Ларец Марии Медичи(без илл.) - Парнов Еремей Иудович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

— Ты пропустил «под кардинальским аметистом», — остановил его Люсин, который уже знал стихотворение наизусть.

— Сознательно! Сознательно, отец. Эта строфа не является исторической вехой…

— Но для меня она важна. Что такое кардинальский аметист? Особая разновидность? Или просто аллегорический намек на нечто фиолетовое?

— Не думаю. Скорее всего речь идет именно о кардинальском или, точнее, епископском аметистовом перстне. Согласно древнему обычаю, папа, назначая очередного епископа, дарил ему аметистовый перстень.

— И какой он из себя?

— Не знаю точно… Полагаю, обычное золотое кольцо с аметистом.

— Превосходно! — Люсин хлопнул в ладоши.

— Чему ты, собственно, радуешься?

— Этот перстень у меня. Как-нибудь я тебе его покажу.

— Вот как? Дело и впрямь становится интересным!

— Или я к тебе приду с плохим, Юра? — как истый мурманчанин спросил Люсин.

— Разве я тебя не знаю, Володя? — в тон ему ответил Березовский.

Они рассмеялись.

— Дальше давай, — сказал Люсин.

— «Звезда Флоренции лучиста, но на подвязке будет кровь…» — Юра погладил обросший к вечеру подбородок. — Не очень ясно. Что такое звезда Флоренции? Орден? Первая красавица? Или это надо понимать в том же смысле, что и «звезда Лютеции»? Остановимся пока на этом. Звезда, то есть судьба Лютеции, затмится, а судьба Флоренции лучиста… «Но на подвязке будет кровь…» Идет ли тут речь о британском Ордене подвязки или же просто о предмете туалета? «Будет кровь…» Подвязка будет оплачена кровью? Тут нужно хорошо покопаться, иначе черт ногу сломит.

— Покопаться? Думаешь, это что-то даст?

— Не сомневаюсь. Ведь дальше следует: «Обеих их соединит холодный камень Сен-Дени». О чем это нам говорит?

— О чем?

— Сен-Дени — фамильная усыпальница французских королей. Один холодный камень, то есть одна могильная плита, соединит там звезду Флоренции и окровавленную подвязку. Неужели это прошло мимо французских историков? Да не может быть! История Франции почти не знает темных мест. За исключением Железной маски почти все в ней ясно. Тем более что речь тут идет об особах королевской крови. Нет, просто надо основательно порыться в истории.

— А без истории ты не знаешь, о чем может идти речь?

— Нет.

— Жаль, я думал, ты все знаешь… Но ты, во всяком случае, пороешься?

— Обязательно! Мне же самому интересно. Под каждую строфу этой великолепной поэмы я подведу строгую историческую базу. Я это подработаю! Что же у нас дальше? Ага! «Отличный от других алмаз — бордоское вино с водою». Как и аметист, это в смысле истории нам ничего не дает. Разве что намек… Дескать, действие все еще протекает во Франции.

— Все еще?

— Ну да! Сен-Дени…

— Ага. — Люсин сделал в блокноте памятку. — Значит, Рим, Монсегюр, затмившийся Париж, розенкрейцеры шестнадцатого века, потом Флоренция с подвязкой в Сен-Дени. Действительно, все еще происходит во Франции.

— Разобрался? Ну и прекрасно… «Бордоское вино с водою…» Видимо, здесь имеется в виду окрашенный в красный оттенок алмаз. Очень редкая и дорогая разновидность. Его у тебя, случайно, нет?

— Нет, — вздохнул Люсин.

— Жаль. Очень жаль. На одних аметистах дачу не построишь. Ну да ладно… «Из пепла Феникс оживет в снегах страны гиперборейской, когда на смерть — не на живот — Пальмира Севера пойдет против когорт и ал лютейских». Тут, без сомнения, действие переносится в Россию-матушку. Можно даже побиться об заклад, что оно происходило во время войны 1812 года. «Пальмира Севера пойдет против когорт и ал лютейских» — парижских, значит. Ясно?

— Вполне. А что такое алы? Это вроде когорт?

