Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Куизль очень надеялся, что и тело девушки было еще там.
Дайблер с хмурым видом постучал в дверь. Короткая прогулка немного протрезвила его, и все-таки мужчина с трудом держался на ногах.
– Черт бы тебя побрал, Густль, открывай! – прокричал Дайблер, опираясь о стену. – Это я, Михаэль!
Через некоторое время из дома донесся грохот, словно кто-то свалился с кровати.
– Милостивая Дева Мария! – послышался визгливый голос Густля. – Клянусь, я ничего не делал, я…
– Дурак! – оборвал его Дайблер. – Просто впусти нас, никто не собирается тебя вешать. Нам нужно кое… – он подавил икоту, – …кое-что проверить.
Дверь отворилась, и перед ними предстал белый как мел надзиратель в ночной рубашке и накидке.
– Все равно не могу уснуть с трупом в комнате, – произнес он дрожащим голосом. – Не смог добудиться священника, чтоб занялся мертвой шлюхой. Но утром, с первыми же петухами… Эй!
Без лишних слов оба палача протиснулись в комнату. При этом Куизль ударился лбом о низкую притолоку и недовольно заворчал себе под нос. Голова у него и так болела.
Тело, лишь замотанное наскоро в полотно, лежало на столе посреди комнаты. Взглянув на него, Куизль мигом протрезвел. Только теперь он обратил внимание, до чего же она худая – и совсем еще юная. На вид ей было лет шестнадцать или семнадцать, не больше. Золотистые волосы, бледная кожа и множество веснушек, несмотря на холодное время года. На мгновение Куизль проникся жалостью к этому ребенку: еще вчера она, наверное, жила мечтами и заботами молодых девиц. Он представил себе, что на ее месте могла быть Барбара. Но потом прогнал эту мысль и сосредоточился на предстоящем деле. Палач склонился над девушкой…
И потянул носом.
– Эй! Что это он там делает? – возмутился Густль, вошедший вслед за ними в комнату. – Это мой дом, и я не позволю… Это же отвратительно!
– Здесь тюрьма Ау, и мой друг помогает разобраться в преступлении, – прорычал Дайблер, который по-прежнему боролся с икотой. – Так что помолчи, Густль.
Попытки унять икоту придавали ему вид еще более свирепый, чем обычно. Цветом лица он теперь и сам напоминал покойника. Густль подался назад в смятении и замолчал.
– Ну как, выяснил что-нибудь? – спросил Дайблер через некоторое время.
Куизль втянул воздух над трупом. Несмотря на холод, тело начинало уже издавать зловоние. Палач всегда мог положиться на свой нюх, но сладковатый запах, который Якоб уловил еще вечером, развеялся. И расширенные зрачки, на которые он обратил внимание у ручья, стали нормальными. До этого зрачки показались ему слишком широкими, а у покойников они, как правило, не такие. А может, ему просто показалось?… Палач склонился над приоткрытым ртом. Здесь еще угадывался слабый запах. Куизль обнюхал ее лицо, затем перешел к ладоням, в предсмертных судорогах стиснутым в кулаки. Он хотел уже отвернуться, но тут заметил слабый блеск между пальцами левой руки.
– Что-то зажато в кулаке, – с нахмуренным лицом сообщил Якоб и повернулся к надзирателю. – У тебя есть клещи? Тело уже окоченело, просто так пальцы не разогнуть.
– Боже правый, ты же не собираешься… – начал было Густль, но Якоб отмахнулся:
– А может, и так получится.
Он надавил на онемевшие пальцы. Послышался громкий хруст. Надзиратель вздрогнул.
– Ну вот, что я говорил!
Палач с торжествующим видом поднял тонкую цепочку с крошечным медальоном. Присмотрелся внимательнее.
– Хм, женщина в венце, да еще с нимбом… Должно быть, Дева Мария. Спрашивается, что делает медальон у нее в руке.
– Может, она хотела с его помощью уберечься от смерти? – предположил Дайблер.
– Ну, это может означать что угодно. Но я, кажется, знаю, отчего умерла бедная девочка, – отозвался Куизль. – Только вот чтобы убедиться в этом, нужно ее вскрыть.
Густль издал слабый стон. Дайблер тоже растерял былую уверенность.
