Ищущий убежища - Найт Бернард (читать лучшие читаемые книги TXT, FB2) 📗
— Неста, я ведь раньше не проводил с тобой целую ночь
Держа в руке сальную свечу, она обернулась и посмотрела на него:
— Боишься, что в полночь я превращусь в ведьму, Джон? Не переживай, дни и вечера ты, если не ошибаюсь, проводил со мной с удовольствием.
— Они же все узнают, где я был, — пробормотал Джон.
— Тоже мне, нашел секрет для Эксетера, — подняла его на смех Неста. — Они и так все знают, и жена в том числе. Так что успокойся, пусть она подуется до утра. И не бойся, вряд ли она напишет Папе Римскому петицию с просьбой лишить тебя коронерства — ей ведь так хочется быть мадам коронершей графства Девон!
Глава четвертая,
в которой коронер Джон наносит визит леди, а затем осматривает труп
Несмотря на свое сонное состояние, коронер Джон пробудился в достаточной степени, чтобы не опростоволоситься в объятиях своей бодрой и неутомимой любовницы, после чего завалился на спину и благополучно проспал остаток ночи.
За несколько часов до рассвета Неста проснулась от настойчивого стука в деревянную дверь спальни. Верхняя часть деревянного строения слегка нависала над двором, под ней располагались кухня и лачуга для двух слуг. Перегородка делила верхние покои на две части — в одной, размером поменьше, обитала сама Неста, а в комнате побольше стояли четыре грубых кровати и лежали на полу несколько соломенных матрасов; здесь могли провести ночь гости постоялого двора. Этой ночью, однако, постояльцев в «Буше» не было, а потому Неста поняла, что в дверь стучится не кто-то из гостей, пожелавший забраться к ней в постель. По всей видимости, что-то случилось.
Она неохотно выбралась из-под шерстяного одеяла и овечьих шкур. Поплотнее запахнув ворот ночной рубашки, чтобы не расходовать зря тепло в эту холодную ноябрьскую ночь, она в темноте подошла к двери и прошептала в щель между досками:
Кто там?
Хозяйка, это я, Эдвин. Тут человек пришел, говорит, что ему нужно срочно поговорить с коронером.
— Человек? Что еще за человек?
Эдвин зашевелился за дверью, Неста услышала невнятный разговор, затем голос старого калеки снова зазвучал четко:
Он назвался Гвином, говорит, что помощник коронера. Хочет перемолвиться словечком с сэром Джоном.
Пусть подождет минуту, хорошо?
Неста со вздохом вернулась в потемках к постели и растормошила Джона. Тот по старой солдатской привычке мгновенно вскочил на ноги и, спотыкаясь, направился к двери. Приподняв грубый деревянный брусок, служивший в качестве засова, он высунул голову наружу и при неверном свете свечи увидел силуэт мужчины, рядом с которым стоял старый Эдвин.
— Прошу прощения, что побеспокоил вас, — пробурчал Гвин без тени усмешки, даже не взглянув в сторону комнаты, в которой шуршала Неста, снова забираясь под одеяло. — Ночью произошло убийство, и еще один человек ранен. Люди шерифа неподалеку от «Сарацина» поймали двоих негодяев.
«Сарацином» называлась таверна довольно низкого пошиба. Расположенная сравнительно неподалеку, на Стрипкоут-хилл, она большей частью предоставляла приют и выпивку морякам с пристани да перегонщикам скота, прибывающим из окрестных деревень.
— Откуда ты знал, где меня искать? — требовательно спросил Джон.
Гвин пожал плечами:
— А чего тут знать? Ни для кого это не секрет, и никому до этого дела нет.
Джона пробирала дрожь, холодный воздух проникал под сорочку, отнимая тепло постели.
— До рассвета сколько времени осталось?
Часа два, если кафедральный колокол не врет.
Хорошо, я буду в замке на рассвете. Труп доставили туда?
— Да. А раненый до сих пор в таверне. Эдред из Доулиша, вчера пришел в Эксетер на рынок продавать свиней. Может, помрет, может, выживет, — философски заметил Гвин.
— Тогда позже я зайду в «Сарацин». Собери нужное количество людей для расследования, выясни, кто видел драку, собери всех.
Кивнув, Гвин повернулся, чтобы уйти.
— Да, вот еще. Разбуди проклятого писаря. Если уж нам пришлось встать, с чего это он должен отдыхать?
