Святой вор - Питерс Эллис (электронная книга txt) 📗
Глава первая
Посланцы прибыли как раз во время собрания капитула. Они отказались от пищи и отдыха, не стали умываться и счищать дорожную грязь с одежды, но сразу пожелали пройти к собравшимся и изложить суть своей миссии. Оно ведь как попросишь, так и подадут.
— Отец аббат, вы, наверное, слыхали нашу печальную повесть. Вот уже два месяца, как нам возвратили нашу обитель и владения. Аббат Уолтер вновь зовет вернуться к своему служению всех братьев, что были вынуждены уйти и искать приюта в других местах, когда разбойники и негодяи отобрали у нас все и выгнали силою оружия. Те из братьев, что остались жить неподалеку, вернулись в обитель по первому зову аббата. Мы застали там полное разорение. У нас во владении было много маноров, но их у нас отобрали и отдали на разграбление отъявленным злодеям, которые поддерживали де Мандевиля. И теперь мы не можем потребовать от них возмещения убытков, ибо нам не на что опереться, кроме как на закон, а закону, дабы восторжествовать, потребуются годы и годы. Все сожжено, разрушено и разграблено, а внутри…
Голос у говорившего был сильный и уверенный, но бесстрастный, однако когда речь зашла о возвращении в аббатство, в нем почувствовалась дрожь возмущения, и на мгновение голос сорвался.
— Я был там и видел, во что они превратили святую обитель. Мерзость! Отхожее место! Церковь осквернена, в монастыре грязная конюшня, вся резьба по дереву ободрана и сожжена в кострах, все, что мы не успели укрыть, разграблено. Свинцовые полосы с крыш сорваны, помещения оставлены на милость дождя и снега. Не осталось ни посуды, ни служебных книг, ни клочка пергамента. Стены разрушены, все голо и пусто. Однако мы намерены все восстановить и сделать еще краше прежнего, но мы не в состоянии осуществить это лишь своими силами. Более того, аббат Уолтер отдал почти все свое состояние, чтобы купить хлеб для жителей наших деревень, ибо убирать с полей было нечего. Да и кто станет возделывать поле, когда смерть гонится за тобой по пятам? Даже у самых бедных из бедных эти злодеи отбирали последнее жалкое имущество, а тех, у кого взять было нечего, просто убивали.
— Поверьте, нам хорошо известны все те несчастья, что обрушились на ваш край, — говорил в ответ аббат Радульфус. — С горечью в сердце мы узнали об этом и молились об окончании ваших бедствий. Теперь же, когда худшее уже позади, не найдется ни одной обители нашего ордена, которая отказалась бы оказать вам посильную помощь, дабы восстановить разрушенное. Просите же нас о любой помощи для Рамсейской обители. Ведь вы посланы как братья к братьям, а в нашем братстве беда одного становится общей бедой.
— Меня послали просить помощи у вашей обители и у всех людей в миру, кто способен оказать нам милость и помочь пожертвованием либо умелыми руками, если найдутся в Шрусбери опытные строители, которые не прочь поработать несколько недель вдали от дома либо помочь материалами, то есть всем, что будет способствовать нашему восстановлению. Каждый пенни и каждая молитва о Рамсейской обители будут приняты с благодарностью. С этой целью я прошу позволения прочесть проповедь в вашей церкви, а также, с позволения шерифа и священника, в городском храме Креста господня, дабы каждый христианин мог обратиться к своему сердцу и подать нам то, что оно подскажет.
— Мы поговорим об этом с отцом Бонифацием, — согласился аббат Радульфус. — Он, наверное, не станет возражать против того, чтобы вы проповедовали его пастве. И можете быть вполне уверены в сочувствии нашей обители к вашим несчастьям.
— Я знал, что мы можем положиться на братскую любовь, — учтиво промолвил Герлуин. — Другие наши братья, подобно мне и прибывшему со мной брату Тутило, отправились просить помощи в другие бенедиктинские обители по всем графствам. Мы посланы также, дабы известить всех братьев, которые, спасая свою жизнь, были вынуждены бежать из наших краев, о том, что их зовут обратно, в обитель, где в них очень нуждаются. Ибо многие наши братья еще не знают, что аббат Уолтер вернулся в стены обители и остро нуждается в вере и умелых руках своих духовных чад, дабы свершить великий труд по восстановлению обители. Насколько я знаю, один из наших братьев находится в Шрусбери, у родственников, — сказал Герлуин, глядя в глаза аббату. — Я должен увидеть его и вернуться в Рамсей вместе с ним.