— Из той же оперы. Ала — нечто вроде конной полуроты. Значит, Россия… «На четках Феникса как раз седьмая есмь тигровый глаз». Это уже из области инструкции. Тигровый глаз, кстати, тоже драгоценный камень, коричневый такой, надо думать, что четки — вещь вполне реальная. «Жезл победителя мальтийский хранит содружество ключа…» «Содружество ключа», как это следует из нашего анализа, означает единство розы и креста. Теперь это содружество перекочевывает в Россию, и спрятано оно, возможно, в жезле победителя.

— Почему «мальтийский»?

— Очень даже потому. После победы над Наполеоном союзники сделали Александра Первого гроссмейстером Ордена мальтийских рыцарей.

— Ну ты даешь, Юра!

— Спрашиваешь, Володя!.. Но идем далее. Нас опять призывают к внимательности. Потом утешают, что ни эшафот, ни острог не могут прервать игру судеб. К чему бы это? Раз мы все еще находимся в России, то чисто хронологически речь может идти, скажем, о декабристах. Предположительно, конечно. Кто же такой последний наследник Феб, я решительно не знаю. Вряд ли тут имеется в виду древнегреческий Феб — Аполлон. Во всяком случае, наследник он не очень-то законный.

— Почему?

— «Не токи родственной крови, а волю звезд — небесных судей — в игре той строгой улови и разгадай наследство судеб…» Наследство судеб, мой дорогой, это не наследство крови. Тут уже в полном смысле игра судьбы. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Согласен?

— Довольно убедительно.

— Тем более что потом следует: «Сатрап лакею передал цареубийственный кинжал». Какие уж тут токи родственной крови! Но постой! — Юра вскочил с дивана и кинулся к книжной полке.

На самой верхотуре отыскал какой-то коричневый томик и начал его нетерпеливо листать. Люсин молча затаился в кресле, боясь спугнуть неведомую догадку, столь внезапно пришедшую. Примерно так он и представлял себе поэтическое вдохновение.

Перелистав несколько раз книжку туда и обратно, Юра в сердцах захлопнул ее.

— Нет, не могу найти! Всегда так, когда нужно… Помню, что где-то здесь. Терпеть не могу, когда в книге нет алфавитного списка имен!

— А что ты ищешь?

— Да у Пушкина! «Цареубийственный кинжал»? Хорошо помню, что это из «Евгения Онегина», но пролистал весь роман, и нет нигде.

— Так ты не там ищешь. Посмотри в примечаниях. Это же десятая глава, которая была уничтожена. Остались только отрывки.

— Это точно? — удивился Юра.

— Конечно! Можешь не искать. Я знаю это место:

— Покорен, отец. Покорен и подавлен! Но что я тебе говорил?

— Что?

— О декабристах!

— А я разве спорил? — улыбнулся Люсин.

— Слушай, идея! То, что Якушкин на совещании у Муравьева предлагал убить Александра Первого, хорошо известно. Но что, если этот цареубийственный кинжал не только поэтическая метафора? А? Это тоже надо будет как следует подработать.

— Может, не стоит так уже широко забирать? — спросил несколько обеспокоенный Люсин. — Время, оно не ждет.

— Старик, твои интересы не пострадают!

— Уж пожалуйста… Продолжим?

— Ага. — Юра отложил Пушкина и взял снимок. — Собственно, мы дошли уже почти до конца. Тут так и говорится: «Ты положи игре конец и отыщи жену младую, чье имя носит тот ларец, чьи звезды чистый Козерог…»

— Ларец… — начал было Люсин, но Юра не дал ему договорить.

— С ларцом погоди. Это особая статья. Давай закончим сперва одну линию.

— Давай, — согласился Люсин. — Козерога я уже проверял. Под этим знаком находится тот, кто родился в январе. Имени же мы не знаем.

— Все равно, — одобрил Юра. — Добавить ничего не имею. «В ночь тихую и ночь святую…»

— На Рождество, но это уже, по-моему, чистая травля.

— Очень даже может быть, — опять согласился Юра. — Рад, что наши мысли совпадают. Итак, с первой нашей линией покончено, поскольку далее идет повторение участвующих в игре мест. Подытожим?