Черный Камелот - Кайл Дункан (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗

Дункан Кайл

Черный Камелот

Глава 1

Он лежал в кузове санитарной машины, которая возвращалась в полевой медицинский пункт. Автомобиль, будто в агонии, трясся по изрытым колеями, затопленным грязью и разбитым снарядами дорогам Арденнского леса. Одна из штанин галифе была распорота: это позволило наложить повязку на огромную рану, до сих пор кровоточившую на бедре. Даже укола морфия, который привел его в почти бессознательное состояние, оказалось недостаточно, чтобы заглушить боль. Когда, оставив позади тридцать два мучительных километра, санитарная машина остановилась у фермы, где был развернут медицинский пункт, его осторожно и заботливо перенесли на операционный стол. Санитар с удивлением посмотрел на него и обратился к врачу, склонившемуся над другим столом:

– Взгляните-ка, на этом типе – сразу две формы.

– Да что вы?

Врач выпрямился, подошел к только что поступившему пациенту, какое-то время разглядывал его, а затем начал осмотр. На рукавах пациента были нашиты шевроны сержанта армии США. В то же время под полевой курткой виднелась другая форма – со знаками отличия капитана войск СС. Врач осторожно закатал рукава куртки, отыскивая новые признаки. На материале, из которого была сшита эсэсовская форма, просматривалось вышитое серебряной нитью имя фюрера.

– "Лейбштандарт", – пробормотал ошеломленный санитар. – Он что, шпион?

– Пока не могу сказать.

Врач подошел к полевому телефонному аппарату, что-то произнес в трубку, дождался ответа, еще что-то сказал, а затем вернулся к операционному столу.

– Не шпион. Этот человек выполнял особое задание.

Помогая друг другу, они стали срезать обмундирование и спустя минуту сделали еще одно открытие. Лежавший перед ними человек, помимо своей принадлежности к «Лейбштандарт» – военной элите рейха, являлся кавалером Рыцарского креста с дубовыми листьями.

Получив в полевом медицинском пункте необходимую помощь, раненый был немедленно переправлен в военный госпиталь неподалеку от Кельна.

Тремя днями позже в госпиталь прибыл огромных размеров человек. Это был полковник СС, национальный герой, мгновенно узнаваемый каждым, кто бы его ни встретил, даже несмотря на повязку, закрывающую один глаз. Почти двухметровый рост и массивные пропорции. Одна щека глубоко прорезана двойным шрамом.

– Здесь у вас раненый офицер – гауптштурмфюрер Раш?

– Так точно, герр оберштурмбаннфюрер!

– Отведите меня к нему.

Он тихо сидел рядом с койкой Раша, спокойно и в то же время с нетерпением ожидая пробуждения раненого. Присутствие гостя спустя некоторое время дало о себе знать, и глаза Раша в беспокойстве раскрылись. Инстинктивно его тело выпрямилось, при этом лицо искривила гримаса острой боли.

– Осторожней, Франц, – произнес Скорцени, кладя руку на плечо больного. Он кивком указал на рану: – Насколько это опасно?

– Чепуха. Дайте мне пару недель, и...

– Ладно-ладно. Буду рад твоему возвращению.

Скорцени открыл свой портфель и извлек завернутую в бумагу бутылку.

– Виски, к сожалению, американское, но...

Раш принял бутылку.

– Спасибо. А как дела на фронте?

Скорцени скривился:

– Все кончено. Бои пока еще идут, однако наступление остановлено.

Они взглянули друг на друга. Раш вместе со Скорцени участвовал в трех отчаянных операциях. В 1943 году они совершили парашютный прыжок на горные вершины Гран-Сассо, чтобы спасти Муссолини; тремя месяцами ранее Раш сопровождал Скорцени, руководившего налетом на дворец адмирала Хорти в Будапеште. Обе эти авантюры были захватывающе дерзки и поразительно успешны. Третья операция – попытка прорваться сквозь слабоэшелонированные оборонительные рубежи союзников в Арденнах – закончилась провалом.

– Почему? – спросил Раш.

– Снабжение, – объяснил Скорцени. – Если бы нам удалось захватить хотя бы один склад горючего! Но мы этого не сделали. Нам не хватало танков, бронемашин, орудий. Но даже в этом случае, если бы мы получили горючее, все стало бы возможным, даже Антверп.

