Последний суд - Пирс Йен (бесплатные серии книг .TXT) 📗

Когда он поднялся на пятый этаж центра Помпиду, его сомнения усилились. Он никогда не любил этот центр: грязные окна и облупившаяся краска вызывали у него отвращение. Дома, построенные в классическом стиле, ветхость не портит; напротив, она придает им некоторый шарм. Но здания в стиле хай-тек должны содержаться в идеальном состоянии, иначе они производят жалкое, если не сказать, ужасающее впечатление [5].

Библиотека была еще хуже и напоминала интеллектуальный фаст-фуд — этакий храм торговли, где вместо одежды и еды выбрасывали в продажу информацию. Чего изволите: Сократ или Шанель, Аристотель или Астерикс.

«До чего я дошел, — подумал он, направляясь к свободному пластмассовому шкафчику с картотекой. — Я стал хуже своего дедушки. Что со мной дальше-то будет, если так пойдет?»

Его примирило с Бобуром только то, что он нашел здесь интересовавшую его информацию. Постаравшись отвлечься от окружающей обстановки, Аргайл сосредоточился на том, ради чего пришел. Руксель, сказал он себе. Читай и проваливай отсюда. Он начал читать подборку, посвященную Жану-Ксавье-Мари Рукселю. Имя указывало на то, что его родители были набожными католиками.

Родился в 1919-м, сообщал французский справочник «Кто есть кто», — значит, сейчас ему семьдесят четыре. Уже не птенец. Так, хобби: теннис, коллекционирование средневековых рукописей, отдых с семьей, поэзия, разведение уток. Хорошо сохранившийся, разносторонний мужчина. Адреса проживания: дом 19 на бульваре де ла Сассэ, Нюильи-сюр-Сен и замок Жонкийе в Нормандии. О-о, богатый, хорошо сохранившийся, разносторонний мужчина. В 1945-м женился на Жанне Мари де ла Ричмонд-Мапенс. «Ага, — отметил про себя Джонатан, — женился на дочке аристократа и затесался в высший свет. Держу пари, сразу после этого он пошел в гору». Имеет дочь 1945 года рождения — «быстрая работа». Жена умерла в 1950-м, дочь — в 1963-м. В 1944-м, в середине войны, окончил политехническую школу. Действительный член французской нефтяной компании «Элф-Аквитан». Председатель Северного банка. Член правления фондовой биржи братьев Аксмунд, компании «Финансовые операции на Среднем Востоке», страховой компании Тулузы и т. д. и т. п. Он был связан с бесчисленным количеством организаций, многие из которых по-прежнему возглавлял.

С 1958 по 1977-й — депутат Ассамблеи. 1967 год — министр внутренних дел. «Высоко взлетел», — удивился Джонатан. Но с политикой у него не задалось — это был его единственный пост в правительстве. 1945-й — крест за участие в войне. Герой войны — интересно, как он умудрился стать им во Франции. Должно быть, присоединился к Сопротивлению. В 1945 году участвовал в суде над военными преступниками. 1947 год — орден Почетного легиона. Несколько лет после наступления мира занимался частной практикой, затем ударился в бизнес и политику. Далее шел длинный список клубов, публикаций, работ, наград. Все как полагается. Образцовый гражданин. Одалживает музеям картины из личной коллекции.

«Думаю, последний опыт отобьет у него к этому охоту», — заметил про себя Джонатан.

Остальные факты добавляли к портрету новые краски, однако значимой информации не несли. У Аргайла сложилось впечатление, что Руксель менее всего преуспел в политике. Он пользовался популярностью у коллег, но чем-то не угодил де Голлю. Его взяли в правительство на испытательный срок продолжительностью в полтора года, после чего распрощались с ним и более никогда к работе не привлекали. Хотя, возможно, ему самому не понравилось работать в верхах, или мало платили, или он предпочитал руководить, оставаясь в тени. Как бы там ни было, всю жизнь он перебивался случайной работой — член комитета там, советник правления тут, но всегда рядом с начальством. Один из тех великих замечательных людей, которые появляются время от времени в каждой стране и которые со скромно опущенными глазами твердо берут в свои холеные наманикюренные ручки бразды правления обществом. Эти люди процветают, повсюду творя добро; читая между строк, Аргайл понял, что Руксель происходил отнюдь не из состоятельной семьи — свое богатство он нажил сам.

«Я несправедлив к нему, — думал Аргайл, покидая библиотеку. — Я просто завидую — ведь меня никогда не призовут сделать что-нибудь важное на пользу общества. А может быть, на меня так подействовала атмосфера библиотеки».

