Квинканкс. Том 1 - Паллисер Чарльз (бесплатная регистрация книга .txt, .fb2) 📗
— Моя собственная родня, Беллринджеры, — не без горечи продолжал Генри, — связаны с множеством старинных семей в королевстве. В моих венах течет кровь Плантагенетов. Некогда мы владели богатствами куда большими, чем у Малифантов, если уж на то пошло. Но все они давно потеряны: глупые спекуляции, лотереи, карты и прочие азартные игры. А моего прадеда обманом лишили прав, которые должны были достаться ему при рождении. — Внезапно он рассмеялся: — И вот мне, последнему представителю фамилии, досталось крупное наследство, на какое не может рассчитывать ни один герцогский сыночек: возможность сделать себе состояние самому, без покровительства и без денег. Как ты уже, возможно, догадался, глядя на эти большие пыльные тома, я готовлю себя к профессии юриста.
— Стивен говорил мне, что вы адвокат.
— Пока нет. — Генри улыбался. — Еще не кончилось обучение по контракту.
— Я подумывал об юриспруденции. Без больших денег это очень сложно?
— Да. Нужно закончить солидную частную школу и под поручительство какого-нибудь респектабельного адвоката поступить учеником. Понадобится около ста фунтов, чтобы заплатить за обучение. В довершение всего нужно как-то содержать себя в годы учебы. Семья смогла выделить мне только часть требуемой суммы, и вот я поддерживаю себя перепиской судебных бумаг, поскольку, к счастью (ненавижу это слово), у меня есть нужная для таких дел сноровка.
— Вы имеете в виду переписку парламентских законов?
Он рассмеялся:
— Забавно! Нет, куда там. Я писец самого низшего разряда, прикованный к столу, как галерный раб, копирую обычные документы. Когда ты постучал, я как раз переписывал и поправлял документ о передаче собственности.
Он указал на стол — там лежал большой лист пергамента, разлинованный карандашом, с надписями красными и черными чернилами.
Я понял намек. Генри разговаривал очень дружелюбно, однако у меня в самом деле не было причин здесь задерживаться, кроме нежелания возвращаться на холодную улицу.
— Мне пора, — сказал я. — Друзья будут обо мне беспокоиться.
Не знаю, поверил он мне или нет, но эта выдумка послужила удобным предлогом, чтобы без всякой неловкости тут же распроститься.
Взяв меня за руку, Генри произнес:
— Спасибо, что пришел и рассказал о Стиви. — Он помедлил. — Постой, ты, кажется, не назвал свое имя!
Я устало перебрал про себя все фамилии, которые мне пришлось носить. Не зная, какой из них и почему отдать предпочтение, я отозвался:
— Джон, просто Джон.
— Хорошо, Джон, — улыбнулся Генри.
Мы пожали друг другу руки, Генри закрыл внутреннюю дверь, и я начал спускаться по крутой лестнице.
Глава 55
Я потащился назад в Митра-Корт, купив по дороге кусок хлеба на один из двух оставшихся пенни. Последний пенни я отдал распорядителю и, оттого что остался совсем без денег и не знал, как приобрести завтра еду и ночлег, испытал странное чувство облегчения.
Обитатели комнаты снова сменились, я никого не узнал. Укладываясь на голые доски, я почувствовал, что в кармане у меня что-то лежит, и вспомнил о матушкиной записной книжке и вложенном в нее письме, которые все время носил с собой. Я не забывал о них и прежде, но не разглядывал — не мог себя заставить, однако теперь я их вынул и принялся изучать при слабом свете, проникавшем через грязные окна. Я обрадовался при виде карты, хотя заметил, что с тех пор, как я отдал ее матушке, когда уезжал с мистером Степлайтом на север, ее ни разу не разворачивали. Опершись спиной о стену, я открыл записную книжку и принялся читать записи, сделанные не слишком аккуратным матушкиным почерком. Первая запись была датирована тем давним днем, когда мы со Сьюки встретили на мелторпском кладбище мистера Барбеллиона, а после, вечером, я бодрствовал в постели, ожидая, чтобы матушка поднялась ко мне после нашей ссоры.
«Запись первая, 18 декабря 1819.