— Верно, — признал аббат Радульфус. — Это Сулиен Блаунт из Лонгнера. Он пришел к нам с позволения аббата Уолтера. Однако этот юноша так и не дал последнего обета. Он как раз заканчивал срок послушничества и испытывал некоторые сомнения относительно своего призвания. Мы приняли его, причем с позволения вашего аббата, на том условии, что он еще подумает о своем будущем. Таким образом, он по собственной воле покинул нашу обитель и вернулся к своей семье, а я, соответственно, освободил его от всех обетов. На мой взгляд, он вступил в наш орден по ошибке. Как бы то ни было, ему следует отвечать за свои поступки. Я попрошу одного из наших братьев показать вам дорогу в манор старшего брата Сулиена.
— Я приложу все силы к тому, чтобы убедить его, — твердо сказал Герлуин, и по его голосу было ясно, что ему доставит удовольствие вернуть на путь истинный упирающегося, но кающегося грешника.
Стоя в своем дальнем углу, брат Кадфаэль внимательно смотрел на этого грозного монаха. Долгие годы жизни в миру и в монастыре, а также знание людей разного рода и положения говорили ему о том, что этот субприор способен прочесть блестящую проповедь в храме Креста господня и добиться щедрых пожертвований от великого множества грешников, ибо он был достаточно красноречив и ревностно предан Рамсейской обители. Однако Кадфаэль сильно сомневался, что этому монаху удастся склонить Сулиена Блаунта на свою сторону, учитывая то обстоятельство, что Сулиен как раз собирался жениться на хорошенькой девушке. Ну а если Герлуин все-таки добьется своего, то, стало быть, он попросту чудодей и, того гляди, станет святым. Впрочем, Кадфаэль знавал кое-каких не очень симпатичных ему святых, почитавшихся им рангом ниже других, хотя он и не мог отрицать чистоты их нравственности. Кадфаэлю даже стало немного жаль этого субприора Герлуина, которому предстояло пустить в ход свое оружие, едва ли способное пробить щит любви. Пусть попробует оторвать Сулиена Блаунта от юной Пернель Омере! Тут уж Кадфаэль ни в чем не сомневался, ибо прекрасно знал эту парочку.
Как бы то ни было, он пришел к выводу, что Герлуин не больно-то симпатичен ему, хотя упорство, с которым тот проделал столь долгий путь пешком, и его решимость вновь наполнить казну Рамсейской обители и отстроить ее разрушенные стены, вызывали уважение. А вообще-то странную пару являли собой эти два странствующих брата из Болотного края. Субприор был мужчина крупный, высокий и широкоплечий, довольно плотный и скорее даже грузный, однако уже несколько обрюзгший. Его не в чем было упрекнуть, ибо, казалось, он сполна познал несчастья, выпавшие на долю жителей Болотного края в этот полный горя неурожайный год. Непокрытая голова Герлуина являла глазам бледную тонзуру, окаймленную темными и довольно густыми с редкой проседью волосами; строгие черты, впалые щеки, глубоко посаженные колючие глаза, прямой рот, постоянно поджатые в какой-то странной улыбке губы. Кадфаэль рассудил, что такая внешность обычно достигается годам к пятидесяти, проведенным по большей части под гнетом лишений и воздержания.
Если только внешность не обманывала, Герлуин не самый приятный попутчик в этом долгом пути. Второй же монах, брат Тутило, скромно стоял позади своего старшего брата, не пропуская ни единого слова. С виду брату Тутило было лет двадцать, а может, и меньше — стройный юноша, гибкий и легкий в движениях, но в застывшей позе — само спокойствие. Ростом он Герлуину по плечо, его макушку окружали густые каштановые кудри, которые, видимо, отросли за время пути. Когда Тутило с Герлуином отправятся обратно в Рамсей, эти кудри, наверное, коротко остригут, но теперь им мог бы позавидовать и нарисованный в служебнике ангел, хотя лицо юноши в ореоле волос никак нельзя назвать ангельским, если не считать того, что оно так и светилось набожностью. На первый взгляд красивый наивный юноша, с открытой, как и его глаза, душой, свежий и румяный, словно девушка. Однако, приглядевшись, можно было заметить, что эти детские краски украшают идеально овальное лицо с острыми и резкими чертами. Все очарование этого лица служило как бы прикрытием для некоего приструненного, но весьма озорного и опасного существа, притаившегося в засаде.
