Охота на Сезанна - Свон Томас (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Торги начались. Восемнадцать незначительных картин ушли с молотка за двадцать минут. Каждую продали быстро: аукционист называл цену, нараспев повторял ее, приговаривая: «Кто больше?» – и наконец объявлял покупателя. Настала очередь Понтормо. Ллуэллин служил в отделе приобретений музея Метрополитен и разделял мнение большинства, настроенного против покупки полотна. Его доводы были чисто субъективными. Старые мастера наводили на него скуку, а юноша на портрете к тому же имел высокомерный и наглый вид. Впрочем, ни мнение Ллуэллина, ни мнение комитета не имело значения. Джеральд Бонтанномо, директор музея, крайне редко прислушивался к советам, если речь шла о крупных приобретениях.
Стартовая цена составила двадцать миллионов долларов. Даже Ллуэллин, который обычно спокойно относился к деньгам, считал эту сумму неоправданно высокой. Через две минуты она стала вообще запредельной. До двадцати восьми миллионов дотянули трое, до тридцати – двое: музей Гетти, представитель которого находился в зале, и аноним, торговавшийся по телефону.
Цена быстро достигла тридцати пяти миллионов. Торг закончился на тридцати пяти миллионах двухстах тысячах, и новым владельцем картины был объявлен музей Гетти: «Портрет мужчины с алебардой» оставался в Соединенных Штатах. Было продано еще с десяток незначительных картин и один Брейгель, который немного заинтересовал Ллуэллина, но только с коммерческой точки зрения. Это игра. Если приобрести полотно по низкой цене, можно выждать годик и продать. Ллуэллин перестал поднимать табличку, когда цена поднялась до полумиллиона. Картину так и не продали. Ллуэллину и другим посвященным стало ясно, что никто не предложил резервированную цену. В опустевшем зале остались только дельцы и агенты, ищущие выгодных сделок.
Ллуэллин по-прежнему сидел на своем месте, делая пометки в каталоге. Это стало для него своеобразным ритуалом: он собрал уже несколько десятков каталогов, куда записывал суммы, за которые ушли крупные вещи, и свои наблюдения о том, как торгуются серьезные покупатели. Когда он поднялся, в зале оставалось всего несколько человек, и среди них – блондинка в сером костюме.
– Мне жаль, что вам не повезло с Брейгелем,– сказала она с легким акцентом, когда Ллуэллин проходил мимо.
Он остановился. Блондинка была почти такой же высокой, как и он.
– Мне просто нужна была какая-нибудь картина для выгодной сделки. Два года назад эта картина стоила практически столько же.
– Вы мистер Ллуэллин? – спросила она.
– Да. Но я что-то не припоминаю вашего имени, – ответил он, допуская, что они, возможно, уже встречались раньше.
– Я Астрид Харальдсен, и я прощу прощения за… – она будто подыскивала нужное слово, – если я несколько навязчива.
Ллуэллин тепло улыбнулся и приветливо посмотрел на нее. Он выглядел очень элегантно в своем синем пиджаке: копна седых волос, бронзовый загар – недавно он провел неделю с друзьями во Флориде, на острове Юпитер.
– Вы часто бываете в подобных местах?
– Только начинаю. В основном я хожу на маленькие аукционы.
– Коллекционируете?
Ллуэллину было приятно, что его выделили из всех.
– Это слишком дорого. – Она взглянула на каталог, который машинально сворачивала и разворачивала. – Я дизайнер. Интерьерный, – быстро добавила она. – Ищу необычные вещи для своих клиентов.
– Сегодня было не густо. Вообще-то, полная ерунда Галереи Дойла предоставили бы вам больший выбор.
Она впервые посмотрела ему прямо в глаза:
– Я хотела познакомиться с вами.
– Как мило, – он застенчиво улыбнулся, – очень мило.
Когда их глаза встретились, Ллуэллин ощутил внутреннюю силу Астрид, почти гипнотическое воздействие. Она, без сомнения, возбуждала его. Но она отвела взгляд, и возникшие было ощущения стихли.
Ллуэллин определил верно: она из Скандинавии. Похоже, решительна.
– У вас есть визитная карточка?
Впрочем, визитки она держала наготове.
– Портфолио. Я хотела бы показать его вам.
Он взглянул на ее визитку, где был указан адрес: отель «Уэстбери».
– Отлично, мы почти соседи!
Она улыбнулась:
– Я ищу квартиру. В отеле ужасно дорого.