Дорогой сыночек Джонни,
Ты не понимаешь, конечно же не понимаешь. Ты вел себя плохо, но сам не понимал, что говоришь. Ты понятия не имеешь, что означает приход мистера Барбеллиона. Он означает, что нас нашел наш Враг. И ты сам его привел! Но это не твоя вина, ты еще маленький и не понимаешь. Я по-настоящему не сердита. Пойду сейчас наверх и помирюсь с тобой.
Ты спал. Я ждала, думала, вдруг ты притворяешься, но ты на самом деле спал.
Я хочу, чтобы ты все понял, поэтому решила написать отчет о том, как я жила до твоего рождения. Ты прочтешь его, только когда вырастешь и наберешься ума. Есть вещи, которые тебе будет тяжело читать, а мне писать, если я соберусь рассказать тебе все-все. Я отдам тебе эти записи, когда тебе исполнится двадцать один год, и позволю прочитать. А может, я сделаю так, чтобы ты их нашел, когда я умру».
Матушкин голос слышался мне так ясно, что впервые меня охватило чувство потери, не смешанное с гневом, и глаза застлало слезами. Несмотря на это, я пытался читать дальше, но не мог и наконец, растянувшись вдоль стены, отдался своему горю.
Лишь через час, когда горе немного утихло, я заметил у себя в руках записную книжку и торчавшее из нее письмо. Вынув его, я стал рассматривать скреплявшую его большую красную печать в виде четырехлепестковой розы и поблекшее ржавое пятно, которое я ребенком принял за кровь. Надпись гласила: «Адресат сего мой возлюбленный сын, а также тот, кто мне наследует. Джон Хаффам». Так звали моего деда, но кому он адресовал письмо: своему зятю («возлюбленному сыну») и моей матушке («тому, кто мне наследует») или только первому из них? То есть, собственно, моему отцу! Кто был наследником моего деда? Пока я глядел на печать, мне пришло в голову, что матушка ее не вскрыла! Если письмо было адресовано ей, почему она его не распечатала? Выходит, означенным наследником она считала не себя, а своего мужа? Она думала, он все еще жив? Я заколебался. Имею ли я право вскрыть печать, если он все еще жив? Наверное, все же имею. Вскрыв печать, я начал читать сложенный вдвое лист.
«Чаринг-Кросс, 5 мая 1811.
Обоснование права на имение Хафем
Титул, основанный на абсолютном праве собственности, принадлежащий Джеффри Хаффаму. Согласно утверждениям, был передан Джеймсом третьему лицу и принадлежит ныне сэру П. Момпессону. Предмет иска в канцлерском суде.
Кодицилл к завещанию Джеффри от 1768-го, противоправно утаенный неизвестной стороной после его смерти. Недавно возвращенный благодаря честности и стараниям мистера Джеф. Эскрита. Учреждает заповедное имущество в пользу моего отца и наследников обоего пола. Законность продажи имения X.? П. М. не лишен владения, однако располагает лишь правом, подчиненным резолютивному условию, в то время как абсолютное право — мое и наследников?»
Я в недоумении оторвался от письма. Что оно собой представляло? Это были какие-то фрагменты! В отношении их смысла письмо, как мне показалось, подтверждало уже мне известное, а именно, что кодицилл к завещанию Джеффри Хаффама не давал наследникам моего деда прав на владение Хафем, поскольку эти права были отчуждены (пусть небесспорным образом) в пользу Момпессонов, которым его отец, Джеймс, продал имение. Обо всем этом я узнал, когда копировал кодицилл, то же растолковал бы и мистер Сансью (иначе Степлайт), если бы ему можно было доверять: моя мать владела (а теперь, как ее наследник, владею я) номинальным титулом на имение Хафем, но это не дает ни права собственности, ни дворянского звания.
С больной головой, голодный, лежа на голом грязном полу и напрягая в полутьме глаза, я не особенно заинтересовался этими малопонятными фразами. Письмо на том не заканчивалось, но свет быстро мерк, разбирать почерк деда стало совсем трудно, и я решил, что продолжать нет смысла. Я заметил слова «завещание» и «право» и на этом прекратил чтение. С горьким разочарованием сложил я письмо и сунул обратно в записную книжку. Не знаю, что я надеялся услышать от своего покойного деда, но находка походила на навязчивые крючкотворские размышления в надежде настоять на воображаемых правах. Печально было думать, что матушка долгие годы хранила это письмо как зеницу ока; еще один пример того, как бесцельно была потрачена немалая доля ее жизни и как часто она ошибалась.
