Помпеи - Харрис Роберт (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Мы отправим сообщение императору, а по-том, пожалуй, начнем новую записную книжку и внесем в нее некоторые научные наблюдения. Тебя это интересует?
— Да, господин. — Раб взял в руки стило и восковую дощечку, стараясь подавить зевоту. Плиний притворился, будто не замечает этого. Он постучал пальцем по губам. Префект хорошо знал нового императора. Они вместе служили в Германии. Обаятельный, высококультурный, умный — и абсолютно безжалостный. Известие о том, что четверть миллиона человек осталось без воды, вполне способно вызвать один из его знаменитых припадков смертоносного гнева. Значит, нужно очень тщательно подобрать слова.
— «Императору Титу от префекта флота в Мизенах, — начал он. — Приветствую тебя!»
«Минерва» прошла между двумя огромными бетонными молами, защищающими вход в порт, и вырвалась на простор залива. Лимонно-желтый свет раннего утра играл на волнах. За частоколом шестов, обозначающих устричные банки, над которыми с криками вились чайки, Аттилий увидел рыбные садки виллы Гортензия. Он встал, чтобы лучше видеть, и попытался приноровиться к движению судна. Террасы, дорожки в саду, склон, на котором сидел Амплиат, наблюдая за казнью, протянувшиеся вдоль берега пандусы, мостики, ведущие к садкам, устроенный в стороне от прочих большой садок для мурен — повсюду было пусто. И красно-золотая яхта уже не стояла у причала.
Да, Ата сказала правду: они ушли.
Когда Аттилий перед рассветом покидал резервуар, старуха еще не пришла в себя. Аттилий положил ее на соломенном тюфяке в одной из комнат, соседствующих с кухней, и велел приставленному к хозяйству рабу, Филону, вызвать врача и позаботиться о старухе. Филон скривился, но Аттилий рявкнул на него, чтобы тот не выпендривался, а делал, что велят. Если старуха умрет — что ж, возможно, это самый милосердный для нее исход. Если же поправится — может остаться, он не возражает. Ему так или иначе пришлось бы покупать какого-нибудь раба, чтобы тот заботился о его одежде и еде. Работа несложная: Аттилий всегда был неприхотлив и не уделял этому особого внимания. Пока он был женат, домашним хозяйством ведала Сабина. После ее кончины хлопоты взяла на себя мать.
Огромная вилла казалась темной и мрачной, словно гробница; крики чаек напоминали вопли плакальщиц.
— Я слыхал, будто он отвалил за дом кучу серебра, — сказал Муса.
Аттилий хмыкнул, не отрывая взгляда от виллы.
— Ну, его здесь все равно нет.
— Амплиата? Конечно, нет. И никогда не бывает. У него дома повсюду. По большей части он живет в Помпеях.
— В Помпеях?
Вот теперь акварий оглянулся. Муса сидел, скрестив ноги, прислонившись к груде инструментов, и ел фигу. Он вечно что-то жевал. Жена каждый день давала ему с собой столько еды, что хватило бы на дюжину человек. Муса засунул в рот последний кусочек плода и облизал пальцы.
— Ну да, там. Он делает деньги в Помпеях.
— И однако же, он родился рабом.
— Такое уж нынче время, — с горечью произнес Муса. — Рабы едят с серебряных тарелок, а честные свободнорожденные граждане трудятся от рассвета до заката за сущие гроши.
Остальные рабочие сидели на корме, собравшись вокруг Коракса; тот, подавшись вперед, что-то негромко говорил — рассказывал нечто такое, что требовало оживленной жестикуляции и выразительного покачивания головой. Наверное, описывал вчерашнюю беседу с Плинием.
Муса открыл бурдюк с водой и сделал пару глотков, потом вытер горлышко и предложил бурдюк Аттилию. Аттилий принял бурдюк и присел рядом с Мусой. У воды был горьковатый привкус. Сера. Аттилий отпил немного — скорее из вежливости, чем из желания попить, — тоже вытер горлышко и вернул имущество хозяину.
— Ты прав, Муса, — осторожно сказал он. — Сколько лет Амплиату? Еще и пятидесяти нет. И все же он поднялся от раба до владельца виллы Гортензия за такой срок, за который мы с тобой не наберем денег даже на какую-нибудь квартирку, кишащую клопами. Разве можно так разбогатеть честным путем?