– А теперь?

Рука Скорцени дернула повязку на голове.

– Я имел честь встретиться с фюрером тридцать первого декабря. Бои продолжаются на всех фронтах. Он по-прежнему уверен в победе.

– А вы?

– Он – гений, – произнес Скорцени, – а я – нет.

Когда гость встал, собираясь уходить, Раш тихо спросил:

– А что на Восточном фронте?

– Советы сосредоточивают крупные силы на Висле. Скорее поправляйся и возвращайся в строй, Франц.

Скорцени отдал честь и отбыл.

Дверь, захлопнувшаяся за Отто Скорцени, который возвращался продолжать дело Гитлера, стала своеобразным этапным поворотом в жизни Раша. В то мгновение он уже знал, что никогда больше не увидит Скорцени, что вызванное войной возбуждение прошло и остался один только ужас. Висла, вероятно, задержит русских на какое-то время, однако темп уже давно развиваемого ими генерального наступления таков, что рано или поздно их перенесет через реку. И то, что ожидает Вислу, также неизбежно для Рейна: однажды его форсируют американцы, британцы, французы и канадцы, и Германия окажется ломтем мяса в гигантском бутерброде военной кампании.

Франц Раш не отличался эмоциональностью. Прощание со Скорцени совсем не тронуло его: Отто Скорцени можно было обожать, но любить – едва ли, он был слишком большим, слишком твердым, слишком требовательным, слишком безжалостным. Да и вообще в своей жизни Раш имел очень мало привязанностей. Он любил жену, но она погибла во время воздушного налета на Берлин почти год назад. Он любил фюрера, если это можно было назвать любовью. Несомненно, когда-то его чувства были сильны и глубоки. Однако допущенные его кумиром военные просчеты послужили толчком к разочарованию, которое окончательно созрело в результате жестокой расправы над участниками июльского покушения на Гитлера. Его друга детства фон Таленбурга медленно удавили, подвесив за реальную струну к крюку для мясных туш за то, что он был адъютантом одного из замешанных в заговоре генералов. Хуже того – Раш знал, что продолжительная агония фон Таленбурга была заснята на пленку для показа фюреру.

Наполовину выкуренная сигарета Скорцени еще тлела в пепельнице рядом с кроватью. Полоска кислого дыма достигла ноздрей Раша, вызвав кашель, отозвавшийся болью в ноге и боку. Раш с горечью подумал, что из двух вещей, до настоящего момента продолжавших что-либо значить в его жизни, одна была уже безнадежно потеряна.

Веками Раши владели небольшим имением в Восточной Пруссии. Некоторые из соседей считали это имение просто большой фермой. Что бы это ни было – здесь он родился и вырос. Он всегда надеялся, что когда-нибудь вернется сюда, чтобы дожить здесь остаток своих дней, как это сделали его отец, дед и все предшествующие поколения Рашей. Однако присутствие русских у Вислы, где Рокоссовский и Черняховский сосредоточивали свои войска для новой наступательной операции, означало, что имение Рашей потеряно безвозвратно. Пройдет две-три недели, прежде чем Раш сможет покинуть госпиталь, и к этому времени сибирские дикари истребят все запасы вина, сожрут весь скот и вдребезги разнесут все, чем он владел.

Из всего, что было Францу дорого, оставалась только его лошадь. Поэтому лишь мысль о Гренадере могла еще вызвать улыбку на его лице.

Он лежал на госпитальной койке, лоб от острой боли покрылся испариной. Раш подумал, что, вероятно, единственно мудрым поступком с его стороны было то, что он отправил Гренадера в Швецию вместе с Доннелли – ухаживавшим за лошадью тренером из Ирландии, когда тот решил покинуть Германию, где оставаться было все более опасно. Вряд ли удастся когда-нибудь снова сесть верхом на Гренадера, ощутив под собой мощный ритм его могучего галопа, однако Франца успокаивала мысль, что животное не будет зажарено на русском штыке. По крайней мере, у Гренадера есть будущее. Чего, с другой стороны, не имеет он сам. Когда война закончится поражением Германии, как это и должно случиться, он окажется беженцем, без единого гроша, которому никогда более не суждено увидеть свой дом.