Захлопнув дверь, Джон опустил деревянный брусок на место и с облегчением нырнул под простыню, где тут же оказался в плену горячего обнаженного женского тела. Пока он разговаривал через дверь с Гвином, Неста избавилась от ночной сорочки. Она прижалась губами к его губам, ловкая рука скользнула вверх по его бедру.
— В таком раннем пробуждении есть одно преимущество, Джон. По крайней мере, до того, как начнется день, у нас есть время для еще одного раза.
Она уселась на него верхом и устроила скачки, энергично погоняя его, как он сам иногда гонял своего жеребца. Когда они только стали любовниками, ее желание заниматься любовью таким образом казалось ему оскорбительным, ущемляя природную мужскую потребность к доминированию. Впрочем, она довольно быстро отучила его от казавшейся нерушимой привычки при помощи добродушной настойчивости, и в конце концов ему даже понравилось, — хотя нередко, в пылу страсти, он притягивал ее к себе, переворачивал и, оказавшись сверху, ковал так, что соломенный матрас прогибался едва ли не до самых досок пола.
Когда усталость наконец одолела обоих, они бессильно откинулись и замерли; его длинные руки нежно обнимали ее размягченное тело.
Некоторое время никто из них не проронил ни слова. В конце концов, Джон первым нарушил молчание:
— Ты не слышала, епископский колокол уже пробил шесть?
Поскольку ближайшие часы находились у изобретательных монахов в монастыре в Германии, время измерялось либо свечами с насечками, либо при помощи песочных часов в кафедральном соборе, после чего тот или иной колокол своим звоном сообщал всему городу, который сейчас час.
— Нет, хотя ты так пыхтел мне на ухо, что я не услышала бы, даже если бы рядом обрушилась крыша! Думаю, у нас еще есть немного времени, пока Эдвин разведет на кухне огонь, чтобы приготовить еду.
Прошло еще несколько минут теплой тишины. Неста вдруг вспомнила об убитом в Вайдкоуме:
И ты совсем ничего не знаешь, кто он и откуда?
Ничего. Единственное, что ясно, — это то, что он нормандец из знатной семьи.
И как ты собираешься действовать дальше? Убийство рыцаря или человека знатного сословия не может остаться безнаказанным, правда? Будь он простым серфом, простолюдином, — что здесь говорить, жизнь таких людей ничего не стоит, — но он-то, как ты говоришь, джентльмен!
Временами Джон не мог понять, дразнит она его или говорит серьезно. Сейчас он подозревал последнее, поскольку валлийская женщина не питала особой любви к феодальной системе нормандцев. Если бы он сам не был наполовину кельтом — благодаря матери из Корнуолла, — вполне возможно, что ему никогда не довелось бы оказаться в ее постели.
— Как? Придется заняться расспросами, поспрашивать по графству, может, даже еще дальше. Гвин и писаришка разошлют глашатаев и вестников в каждый город, пусть те распространят описание и выяснят, не видел ли кто этого человека. Жаль только, из-за драки на Стрипкоут-Хилл наверняка придется потратить целый день, будь она проклята.
Неста игриво куснула его за плечо:
— Похоже, с коронерскими обязанностями одному человеку не справиться.
Дальнейшему разговору помешал донесшийся снизу грохот: Эдвин уронил на пол охапку дров. Почти в тот же миг они услышали чистые ноты бьющего в отдалении бронзового колокола. Когда раздался шестой удар, Неста безжалостно отбросила одеяла и спрыгнула с кровати, оставив Джона в задравшейся до самой шеи сорочке.
— Подъем, сэр коронер. К тому времени, когда мы вас накормим и умоем, будет уже светло.
Ощущая внутри приятную тяжесть от завтрака, состоявшего из обжаренной в сливочном масле ветчины, трех свежих яиц и нескольких внушительных ломтей пшеничного хлеба, довольный коронер шагал по улицам Эксетера, направляясь с юго-западной окраины города в противоположный конец, туда, где у самого края эскарпа расположился замок.
Он проходил мимо торговцев, которые при тусклом рассветном свете раскладывали на прилавках свои товары, выставляли на улицу корзины со свежими фруктами, хлебом, мясом и рыбой, и готовились приветствовать первых покупателей из числа рано поднимающихся жителей Эксетера. В Шамблс, у подножия Белл-Хилл, на Саут-Гейт-стрит, на усыпанной булыжником, залитой кровью площадке мясники забивали скот, и окрестности оглашало визжание заходившихся в предсмертной агонии свиней. Словом, город жил своей будничной утренней жизнью.