Secretum - Мональди Рита (книги онлайн читать бесплатно .TXT) 📗
Попугай продолжал делать вид, что не слышит меня.
– Ты очень хорошо знаешь, о чем я говорю! – продолжал настаивать я.
Попугай отреагировал с поспешной непринужденностью, почти с презрением. Вытащив что-то лапкой из гнезда, птица подхватила этот предмет клювом и выбросила вон, выполняя мою просьбу.
Словно безобидный сухой лист, документ кардинала Албани полетел на пол, исполняя грациозные пируэты, и я поймал его на лету.
Лист был грязным, рваным и вонял птичьим пометом. Иначе и быть не могло, ведь попугай, обсосав пропитанный шоколадом угол, использовал бумагу для строительства своего гнезда. Эта упрямица настояла на своем и, кроме яиц, перетащила и этот лист, устраивая новое гнездо в вольере.
Я с жадностью развернул обрывки бумаги. Там были только три строчки, которые больно резанули мне душу:
«Заключение подготовлено.
Подтвердить в четверг, 15 на вилле Т. На службе.
Переписчик и курьер уже оплачены».
Руки у меня отяжелели, а плечи поникли. То, что для другого казалось бы тайной за семью печатями, для меня было ясным как день и жестоким, как огненная стрела.
Вилла T. – это вилла Toppe, где мы с Атто в тот самый четверг, пятнадцатого, с верхней террасы «Корабля» наблюдали за тремя вошедшими на виллу кардиналами. Заключение было подготовлено для переписчика, а курьер должен был отвезти этот документ испанскому королю – документ, в котором Папа предписывал ему выбор наследника.
По разговорам, которые я подслушал перед театральным представлением на вилле Спада, испанскому послу Узеде и трем кардиналам («четырем хитрым лисам», как их назвали) удалось убедить Папу создать консультативную комиссию с участием Албани Спады и Спинолы. Кардиналы должны были собраться у Папы через два дня, четырнадцатого июля, но эти трое подготовили свое заключение в тот день, когда эту бумагу украли, то есть в субботу, десятого числа.
Все было просто комедией. Король Испании был, конечно, уже не жилец, но и Папа не играл никакой роли. Албани, Спада и Спинола вершили судьбы мира, сидя на вилле Спада, вершили их между чашечкой шоколада и веселой охотой. И никто об этом не знал. Конгрегация Папы была лишь театральным представлением. Атто, зоркое око короля Франции, наблюдал за ними издалека, а я, сам того не зная, стал его сообщником.
Усиливая мое отчаяние и приближая предобморочное состояние, в голове у меня зазвучали слова Альбикастро: «Мир – это огромная пьянка, мальчик мой. А закон всех пьянок таков: пей с нами или убирайся вон!» Неужели у меня никогда не будет другого выбора? Неужели власть, данная Богом, уже не имела никакого значения?
Осень 1700 года
Прошло почти полтора месяца с тех пор, как аббат Мелани и его секретарь оставили меня. Это были дни, полные гнева, ненависти и чувства беспомощности. Они следовали один за другим непрерывной чередой. Каждую ночь, да что там, – каждое мгновение, я ощущал раскаленные уколы попранной гордости, терзался унижением и разочарованием. Может быть, не случайно у меня возобновились приступы лихорадки, не мучившие меня уже много лет. Немного утешил приход на виллу Спада нотариуса, который искал Атто. Это произошло месяц назад. Нотариус сказал, что Атто поручил ему подготовить дарственную, но потом не пришел в условленное время. Теперь у меня появились доказательства того, что Мелани не собирался нарушать обещание, и лишь in extremis [83]в нем победил инстинкт, требовавший бежать.
Клоридии было жаль меня. Сдерживая гнев и стараясь не показывать разочарования, она умудрилась даже шутить по поводу этой истории. Она сказала, что Мелани действовал так, как того требовала его профессия, ведь он был шпионом и предателем. Конечно же, я так и не начал писать мемуары, за которые Атто мне заплатил, ведь в конце концов они его не интересовали. Так что я решил рассматривать эти деньги как частичное возмещение убытка. И все же 27 сентября 1700 года я взял в руки перо, чтобы записать события, серьезность которых была намного важнее моего униженного самолюбия. В этот момент я начал вести дневник, который привожу ниже.
Наступил печальный день: Иннокентий XII отошел в мир иной.
В последнюю ночь августа у него случился неприятнейший приступ, так что пришлось отменить назначенное на следующий день совещание. 4 сентября Папе стало получше, и у всех появилась надежда на его выздоровление. Я узнал это из листовок содержание которых читал прислуге дворецкий. Через три дня состояние понтифика снова ухудшилось, причем довольно серьезно. Организм Папы оказался настолько сильным, что болезнь очень долго не могла одолеть его. В ночь с 22 на 23 сентября он принял святое таинство причастия, а 26-го попросил перенести себя в комнату, где умер Папа Иннокентий XI, которого он так уважал.
Доктор Лука Корси, нисколько не уступавший своему знаменитому предшественнику Мальпиньи, сделал все возможное но любое медицинское вмешательство уже было бесполезным. Помощь душе понтифика оказал священник из ордена капуцинов у которого Папа исповедался перед смертью.
«Ingredimurvia universae carnis– все мы идем по пути смертных», – сказал Папа, вызвав слезы на глазах всех, кто был рядом с ним в его последней борьбе.