— Честный богач? Скорее встретишь зубастую курицу! Я слыхал, — сказал Муса, понизив голос и оглянувшись через плечо, — что на самом деле он начал богатеть сразу после землетрясения. Он получил свободу по завещанию старика Попидия. Амплиат в молодости был красавчиком и для хозяина был готов на все. Старик был известный развратник и наверняка не упустил и этот лакомый кусочек. А еще Амплиат по его поручению обслуживал его жену. Ну, ты меня понимаешь, — подмигнув, сообщил Муса. — В общем, как бы там ни было, но Амплиат получил свободу и где-то разжился деньгами. А потом Юпитер решил малость встряхнуть эти края. Это было во времена Нерона. Паршивое было землетрясение — хуже просто никто и не помнит. Я был тогда в Ноле и честно тебе скажу, думал, что пришел мой конец.
Муса поцеловал свой амулет, приносящий удачу, — бронзовый член с парой яичек, висящий на крепком кожаном шнурке.
— Но знаешь, как говорят: «Одному убыток, другому прибыль». Помпеям досталось больше всего. Но пока другие бежали прочь, твердя, что городу конец, Амплиат ошивался там и скупал руины. Приобрел несколько крупных вилл за бесценок, привел их в порядок, разделил на три-четыре части — и продал за целое состояние.
— Пожалуй, в этом нет ничего незаконного.
— Может, и нет. Только действительно ли они принадлежали ему, когда он их продавал? Вот в чем вся загвоздка. — Муса постучал пальцем по крылу носа. — Одни хозяева мертвы. Другие пропали без вести. Законные наследники сидят где-то на другом краю империи. Половина города в руинах — не забывай и об этом. Император прислал из Рима своего уполномоченного, чтобы тот разобрался, что кому принадлежит. Его звали Суэдий Клемент.
— И Амплиат его подкупил?
— Скажем так: Суэдий уехал из Помпей более богатым человеком, чем приехал туда. Во всяком случае, так говорят.
— А как насчет Экзомния? Он уже был акварием ко времени этого землетрясения. Он наверняка должен был знать Амплиата.
Аттилий мгновенно понял, что допустил ошибку. Чистосердечная радость сплетника, дорвавшегося до свободных ушей, тут же исчезла из глаз Мусы.
— Насчет этого я ничего не знаю, — пробормотал он и принялся копаться в своем мешке с провизией. — Экзомний был хороший человек. И работал хорошо.
«Был», — мысленно отметил Аттилий. Был хорошим человеком. Он попытался перевести все это в шутку.
— Ты имеешь в виду, что он не вытаскивал вас из постели среди ночи и не гнал копать ямы?
— Нет. Я имею в виду, что он был порядочный и никогда не подбивал честного человека сказать что-нибудь такое, чего ему не следует говорить.
— Эй, Муса! — окликнул его Коракс. — Что ты там болтаешься? Опять сплетничаешь, словно баба? Иди лучше сюда и выпей с нами!
Муса мгновенно подхватился и заспешил к остальным рабочим. Коракс кинул ему бурдюк с вином. Торкват спрыгнул с юта и пробрался на середину палубы, к мачте; паруса были убраны.
— Боюсь, это нам не понадобится, — сказал он, подбоченившись и внимательно оглядывая небо.
Триерарх был мужчиной крупным. Нагрудник его сверкал под лучами недавно вставшего солнца. Несмотря на раннее утро, уже было жарко.
— Ну что ж, акварий. Посмотрим, на что способны мои быки.
Торкват спустился по лестнице на нижнюю палубу. Несколько мгновений спустя барабанный бой участился, и Аттилий почувствовал, что корабль слегка качнуло. Весла взлетали и опускались, словно молнии. Застывшая далеко позади безмолвная вилла Гортензия становилась все меньше.
На залив вновь опустилась жара, но «Минерва» неуклонно продвигалась вперед. На протяжении двух часов гребцы, не сбиваясь, поддерживали этот изматывающий темп. Над террасами открытых купален в Байи поднимались облака пара. В холмах над Путеолами горели бледно-зеленые огни серных шахт.
Аттилий сидел в стороне, сложив руки на коленях и надвинув шляпу пониже, чтобы защитить глаза от солнца; он изучал береговую линию и выискивал малейшие зацепки, которые могли бы подсказать ему, что же случилось с Августой.
