Темное солнце - Вербинина Валерия (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Экий знатный хлеб, — рассуждала Мадленка с набитым ртом, — сразу видать, что немецкий. Наш мельник, подлец, какой только дряни в муку не сует. — Она выпила глоток вина из фляги и скривилась. — А вот винцо дрянное! Неважнецкое, прямо скажем, вино. Не вино, а кислятина. — Она перехватила взгляд рыцаря, пришедшего в себя, и едва не поперхнулась. — Э… э… Добрый день, любезный господин, — продолжала она уже по-немецки, не переставая есть. — Хотя для кого-то он не был таким добрым, как я погляжу.
… Больше всего на свете он боялся этого мгновения — когда останется беззащитным и беспомощным перед лицом дерзкого и уверенного в себе врага, которого придется просить о последней милости, и вот этот момент наступил. Крестоносец не проронил ни слова, оглядывая диковинно одетого юношу, с завидным аппетитом истребляющего припасы оруженосца Генриха.
Так вот он, оказывается, каков — человек, которого небо послало восторжествовать над ним, бывшим когда-то лучшим из лучших. Мальчишка, зубоскал, рыжий, невзрачный, уши оттопыриваются, космы свисают ниже плеч, а глаза жалкие. Воровские глаза, бегающие, — и при мысли, что такому ничтожному созданию суждено покончить с ним, Боэмундом фон Мейссеном, крестоносец почувствовал, как гнев и обида закипают в его груди.
Он прикрыл глаза, но слушать это торжествующее чавканье было еще невыносимее, и тогда он снова поднял сумрачный взор на своего противника. Мадленка сделала судорожное движение, чтобы проглотить все, что было у нее во рту, и это удалось ей не сразу.
— Хочешь есть? — без обиняков спросила она. От такого пристального взгляда немудрено начать ежиться, подумалось ей. — Ну, не хочешь, как хочешь.
— Верни мне кинжал, — неожиданно сказал рыцарь.
— Чтобы ты меня зарезал? — фыркнула Мадленка. — Благодарю покорно, я не такой глупец.
Рыцарь закусил губу и прислонился затылком к дереву. Надо же, думала Мадленка, волосы светлые-светлые, а брови черные, и небольшая бородка, окаймляющая овал лица, — тоже. Линия яркого рта красивая, как у нашего причетника, года три назад помершего от чумы, и нос прямой, греческий. Ладный молодец, но наверняка негодяй, потому как крестоносец, а хуже крестоносца и вообразить себе трудно.
— Вор, — холодно сказал рыцарь.
— Может быть, — неожиданно легко согласилась Мадленка, подумав. — А ты, если я не ошибаюсь, солнце? Не чересчур ли для тебя?
— Я — комтур Боэмунд фон Мейссен, — спокойно проговорил синеглазый. — Это был мой отряд.
— Вижу, — отозвалась Мадленка, делая еще глоток из фляги. — Спасибо за хлеб и вино.
— Я тот, кто сжег Белый замок, — сказал рыцарь, и глаза его при этом сверкнули.
Мадленка скривилась и поковыряла ногтем указательного пальца в зубах. Хлеб и впрямь был чудо как хорош.
— Меня это не волнует, — заявила она. — Скажи, это случаем не твои люди третьего дня напали на настоятельницу монастыря святой Клары, мать Евлалию?
— На мать Евлалию? — удивился рыцарь. — Кузину покойной королевы Ядвиги?
Настал черед Мадленки удивиться.
— Даже так? А я и не знал. Скажи, это был не ты?
— Нет, — сказал рыцарь, подумав, — не я.
— Я так и думал, — мрачно заметила Мадленка. — Скажи, куда ведет эта дорога?
— Эта дорога, — усмехнувшись, заговорил рыцарь, — ведет в славную крепость Мариенбург, которую вы, жалкие люди, называете Мальборком.
— А, дьявол! — вырвалось у Мадленки. Для любого поляка той поры слова «Мальборк» и «смерть» значили примерно одно и то же. — Ты не врешь? А на другом конце что?