Прошлой ночью боли в боку стали намного сильнее, и он сумел выпить всего несколько глотков бульона, а часа в четыре его душа наконец-то отошла к Богу. Тело перевезли в собор Святого Петра в простом саркофаге, который понтифик сам для себя выбрал. Папа останется в памяти людей как защитник бедных, ответственный распорядитель церковной собственности, набожный и справедливый человек.
Только сейчас начинаются интриги, связанные с выборами следующего Папы. Теперь уже можно делать прогнозы насчет того или иного кардинала, не боясь оскорбить честь святого Папы и его бедное больное тело.
Это был бы час аббата Мелани: он мог наконец-то использовать сеть своих знакомств, завести дружбу с участниками конклава, предлагать варианты стратегии, распространять дезинформацию, чтобы сбить с толку противника…
Но ничего подобного не произошло. Рядом со мной не было этого искусного интерпретатора политических маневров, мага сведущего в ватиканской алхимии. Я буду наблюдать за конклавом со стороны, с изумлением и внутренним напряжением, которое испытывал сейчас весь мой народ.
Завтра состоится конклав кардиналов. У всех партий хорошие шансы, и Рим затаил дыхание. Город полон газет и листовок, сообщающих о состоянии противоборствующих сторон. Вокруг звучат сатирические стихи, остряки во все горло издеваются над властью.
Повсюду ставят политические комедии, высмеивающие Святую коллегию кардиналов. Объектом насмешек в первую очередь становится кардинал Оттобони в связи с его особыми склонностями: в комедии «La babilonla»(«Переполох») он изображен в роли камеристки Нины, в «Losterla»(«Таверна») – как Петрина, в «La babilonla crescente»– как мадам Фульвия, а в «La babilonia trasformata»– как некая Ангелетта из Венеции. Все смеются до колик.
Недавно мне в руки попал сонет, в котором бедного Папу Иннокентия XII называют Папа Двенадцатиперстная Кишка: только из стыда я не привожу его здесь.
Кроме дурацких шуток, в обществе циркулировали и серьезные новости. Австрийских и испанских кардиналов в конклаве девять (по крайней мере, на бумаге). Столько же кардиналов и у французов. Партия «рьяных кардиналов» – самая сильная, в ней насчитывается девятнадцать человек. С некоторыми из них (Мориджиа, Карло Берберини, Коллоредо) мне доводилось видеться на вилле Спада. Группа «отважных» насчитывает десять (среди них Спинола из Сан-Чезарео), столько же человек и у вагантов. Оттобонцев и альтьеристов (по названию папств, в которых они стали кардиналами) двенадцать. В их числе мой господин кардинал Спада, Албани, Марескотти и, конечно же, Оттобони. Всех остальных уже мало. Это лишь крохи, как говорят у нас в Риме: одалиски, пигнателиане, браберинианцы…
Если исходить из газет, эта классификация намного шире общепринятой, и партий может насчитываться сколько угодно. Прогнозируется, что будут заключаться союзы и возникать раздоры в зависимости от возраста, задатков, устремлений, настроений, даже от характера кардиналов. Среди них есть суровые (Панчиатиччи, Буонвизи, Аччиаоли, Марескотти), добродушные (Мориджиа, Радолович, Барберини, Спинола из Санта-Цецилии), посредственные (Карпенья, Норрис, Дураццо, Даль Верме) и, наконец, ожесточенные – этим меньше семидесяти лет, и они слишком молоды для того чтобы претендовать на избрание (Спада, Албани, Орсини, Спинола из Сан-Чезарео, Меллини и Рубини).
Негрони сейчас семьдесят один год, но он уже объявил о том, что не хочет становиться Папой. По его заявлению, он проголосует за достойного и против недостойных. А недостойные, и в этом убедились все, имеют в совете конклава подавляющее большинство.
Нелегко придется и тем, у кого есть шансы по всем показателям: кандидатам не прощаются никакие мелочи, и даже к тем, у кого все в порядке, будет возможность придраться. Например, Карло Барберини, который вполне подходит по возрасту, пострадает из-за ненависти римлян к его родственникам (эти распри длятся уже восемьдесят лет). Кроме того, ему придется поплатиться за вражду со Спинолой из Сан-Чезарио, а в первую очередь за собственную глупость. Против Аччиаоли настроены Тоскана и Франция. Марескотти за рубежом не любят только во Франции, но в Риме у него проблемы с Бичи (эти семьи терпеть не могут друг друга). Дураццо завидуют из-за его родственных отношений с королевой Испании. Мориджиа слишком приближен к Тоскане, а кардинал Радолович уж явно настроен происпански. Карпенью не любят почти во всех европейских королевствах. Коллоредо ненавидят французы, к тому же его презирает Оттобони. Костагути, как известно, уже ни на что не способен. Норрис всем неприятен, потому что он патер. А Панчиатиччи просто не любят и все тут.
Многие иностранные кардиналы не приедут (так говорят об австрийце Колонице, французах Суса и Бонзи, испанце Порто-Карреро), потому что на родине их удерживают срочные дела. Борьба будет крайне ожесточенной, настолько ожесточенной, что кардиналы постараются как можно скорее прийти к решению, чтобы избежать кровопролития. Некоторые говорят, что белый дым поднимется в воздух уже через несколько недель, а может, и еще раньше.
83
В последний момент (лат.).
