Соверен - Сэнсом К. Дж. (книги без сокращений TXT) 📗
— Гая?
На душе у меня стало немного легче при упоминании о старом друге.
— Он осмотрел мою ногу и сказал, что она почти зажила. Что до мастера Ренна, по его словам, старикан изнурен до крайности. Но несколько дней отдыха и хорошая пища номогут ему восстановить силы. Я спросил его, сколько еще протянет мастер Ренн, — сказал Барак, и лицо его стало серьезным. — Он ответил: около месяца. И боли все время будут усиливаться.
— Дай бог, нам удастся отыскать его племянника.
— Конечно удастся. Он не иголка, а Лондон — не стог сена.
— Да, но Мартин Дейкин — приверженец традиционных взглядов и к тому же уроженец севера. Помните, я говорил вам, что видел Бернарда Лока за день до того, как его казнили?
— Помню.
— Так вот, я спросил его, знает ли он Мартина Дейкина. Лок ответил, что знает, но Дейкин ни в чем не замешан. Но выражение, с которым он это сообщил, показалось мне весьма странным. Почти насмешливым.
— Я слышал, что сейчас во всех юридических корпорациях полным-полно соглядатаев, посланных Тайным советом. Они донимают людей расспросами, пытаются выяснить, не завелась ли где измена. Прежде всего их интересует Грейс-Инн.
— Кто-нибудь арестован?
— Мне об этом ничего не известно. Кстати, я сказал старому мавру о том, что с вами приключилось. И он тут же вознамерился бежать в Тауэр. Мне с трудом удалось его удержать.
— Он верный друг, — улыбнулся я.
— Должен сказать, дома у вас не все гладко. Джоан и Тамазин, мягко говоря, не слишком поладили.
— Надеюсь, у вас хватило ума поселиться с Тамазин в разных комнатах?
— Дело не в этом, — пожал плечами Барак. — Они наперебой ухаживают за стариной Ренном и никак не могут его поделить. Две женщины под одной крышей — это всегда раздоры. Но Тамазин всячески старается не сердить Джоан.
Мысль о том, что Тамазин хозяйничает у меня дома, была мне не особенно приятна, но я постарался не выдать своего неудовольствия.
— В конце концов вы окажетесь у Тамазин под каблуком, — только и позволил я себе заметить.
— Не на такого напала, — ухмыльнулся Барак. — Да, завтра я должен встретиться с одним из своих приятелей. С тем самым, кого я просил разузнать об отце Тамазин.
— И что ему удалось выяснить?
— В записке, которую я получил, говорится лишь, что у него есть для меня новости.
Мы погрузились в молчание. Я потирал то ноющую челюсть, то руку, сдавленную наручником. При виде показавшихся вдали башен Хэмптон-Корта душа моя вновь ушла в пятки.
Солдаты, перегородив пристань, проверяли документы у всех, прибывших в Хэмптон-Корт. Барак показал им письмо Кранмера, то самое, что вызволило меня из Тауэра. Нам приказали подождать под деревянным навесом вместе с другими визитерами. Я попытался по возможности привести в порядок свою разорванную одежду и спустил пониже манжет рубашки, дабы скрыть наручник. Под железным браслетом образовалась глубокая ссадина, боль в десне заставляла меня постоянно морщиться. Сопровождавший нас солдат не отходил от меня ни на шаг.
«Я остаюсь арестантом», — пронеслось у меня в голове.
К нам подошел чиновник. Я узнал в нем того самого клерка с неслышными шагами, который более двух месяцев назад проводил меня к Кранмеру. При виде моего опухшего, окровавленного рта глаза его расширились от удивления. Он провел нас через широкую лужайку. Солдат неотступно следовал за мной. Войдя во дворец через одну из задних дверей, мы принялись петлять по скудно освещенным коридорам. Выглянув в окно, я увидел внутренний двор, в котором толпились солдаты. Среди них я заметил знакомую фигуру. Это был сержант Ликон. Мне показалось, что вид у него удрученный.
Клерк остановился перед небольшой дверью.
— Подождите здесь, мастер Шардлейк. Архиепископ сейчас занят.
«По крайней мере, меня вновь называют «мастер», — мысленно отметил я.
Клерк повернулся к Бараку:
— Вам придется подождать в другом месте. Прошу, идемте со мной.
— До скорого, сэр, — бросил Барак и неохотно последовал за клерком.