— Замок князя Доминика Диковского, — нехотя ответил рыцарь.
— И что ты там забыл? — спросила Мадленка неприязненно.
— Я вез выкуп за брата Филибера де Ланже, — объяснил рыцарь, — но подлые поляки напали на нас из засады. Лучше мне было умереть, чем снести такой позор.
От подобной наглости у Мадленки захватило дух. Всем полякам было отлично известно, что именно крестоносцы всегда норовят ударить в спину, не то что благородные польские шляхтичи; и нате вам, какой-то недобитый немецкий рыцарь осмеливается утверждать обратное! Но, поглядев в синие глаза, Мадленка немного смягчилась.
— Да, не повезло тебе, — осторожно сказала она. — И другу твоему не повезло.
— Верно. Я должен тебя поблагодарить. Мадленка наморщила нос. Тон ее собеседника безотчетно не нравился ей.
— За что? — сердито спросила она.
— Ведь это ты избавил мою лошадь от страданий. Я хотел сам добить ее, но не смог.
— А… — Мадленка мотнула головой и почесала за ухом. — Так это была твоя лошадь?
— Да.
— Мне очень жаль, — искренне сказала Мадленка. — Такое прекрасное животное было, просто чудо!
Впервые за то время, что они разговаривали, рыцарь позволил себе подобие улыбки.
— Рад, что ты это оценил, юноша. А теперь тебе придется добить меня.
Кожа на скулах Мадленки натянулась, и она метнула на раненого косой взгляд. От деда она усвоила, что добивать раненого врага — постыдно и бесчестно, а безоружного — тем более.
— Нет, — коротко сказала Мадленка. — Я не могу. Прости.
— А обворовывать умирающего можешь? — резко спросил рыцарь, и глаза его потемнели.
— Клинок — всего лишь железо, — нехотя молвила Мадленка и, подумав, добавила: — А жизнь дается от Бога. Как я могу?..
Наступило долгое молчание.
— Пожалуйста, убей меня, — тихо попросил рыцарь. — Ты только избавишь меня от ненужных мучений. — И добавил с жесткой усмешкой: — Я бы наверняка оказал тебе эту услугу.
Мадленка вспыхнула, вскочила с камня, схватив самострел, и замерла. Потом отшвырнула оружие и снова опустилась на камень.
— Не искушай меня, рыцарь, — хрипло сказала она. — Недавно я своими руками вырыл могилу самому близкому мне человеку, и теперь меня не так легко испугать.
— Хорошо, — спокойно сказал крестоносец, — если ты такой трус, — он голосом презрительно подчеркнул слово «трус», — вытащи стрелу, что застряла у меня в боку, чтобы я мог умереть. Поверь, я буду вечно тебе благодарен за это, юноша.
Мадленка побледнела. Ей живо вспомнилось, как она извлекала стрелы из тела своего брата, — однако в глазах рыцаря застыла такая мольба, перед которой она не могла устоять. И, в конце концов, он был прав: лучше всего было бы ему умереть.
— Хорошо, — сказала Мадленка и подошла к нему. — Я выдерну стрелу, только не надо меня благодарить. И убери руку.
Губы рыцаря шевельнулись. Он прошептал что-то вроде «господь мой…» и умолк. Мадленка, нахмурив брови, села на землю, упершись ногами, и схватилась за древко стрелы. Оно было мокрое от крови, и Мадленка определила, что острие глубоко застряло в теле.
— Что ж, рыцарь, — сказала она, — я сделаю это, но только потому, что ты сам захотел. Так что не обессудь.
— Вытащи стрелу, — сказал крестоносец одними губами.
— Хорошо, — спокойно сказала Мадленка. — Как тебе будет угодно.
И с силой рванула древко.
Кровь ручьем хлынула из раны, рыцарь как-то странно всхлипнул и откинулся назад. Струйка крови побежала из его рта. Он закрыл глаза и стал валиться на бок.
Мадленка поднялась, совершенно ошеломленная. В руках она держала в точности такую же стрелу, как те, что убили ее брата.