Погруженный в такие мысли, он быстро шагал по улице Французских буржуа на встречу с секретаршей Рукселя. Он представил себе говорливую старую деву, которая научилась отвечать на письма, но абсолютно не разбирается в жизни. Это же надо — не знать, ограбили твоего хозяина или нет! Такую можно целый вечер обхаживать, быть галантным, интересным и обаятельным, но так ничего путного от нее и не добиться. Если бы он мог, то отменил бы встречу с секретаршей и попытался добиться аудиенции у самого Рукселя. Но теперь уж деваться некуда, угрюмо подумал он, заворачивая за угол и попадая наконец в «Пляс де Вог».

Он всего лишь секунду полюбовался открывшимся видом, что свидетельствовало об очень скверном настроении, ибо это место было одним из самых любимых им в городе, и пробрался сквозь толпу в ресторан. Маленькая пожилая леди, одиноко пристроившаяся в уголке, — где вы?

Ну вот, она даже не смогла вовремя явиться на встречу. Аргайл сверился с часами.

— Месье? — обратился к нему неслышно подобравшийся официант. Удивительно, как много могут парижские официанты вложить в одно только слово. Самое обычное приветствие может прозвучать в их устах с таким омерзением и презрением, что хорошо, если вы не подавитесь. Иностранцы чувствуют себя в парижских кафе культурно неполноценными. В данном случае обращение официанта означало следующее: «Слушай, ты, турист-зевака, не стой на дороге. Хочешь есть — садись и заказывай, только быстрее: мы заняты и не можем разбазаривать время впустую».

Аргайл объяснил, что пришел на встречу.

— Вас зовут Аргайлом? — спросил официант, с небольшой задержкой выговорив его имя.

Аргайл кивнул.

— Тогда вам сюда. Мадам просила проводить вас к ее столику.

«Должно быть, она здесь завсегдатай», — подумал Аргайл, следуя за официантом. В следующее мгновение все его мысли испарились: официант подвел его к столику, где сидела молодая женщина с сигаретой, и предложил ему стул.

Жанна Арманд не была ни маленькой, ни старой и ничуть не походила на старую деву; теоретически у нее могли быть племянники и племянницы, но в ней также ничего не было и от доброй милой тетушки. И если Аргайл на протяжении всего вечера лез из кожи, стараясь быть галантным, интересным и обаятельным, то вовсе не потому, что хотел от нее чего-то добиться, — он просто не мог вести себя с ней иначе.

Некоторые люди имеют счастье — или несчастье, в зависимости от того, как они на это смотрят, — родиться необычайно красивыми. Флавия, например, тоже была чрезвычайно привлекательна, хотя и не прилагала для этого никаких усилий. Но ее красота не была такой сногсшибательной, чтобы взрослый мужчина потерял дар речи и почувствовал страстное желание стать ее рабом. Она была довольна своей внешностью: люди инстинктивно доверяли ей, однако не мешали ей жить из-за того, что не могли оторвать от нее глаз. Даже в Италии она могла заставить мужчину вникнуть в смысл ее речи. За исключением, конечно, Фабриано, но любое правило имеет свои исключения.

Жанна Арманд принадлежала к тем женщинам, которые заставляют вести себя, мягко говоря, неадекватно даже очень сдержанных и стойких мужчин. Большинство представителей сильного пола имеют достаточно трезвый ум, чтобы контролировать себя в любых обстоятельствах. Но иногда на их пути встречаются такие женщины, что они уже ничего не могут с собой поделать. Совсем ничего. Гормональный всплеск лишает их воли, к щекам приливает кровь, руки начинают трястись, а взгляд становится как у кролика, загипнотизированного светом фар.

Эта женщина или, вернее, ее лицо рафаэлевской мадонны, прекрасные каштановые волосы, нежные руки, совершенная фигура, мягкая улыбка, зеленые глаза, тщательно подобранная одежда и так далее и так далее — вызывали такой всплеск эмоций, что даже более или менее цивилизованное поведение являлось настоящим триумфом человеческой воли и люди, способные на такой подвиг, заслуживали скорее комплиментов, чем насмешки над их слабостью. Лицо женщины выражало абсолютную безмятежность, но за этой отрешенностью странным образом проглядывала натура страстная и даже дикая. Святая мадонна и грешная Магдалина в одном лице, красиво упакованная в наряд от Ив Сен-Лорана. Сильнодействующая смесь.