– Якоб, чтоб тебя! – прошипел он. – Это может стоить мне должности. Если об этом узнает мюнхенский судья…
– Ты ведь тоже хочешь знать, что стоит за этим убийством, – возразил Куизль. – Ну так не валяй дурака! Можно подумать, палачу впервые доводится вскрывать труп.
– Да, но не жертву же убийства! Висельников, про которых никто и не вспомнит, я и сам иногда взрезаю. Из чистого любопытства. Ну, и сердце какого-нибудь вора можно продать за хорошие деньги… Я даже получил разрешение от мюнхенского судьи. Но сейчас это может дорого обойтись нам обоим.
Якоб пожал плечами.
– Ничего нам не будет, если я аккуратно ее зашью и она будет в платье. Никто даже не заметит.
Дайблер помялся в нерешительности и наконец вздохнул.
– Ладно, в интересах истины…
Он достал две серебряные монеты и сунул надзирателю, который внимательно следил за их разговором.
– Это из кошелька девицы, – пояснил Дайблер. – Можешь оставить их себе, если будешь держать рот на замке. Через неделю получишь еще талер. Ну а если проболтаешься… – В его голосе прозвучала угроза.
– Я… я нем как могила, – пролепетал Густль и жадно сграбастал монеты.
– Тогда покончим с этим поскорее.
Куизль задрал на девушке платье. Потом вынул нож, такой же острый, как и палаческий меч, и сделал первый надрез сверху вниз.
За свою жизнь Якоб взрезал уже десятки трупов. Его, как и Дайблера, завораживал внутренний мир человека, до сих пор почти неизведанный. В вопросах медицины Куизль, с полным на то основанием, считал себя более сведущим, чем большинство ученых врачей от Мюнхена до Шонгау. Дома у него имелась небольшая библиотека на латыни, уйма всевозможных лекарств и хирургические инструменты, которые он время от времени одалживал своему зятю.
«И все равно он – лекарь, а я – презренный палач», – промелькнула у него мысль.
Якоб рассек тонкий слой кожи и жира, затем взрезал соединительную ткань и осторожно раздвинул внутренности. Он осмотрел по очереди каждый орган, хотя, в сущности, интересовал его только один: туго наполненный ярко-красный мешочек. Отыскав желудок чуть ниже грудины, палач надрезал его, и оттуда хлынула красновато-черная масса.
В ней обнаружились черные ядрышки и полупереваренная кожура. Комнату наполнил уже знакомый сладковатый запах, который подтвердил предположение Куизля. Палач торжествующе ухмыльнулся.
– Так я и думал, – проговорил он.
– Господи, о чем же ты думал? – прохрипел Дайблер, зажимая нос. – Говори, не тяни! Мне и так уже дурно.
Соответствующие звуки из соседней комнаты говорили о том, что Густль не выдержал ни запаха, ни зрелища. Якоб накинул полотно на тело и повернулся к Дайблеру.
– Желудок полон ягод красавки, – пояснил он. – Бедняжка, должно быть, съела их целую миску. Думаю, это был компот с черникой или ежевикой. Я еще вчера почуял запах, да и зрачки у нее были чуть расширены. Значит, она отравилась не так уж и давно, – он кивнул на труп под полотном. – Содержимое желудка все показало.
– Хм… Выходит, она по каким-то причинам приняла яд, привязала к поясу мешок с камнями и бросилась в ручей? – спросил Дайблер. – По-твоему, так все было?
Куизль задумчиво склонил голову. Он с удовольствием сейчас закурил бы, но у него и так болела голова от густого дыма в трактире.
– Красавка весьма коварна, – задумчиво произнес Якоб. – Три-четыре ягоды возбуждают желание, но дальше наступает безумие, а потом и смерть. Судя по расширенным зрачкам, можно предположить, что девушка была не в себе, прежде чем оказалась у ручья. В таком состоянии мешок с камнями к поясу не привяжешь. Кроме того, это не могло остаться без внимания. Отравленные впадают в бешенство, орут и бесятся…
– И что ты думаешь? – Дайблер выставил подбородок. – Выкладывай! Я же по глазам вижу, что у тебя есть предположения.
– Думаю, эту девушку кто-то отравил. Судя по всему, это засахаренные или высушенные ягоды красавки. В это время года сама она набрать их не могла. Девочка, должно быть, съела их с большим аппетитом. В желудке имеются остатки какой-то выпечки. Убийца дождался, когда бедняжка умрет, затем притащил ее к ручью, привязал к поясу мешок с камнями и утопил.