Темный огонь - Сэнсом К. Дж. (мир бесплатных книг txt) 📗
– Да, сэр, – ответил он после недолгого колебания. – Я служу в Палате перераспределения. Мое имя Пол Хоскин, – сообщил он и добавил, кивнув старику: – Ты можешь идти, Хогги.
– Мэтью Шардлейк, из корпорации Линкольнс-Инн, – представился я.
Теперь, когда провожатый мой заковылял прочь, я ощутил себя одиноким лазутчиком во вражеском стане.
– Я ищу некую могилу, так как имею основания предполагать, что в ней содержится нечто, представляющее интерес для моего патрона.
Глаза Хоскина подозрительно сузились.
– Все извлеченные из могил вещи, имеющие ценность, доставляются сэру Ричарду, – отчеканил он.
– Мне это известно.
Я наклонился и скользнул взглядом по лежавшим на столе предметам. Золотые кольца и кокарды, маленькие кинжалы и серебряные шкатулки. Все они испускали тягостный аромат смерти.
– Вещь, о которой я говорю, не представляет собой ценности. Графу она нужна совсем по другой причине.
Чиновник не сводил с меня пронзительного взгляда.
– Должно быть, это весьма важная причина, если граф послал вас сюда, – заявил он. – Сэру Ричарду известно о вашем посещении?
– Нет. Граф приказал послать за ним, дабы обсудить несколько важных вопросов. Сейчас он, вероятно, у графа. Можете мне поверить, то, о чем я говорю, интересует графа лишь как историческая реликвия.
– Я никогда прежде не слыхал, что граф увлекается антиквариатом.
– Тем не менее это так. К вашему сведению, я тоже большой знаток старины, – с поддельным пылом заверил я. – Вот, кстати, совсем недавно мне удалось обнаружить в Лудгейте весьма интересные камни, покрытые древнееврейскими письменами, – добавил я для пущей убедительности. – Представьте себе, выяснилось, что это камни из стен древней синагоги. Всесвязанное с минувшими временами чрезвычайно меня занимает.
Чиновник пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное. Подозрительные огоньки в его глазах так и не погасли.
– Мы с графом полагаем, что здесь похоронен некий иудей, прибывший в Англию из дальних стран, – меж тем продолжал я. – Очень может быть, вместе с ним захоронены предметы, имеющие ритуальную ценность. Теперь, когда чтение Ветхого Завета получило столь широкое распространение, история древних иудеев наполнилась новым смыслом.
– У вас есть какие-нибудь документы, подтверждающие ваши полномочия? – процедил чиновник.
– Я имею право лишь ссылаться на имя графа, – ответил я, глядя ему прямо в глаза.
Хоскин недоверчиво поджал свои тонкие губы, затем поднялся и двинулся через лужайку, поросшую пожелтевшей от зноя травой. Я следовал за ним, разглядывая по пути могильные памятники. Все они были сделаны из дешевого песчаника, надписи на самых старых уже полностью стерлись.
– Захоронение, которое я ищу, относится к середине прошлого века, – сообщил я. – Имя покойного – Сент-Джон.
– Могилы этого периода находятся у самой стены, – проворчал чиновник. – Там мы пока что не копали, – недовольно добавил он. – Работы ведутся по плану, и я не хочу его нарушать.
– Однако граф хочет ознакомиться с содержимым могилы безотлагательно, – изрек я непререкаемым тоном.
Чиновник окинул взглядом невзрачные памятники и указал рукой на один из них:
– Этот?
Сердце мое сжалось от волнения, когда я прочел скромную надпись: «Алан Сент-Джон, солдат, сражавшийся против турок, 1423-1454». Однако старый солдат умер тридцати одного года от роду. Вот уж не думал, что он был так молод.
– Да, этот, – едва слышно ответил я. – Вы не могли бы предоставить в мое распоряжение двух ваших землекопов?
– Еврея не стали бы хоронить на освященной земле, – нахмурившись, заметил Хоскин. – К тому же у этого вашего иудея христианское имя.
– В конце жизни он принял истинную веру, – возразил я. – В монастырских книгах существуют записи, подтверждающие, что именно так все и произошло.
Хоскин вновь недоверчиво покачал головой и направился к работникам, игравшим в футбол. Пока он разговаривал с ними, они бросали в мою сторону откровенно недружелюбные взгляды. Я знал, что все, кто имеет отношение к Палате перераспределения, терпеть не могут чужаков, в особенности тех, которые утруждают их дополнительными обязанностями. Наконец Хоскин вернулся в сопровождении двух крепких молодых парней с лопатами. Он указал на могилу Сент-Джона:
– Этот джентльмен хочет, чтобы вы вскрыли могилу. Как только вы это сделаете, позовите меня.
С этими словами Хоскин вернулся к своему столу, где его уже ожидали три гроба. Работники принялись долбить лопатами сухую затвердевшую землю.
– А что там, в могиле? – полюбопытствовал один из них. – Ларец с золотыми монетами?
– Нет, там нет ничего ценного.
– Мы работаем только до сумерек, – предупредил второй, глядя на небо, залитое красными отблесками заката. – Так указано в контракте. – Думаю, до сумерек вы вполне успеете раскопать одну-единственную могилу, – заметил я примирительным тоном.
Парень что-то пробурчал себе под нос и принялся за работу.
Могила Сент-Джона оказалась глубокой. Последние лучи заката уже догорали, когда лопаты землекопов ударились о деревянную крышку гроба. Наконец дешевый, грубо сколоченный гроб показался из-под земли. Работники, копавшие поодаль, приблизились к нам и внимательно наблюдали за происходящим.
– Хватит возиться, Сэмюель, – проворчал один из них. – Время кончать работу. Уже темнеет.
– Нет необходимости вытаскивать гроб из могилы, – сказал я. – Просто откройте его и помогите мне спуститься вниз.
Один из работников помог мне спуститься, а сам вылез из ямы и направился к Хоскину сообщить, что они выполнили поручение. Я с замиранием сердца наблюдал, как второй, тот, кого звали Сэмюель, сбивал крышку гроба лопатой. Наконец ему удалось это сделать, и он тут же отскочил назад, скорчив гримасу отвращения.
– Господи боже, что это так мерзко воняет?
Я ощутил, как волосы у меня на затылке встали дыбом. Это был тот же самый пронзительный запах, который прошлой ночью ударил мне в нос во время пожара в доме Гриствудов.
Медленно наклонившись, я заглянул в гроб. В багряном свете закатного солнца останки Сент-Джона выглядели до странности безмятежно. Скелет лежал на спине, скрестив руки. Череп, на котором сохранилось несколько каштановых волосков, был повернут набок, словно во сне, челюсти плотно сомкнуты, а не оскалены в жуткой усмешке. Погребальный саван полностью истлел. Лишь несколько заплесневелых лоскутов прилипло к днищу гроба. Среди этих лоскутов я разглядел небольшую, размером примерно с мужскую ладонь, оловянную банку. В крышке ее была щель, однако, бережно подняв банку, я убедился, что она почти полна.
