Китайская петля - Антонов Вячеслав (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
— Земной путь? Путь квадрата? — спросил Андрей, несколько поколебавшись. Такое название, тем более произнесенное на русском языке, показалось ему несколько неуклюжим.
— Точнее, Квадратный путь, или путь Божественной четверицы, — кивнул Мастер. — Именно так назвал его Мэн Цзы. «Большой мастер поучает людей, имея циркуль и имея угольник»— вот как еще он говорил.
— Что такое Квадратный путь?
— Земной путь, проходящий по четырем сторонам света, через четыре времени года. Квадратный путь — это учение нашей школы. Можно считать его учением о первоэлементах, несколько преобразованным для боевого искусства . Должен сказать, последователи Пяти стихий относятся подозрительно к нашему учению. «Панмэнь цзо дао», «боковой вход, тупоумный путь»— вот какие слова я слышал в свой адрес. Что поделаешь, всем не угодить… — Мастер слегка покачал головой, глядя на огонь. — Ладно, ближе к делу. В отличие от «У-Син»— а может быть, в дополнение к нему, — наше учение выделяет не пять, а лишь четыре первостихии: «Землю», «Ветер», «Воду»и «Огонь».
Мастер вновь обмакнул кисточку в тушь.
— Тоже четверица. — Легким кивком головы он указал на столик. — Четыре драгоценности ученого: тушь, тушечница, кисть и бумага. Вот смотри. — Он провел на бумаге две разорванные черты.
— Это Вода, великая Инь, по-китайски Тай-Инь. Затем провел две сплошные черты:
— Это Огонь, великий Ян, или Тай-Ян. Как писал даосский святой Зань Сань Фэн, основатель искусства тайцзи-цюань: «Огонь и Вода, соединившись, образуют живую ртуть».
— Ртуть?
— Даосский эликсир бессмертия.
Снова обмакнув кисточку, Мастер нарисовал две комбинации целой и разорванной линий:
— Это Земля и Ветер. В них средние Инь и Ян — по-китайски Цзюе-Инь и Цзюе-Ян — играют друг с другом. Об этом тоже писал Мэн Цзы: «Мир наполнен небесной музыкой: ветер мира, наполняя отверстия земли, извлекает из каждого неповторимое звучание».
— Простите, Ши-фу, — перебил его Андрей, — то же самое есть в европейской астрологии: знаки «Огня», «Воды», «Земли», «Воздуха». Я еще удивлялся, почему Водолей — это знак «Воздуха»…
— Лучше бы ты оставил в покое европейские учения, — с неудовольствием заметил Мастер, — да и меня не перебивал. Определенное сходство есть, конечно. Прежде всего, в психологии. Знаки европейской астрологии — это, в сущности, определенные типы человеческой психики. Наши стихии — помимо прочего, ибо значений множество, — представляют собой определенные типы боя, а значит, и душевные состояния бойца.
— Что это значит?
Ничего не ответив, Мастер прополоскал кисточку, свернул шелковый свиток, убрал все это в небольшую кожаную сумку, которую он возил за седлом. Откинув полог юрты, выплеснул воду и тушь, потом пошевелил почти затухший очаг.
— Скоро все узнаешь — наконец ответил он.
— И я буду учиться Квадратному пути? Здесь, в этом времени? — спросил Андрей, все еще не привыкший к такому названию.
— Этому учиться — всей жизни не хватит, — усмехнулся Мастер, укладываясь у очага. — Так, кое в чем проверишь себя. А вот если выживешь… тогда и посмотрим.
Андрей лег перед входом, положив рядом большой топор — настоящим оружием он еще не обзавелся.
Глава двенадцатая
Весна в степи приходит быстро. Коротко и резко пересвистываясь, рыжими столбиками встали суслики, почти невидимые на фоне прошлогодней сухой травы; высматривая их, ходил кругами ястреб, еще один уселся на каменной плите, косо торчавшей на старом кургане.
Вытерев пот с загорелого лба, Андрей из-под руки оглядел степь, потом снова поднял «абыл»— массивную железную тяпку, насаженную на длинный черенок. Его дневным уроком был один «загон», двести квадратных сажен — этого хватало для засева одного пуда ячменя.
По длинному ровному склону, не торопясь, поднимался всадник на белом коне.
— Как работается? — спросил Мастер, спешившись.
— Как китайскому диссиденту в трудовой коммуне.
— Вот как? А что ты думаешь — так мы и трудились во времена председателя Мао. Это вы, молодые, на земле работать разучились.
Господин Ли Ван Вэй взял щепоть земли, размял ее, понюхал.
— Все от земли, все…
— У крестьянина?
