоко подшутила, бросив его в эту камеру. В чем он ошибся? В себе? В сложившейся после революции ситуации? В русском народе? В союзниках? В оценке большевиков?
«Наш спор, который начался в 1904-м, закончен. И вы не пленник, а преступник. И как у каждого преступника, у вас впереди следствие, суд и приговор… Что касается дискуссии, то вам теперь остается дискутировать только с самим собой…»
Нет, Колчак не собирался сдавать своих позиций, на этот раз уже последних…
Наблюдавший за ним в глазок старший надзиратель видел, как адмирал читал журнал, а затем, достав из кармана золотой портсигар, закурил.
Статья 25-я «Правил» допускала курение табака только с разрешения губернатора. Но иркутский губернатор сбежал накануне переворота, а арестант «висельной камеры» был особой второго класса. И старший надзиратель, опустив щиток глазка, отошел от обитой жестью двери…
Арестант пятой камеры
ОБРАЩЕНИЕ КОМАНДОВАНИЯ КАППЕЛЕВЦЕВ К НАСЕЛЕНИЮ
«За нами с запада подвигаются советские войска, которые несут с собой коммунизм, комитеты бедноты и гонения на веру в Иисуса Христа.
Где утвердится советская власть, там не будет трудовой крестьянской собственности, там в каждой деревне небольшая кучка бездельников, образовав комитеты бедноты, получит право отнимать у каждого все, что им захочется.
Большевики отвергают бога, и, заменив божью любовь ненавистью, вы будете беспощадно истреблять друг друга.
Большевики несут к вам заветы ненависти к Христу, новое красное евангелие, изданное в Петрограде коммунистами в 1918 году.
В каждой местности, где утверждается советская власть, большевики прежде всего силой отнимают у крестьян хлеб, производят мобилизацию и гонят в бой пулеметами ваших сыновей…
Крестьяне, уже скоро весна. Зачем же вам усеивать кормилицу землю трупами, когда она ждет, чтобы вы бросили в нее всхожее зерно».
ПАРТИЗАНСКАЯ ЛИСТОВКА
«Мы, советская армия рабочих и крестьян, обращаемся к вам с разъяснением, что мы не хотим вашей крови, что мы не будем убивать вас, как это делают палачи офицеры, которые посеяли рознь между вами и нами…
Сибирь уже занята советскими войсками. Оставьте позорное дело, уничтожайте палачей офицеров, которые завели вас в эту непроглядную тьму. Вставайте в наши ряды под знамя, облитое кровью мозолистых рук… Управлять страной должен сам народ через посредство Советов… И недалек тот час, когда братья по труду подадут друг другу руку, станут под одно знамя, на котором написано: «Рабочие и крестьяне всех стран, соединяйтесь», и скажут: довольно крови, довольно борьбы в защиту капитала и привилегированного класса, так как нам, рабочим и крестьянам, война не нужна, мы от нее получили сирот, калек, слезы и разорение, а они набили карманы.