К этому моменту Ллуэллин еще лучше разглядел Астрид Харальдсен. Шелковый костюм, по всей вероятности от Джорджо Армани, розовая блузка с дорогой отделкой, туфли стоят долларов триста. Умелый макияж: только румяна, и губы сделаны пополнее. С подводкой и тенями возиться она не стала, подчеркнув лишь изогнутые брови над светло-голубыми глазами, на которые он обратил внимание, когда рассматривал ее в бинокль. Хороший нос, и, вероятно, думал Ллуэллин, нос – это еще не самое лучшее. «Духи „Шалимар"», – промелькнуло у него в голове, – из тех, что ему по вкусу.
Он прервал неловкую паузу:
– Ну, вот мы и познакомились. Что же я могу для вас сделать?
– Помогите мне найти клиентов. Может, вашим друзьям или вам нужен дизайнер? – Она чуть помедлила и произнесла; – Поскольку я здесь недавно и нуждаюсь в рекомендациях, я не потребую платы.
«А она не теряет времени даром», – подумал Ллуэллин.
– У меня есть друзья в «Макмиллане». Возможно, там что-нибудь найдется для вас.
– Я работала вместе с лучшими дизайнерами Норвегии и Дании и с одним очень хорошим в Лондоне.
– Позвоните мне через неделю, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать.
– Я вас не разочарую. – Она снова встретилась с ним глазами. – Спасибо.
Вот опять. Ллуэллин вновь почувствовал, что она излучает какую-то необычную энергию. Астрид развернулась и пошла к выходу. Он смотрел на нее, все еще улыбаясь, и про себя добавил в список ее достоинств роскошные ноги.
У двери Ллуэллина остановил невысокий человек с удивительным голосом и лучистыми глазами, которые светились на его маленьком круглом лице.
– Кто такая?
Ллуэллин показал ему визитку Астрид.
– Интерьерный дизайнер, только что из Европы, ищет работу. Интересуешься?
– Слишком высока для меня. Мы никогда не сможем смотреть друг другу прямо в глаза. – Он рассмеялся. Это был Харви Дункан, директор отдела импрессионизма и современной живописи в Кристи.– Как тебе Понтормо?
– Не особенно, – ответил Ллуэллин. – Не стоит того, что заплатил Гетти.
– Согласен, – сказал Харви. Блеск в его глазах неожиданно погас. – Сегодня утром из Москвы пришло неприятное сообщение. Оно еще не попало в новости. – Он придвинулся к Ллуэллину. – В Эрмитаже уничтожен автопортрет Сезанна.
– Уничтожен?! – В голосе Ллуэллина звучало недоверие. – Как, ради бога, это случилось?
– Точно не знаю. – Харви пожал плечами. – Мы еще не получили полного отчета, но думаем, что его обрызгали какой-то кислотой. Как бы то ни было, картина погибла.
Ллуэллин глядел мимо Харви Дункана на небольшую кафедру, с которой несколько минут назад за тридцать пять миллионов долларов была продана картина, не особенно, по его мнению, выдающаяся.
– Есть идеи, кто это сделал?
Харви покачал маленькой круглой головой:
– Нет. Но я советую тебе усилить охрану твоей коллекции. Ты ведешь себя так, будто владеешь всего лишь несколькими старыми номерами «Нэшнл джиогрэфик».
Действительно, Ллуэллину в наследство досталась коллекция картин. Самой примечательной среди них был автопортрет Сезанна, который дед Ллуэллина купил в 1903 году у агента художника Амбруаза Воллара. Остальные картины все вместе стоили меньше, чем один Сезанн. Ллуэллин сам приобрел несколько ценных полотен, написанных американцами, и одно, принадлежавшее кисти Марка Фортена, канадца.
– Никто не пройдет мимо Фрейзера, и у меня повсюду тройные замки, – с торжеством сказал Ллуэллин. – И потом, там Клайд.
Фрейзер был мастером на все руки, поваром и старым верным слугой одновременно, а Клайд – нориджтерьером с ярко выраженной склонностью лаять по малейшему поводу.
Харви с усмешкой ответил:
– Да, конечно, у тебя есть Клайд. – Он посмотрел на Ллуэллина, в его глазах читалась тревога. – Мы друзья, Лу, и я не хочу, чтобы с тобой или с твоими картинами что-нибудь случилось, но помни, что есть сумасшедшие. Один из них чуть не уничтожил «Ночной дозор» Рембрандта несколько недель назад. Только быстрая работа и слой лака спасли картину. – Харви крепко, по-дружески хлопнул Ллуэллина по плечу– – Они сумасшедшие, по крайней мере некоторые из них. И человек их не остановит.