— У воина тоже.
— Простите, Ши-фу, мы уже начали учение?
— Да. Слушай внимательно. «Земля»— первое состояние воина.
Андрей сошел с поля, обстукал влажную землю с тяпки и сел по-турецки на теплую сухую траву. Китаец посмотрел на него.
— Э-э-э, нет. Так не пойдет. В «ма-бу»!
Андрей поднялся с земли и встал в «стойку всадника». Сначала стоять было легко, ноги еще не устали. Главный смысл и кайф этой стойки — вовсе не напряг, не стиснутые зубы, а, как говорят китайцы, «полулегкость-полутяжесть». Надо поймать первоначальную легкость, сохранить, развести по членам.
— Ниже сидеть! — Голос Мастера ударил, словно хлыстом.
Преодолевая подкатывающую боль, Андрей опустился в классическую стойку Шаолиня — спина прямая, «хвост поджат», бедра параллельно земле. Потянулись долгие минуты. Ноги крупно задрожали, по спине покатился пот, в мышцах словно потянулся тягучий резиновый ком, наполняющий икры и бедра густой горячей болью. Мастер меж тем продолжал:
— Суть «Земли»— глухая, нерассуждающая решимость, стремление биться насмерть, не отступать. Можешь спрашивать.
Что ж, и на том спасибо. Обычно в стойках говорить не разрешалось.
— Как дерется воин «Земли»? — спросил Шин-карев.
— Главное в его действиях — автоматизм, мгновенное применение простых, но накрепко заученных приемов.
Мастер вдруг забыл об Андрее, оглядывая окрестности, особенно степные дороги, ведущие к озеру с юга. Глаза его сузились, губы неслышно шептали, словно высчитывая что-то.
— Это хорошо? — спросил Андрей, с некоторым удивлением наблюдая за китайцем. «Ждет кого-то?»
— Без такого автоматизма вообще никуда, — ответил Мастер, словно заставив себя вернуться к Андрею, — но иногда воина «Земли» «зажимает»в ступоре. Приходится силой вырываться из «Земли», ломать ее.
— Как?
— Например, резким звуком. Ну-ка, попробуй!
Андрей ухмыльнулся и вдруг пронзительно завизжал. Белый конь шарахнулся в сторону, всхрапнув и недовольно поводя ушами.
— Поднимайся! — скомандовал господин Ли Ван Вэй. — Устал?
— Нормально.
Андрей медленно поднялся, разминая гудящие ноги. Горячий ком растворился, по телу покатилась особая легкость, парящая над преодоленной болью и судорожным напрягом.
— Зачем кричишь, слушай? Всю степь распугаешь! — донесся снизу голос Кистима.
Он показался внизу, в неглубокой долине, по дну которой петляла речушка. Рядом с ним еще был один всадник: руки вынуты из рукавов, короткая овчинная Шуба спущена и подпоясана кушаком — смуглые плечи блестели на солнце. Шуба была круглогодичной одеждой степной бедноты. Подъехав, всадники спешились, Кистим переговорил с китайцем, время от времени указывая на Андрея. Господин Ли Ван Вэй в сомнении опустил голову, потом кивнул подтверждающе. Тем временем спутник Кистима спустил штаны и голым задом уселся на вскопанную землю. Посидев немного, он поднялся, отрицательно помотал головой и трусцой отбежал за бугор — очевидно, чтобы штаны два раза не снимать.
— Рано сеять, холодно, — объяснил Кистим. — Поехали к озеру. Там ждут.
— Собирайся, ты едешь с нами, — приказал Мастер Андрею.
— А это? — Андрей указал на некопанный участок.
— Успеется.
Андрей сел на Рыжего, и все четверо коней скачками вымахнули вверх. На вершине лежал снег, уходящий вниз по северному склону, у теплых слоистых скал поднимались белые ветреницы, лиловые колокольчики сон-травы, отливающие, словно мехом, серебристой опушкой. Впереди, напоенная весенней дымкой, широко распахнулась степная долина. В извилистой балке поднялись к небу дымки селенья, за ними, испещренное солнечной рябью, лежало ярко-зеленое озеро, на котором истаивали последние льдины. Гикнув, Кистим ударил пятками лошадь и бросился вниз по склону. Копыта с хрустом врезались в жесткий снег, потом часто и дробно застучали по сухой земле; развевались гривы, озеро, качнувшись, накренилось за мелькающей землей. В голове Андрея мелькнули обрывочные мысли, но ощущение скорости, простора, встречного ветра, бьющего под рубаху, слитности своего тела с ритмичной работой коня целиком заполнило сознание.