Солдат распахнул дверь, пропуская меня внутрь, и вновь закрыл ее за моей спиной. Я догадался, что там он встал у дверей в карауле. Стены в комнате, в которой я оказался, были увешаны гобеленами, изображавшими сцены из жизни Древнего Рима. В очаге ярко горел огонь. Увидав у очага несколько подушек, я опустился на одну из них, даже не дав себе труда снять мокрый плащ. Не в силах бороться с охватившей меня усталостью, я закрыл глаза.
Сознание того, что в комнате я не один, заставило меня очнуться от дремы. Открыв глаза, я увидел архиепископа Кранмера, облаченного в белую мантию и черную епитрахиль. Он не сводил с меня глаз, сухое аскетичное лицо выражало величайшее беспокойство.
Я поспешно поднялся на ноги. Новый приступ боли пронзил мою челюсть, и с губ сорвался невольный стон.
— Не делайте резких движений, мастер Шардлейк, — произнес Кранмер, протягивая мне руку. — Иначе у вас закружится голова. Садитесь сюда.
Я рухнул на стул, который придвинул мне архиепископ.
— Что с вашим лицом? — тихо осведомился он.
Про себя я заметил, что сам Кранмер тоже выглядит отнюдь не лучшим образом. Щеки его посерели от усталости, под глазами залегли темные круги.
— В Тауэре меня подвергли пыткам, ваша светлость, — ответил я. — Прежде чем прибыл Барак со спасительным письмом, палачи успели вырвать мне зуб.
Звук собственного голоса показался мне невероятно гнусавым.
— Я не давал приказа пытать вас, — нахмурился Кранмер.
Некоторое время он молчал, явно предаваясь колебаниям, затем заговорил вновь:
— Ко мне явился сэр Ричард Рич и заявил, что королева… вступила в преступную связь со своим секретарем Деремом, и вам об этом известно. Он знал, что я уже располагаю достойными доверия сведениями относительно неверности королевы. Один из ее старых слуг сообщил, что Кэтрин Говард вступала в плотские сношения с Деремом еще до того, как стала женой короля. Таким образом, брак ее с королем не может считаться действительным. Меня убедили в необходимости вашего ареста. Внушили, что в Тауэре вы быстрее сделаете признания, нужные для успешного проведения следствия.
Архиепископ устремил на меня пытливый взгляд.
— Я решил: вы предали меня, утаив факты, обладающие государственной важностью. Но я не отдавал приказа подвергать вас пыткам.
— Полагаю, этот приказ отдал Рич. У нас с ним свои счеты.
— Малеверер представил мне донос, поступивший от одного из клерков мастера Крейка. И этот человек бесследно исчез. А сегодня утром у меня был Крейк. Сказал, что сэр Уильям Малеверер спрашивал, нет ли у него на примете клерка, который за плату даст ложные показания. И при этом сообщил, что хлопочет в интересах Рича. Крейк признался, что скрепя сердце указал Малевереру на одного из своих служащих, чьи моральные качества вызывали у него большие сомнения. Он не знал, что жертвой клеветы окажетесь именно вы. И, услыхав, что вы в Тауэре, решил безотлагательно поставить меня в известность о свершившемся обмане. Крейк поведал мне также и о причинах влияния, которое имел на него Рич, — глядя мне прямо в глаза, произнес архиепископ. — Он сказал, что более не может выносить подобной зависимости. Особенно после того, как оказался втянутым в низкие козни, в результате которых вы оказались в Тауэре.
— Он потеряет свою должность?
— Боюсь, что так. Разумеется, визиты в притоны блуда и разврата, — архиепископ сморщил нос от отвращения, — достойны всяческого порицания. Но Крейку ни в коем случае не следовало подчиняться требованиям шантажиста. К счастью, он нашел в себе силы положить этому конец. Что до Малеверера, он тоже является сообщником Рича. Он хочет приобрести конфискованные земли, прежде принадлежавшие Роберту Эску, и Рич обещал ему содействие. Этот человек дорого заплатил за свою алчность и беспринципность, — изрек Кранмер, сурово поджав губы. — Я сделаю все, чтобы он лишился места в Совете северных графств.
— Так или иначе, Рич добился своего, ваша светлость, — вздохнул я. — Городской совет отказался от тяжбы, о которой Барак рассказывал вашему секретарю.
