Библиотечный детектив - Штейн Инна (читаем книги онлайн txt) 📗
Старик заметно успокоился, и Анна Эразмовна вспомнила, зачем пришла. Выяснилось, что книги еще не готовы, он приносит свои извинения, постарается сделать к концу месяца, в крайнем случае, к началу июля.
– А врачу я сегодня же вечером позвоню, от меня не отвертитесь, – сказала Анна Эразмовна и вышла во двор.
– Матушке кланяйтесь непременно, ~ донеслось из открытого окна.
– Непременно, всенепременно, – задумчиво откликнулась она, и ноги понесли ее почему-то не в отдел, а к огромному старому каштану.
Милейшая сотрудница каталогов, уже ушедшая на пенсию, как-то подвела Анну Эразмовну к каштану, прижалась к нему спиной и вполне убежденно, хотя и чуть-чуть смущенно поведала, что уже много лет это дерево питает ее своей энергией. «Сейчас бы мне это совсем не помешало», – подумала Анна Эразмовна и, прислонившись к стволу, посмотрела вверх. Высоко-высоко над ней раскинулась пышная крона, сквозь листья были видны голубые кусочки неба, прищурившись, можно было рассмотреть зеленых ежат, недавно бывших цветочками. Осенью из уже взрослых ежей посыплются каштаны, такие шустрые, веселые, глянцевые, что не поднять их просто невозможно.
Она вспомнила, как перед отъездом дядя Шура пошел попрощаться с тетей Марой. Над ее могилой росло почти такое же высокое дерево, белые мраморные плиты были усыпаны каштанами. Уже уходя, дядечка поднял один, что-то прошептал и положил в карман. Через несколько лет он умер во время диализа.
Анна Эразмовна посмотрела прямо перед собой, на то место, где когда-то была беседка, вспомнила свой сон и сразу же подумала о Любе. «Но, почему, почему?» – этот вопрос не давал покоя, ведь снилась ей совсем не Люба, а красавица-гречанка. «В греческом зале, в греческом зале, а ты, матушка, дура», – пробормотала она и, явно что-то сообразив, побежала к себе на третий этаж.
Миновав родную дверь, наша героиня прошла немного вперед и постучала в отдел кадров. Еще на лестнице она стала обдумывать стратегию поведения: Александра Захаровна работала в кадрах с 52-го года, стояла насмерть и военную тайну врагу не выдавала. Надо было скрыться под личиной известного деятеля международного профсоюзного движения. Правда, было лето, никакие праздники в голову не приходили. «Ничего, что-нибудь придумаю», – понадеялась на свою изворотливость Анна Эразмовна.
Ничего особенного придумывать не пришлось, Александра Захаровна охотно пошла на контакт (видимо, жара подействовала). Первый вопрос был совсем простой, Анна Эразмовна и сама уже знала на него ответ, просто уточнила. Ответ на второй вопрос вылился в монолог минут на тридцать. Анна Эразмовна ахала, охала, всплескивала руками, закатывала глаза, восклицала «Боже мой!», «Не может быть!», короче, всячески поощряла душку Захаровну и направляла разговор в нужное русло. Вспомнить молодость любят даже кадровички.
Анна Эразмовна покинула отдел кадров, проследовала в конец узкого коридора, вышла на балкон, с которого прекрасно просматривался библиотечный двор, и взглянула сверху на окна переплетной. «На правом борту, что над пропастью вырос, Янаки, Ставраки и папа Сатырос», – размахивая ручонкой, продекламировала она любимые строчки.
Глава восьмая, в которой Анну Эразмовну мучают сомнения
Вечером сынок опять пришел очень поздно. Анна Эразмовна несколько раз выходила во двор, Миши там не было. Не было и всей его компании, что успокаивало.
Жара не спадала даже ночью, народ выползал из раскаленных домов, малый Совнарком, возглавляемый Кларой Марковной, ежевечерне заседал под цветущими липами. Комары грызли нещадно. Дамы в наилегчайших халатах сидели на скамеечках, широко расставив ноги, вывалив роскошные бюсты, и размахивали газетами, отгоняя комаров и делая воздух. «Махайте на меня, махайте», – так и лезло в голову.
В двенадцать ночи Анна Эразмовна вновь стояла у ворот. Нет, наверное, на свете матери, которой бы не приходилось вот так стоять, вглядываясь в темноту, умирать от ужаса, воображая одну картину страшнее другой, и не знать, что делать, куда бежать, где искать свое бесценное дитятко. Когда наша героиня была помоложе, ее поражало спокойствие супруга. Потом она поняла, что он волнуется не меньше ее, только умеет держать себя в руках. Когда Миша задерживался, все всегда разыгрывалось по одному и тому же сценарию: Анна Эразмовна смотрела на часы, вскакивала, восклицала: «Ну, где же он?», высовывалась из окна и бегала на улицу. Все это страшно раздражало Леонида Владимировича, атмосфера накалялась, и он начинал на нее кричать. Анна Эразмовна старалась до этого не доводить, не столько из-за него, сколько из-за мамы, которая за временем не следила и спохватывалась, что Миши нет дома, только почуяв что-то неладное в их поведении.
Компания подростков приближалась ко двору, один из них замахал рукой и закричал: «Привет, мамуля! Ты что здесь делаешь?». Анну Эразмовну сразу попустило: увидев свое сокровище, она тут же перестала волноваться.
Оказалось, что вся гоп-компания пошла сначала к Скрипе во двор, а потом, вместе с ним, на Комсомольский бульвар (он же Собачий, он же Искусств).
– Молодцы, ребята, это просто замечательно! – обрадовалась Анна Эразмовна. – И долго вы его убалтывали?
– Да нет, пошел и все.
– Он хоть с вами о чем-то разговаривает?
– Знаешь, муля, он какой-то странный. Мы сидим, трепемся, а он вдруг говорит: «Я его все равно убью!». Ну, мы спрашиваем, кого, за что, а он в ответ: «Вот увидите, убью, его же ножом зарежу», а лицо злое, руки в кулаки сжал и молчит, как…
– Может, матери постеснялся бы? -автоматически отреагировала Анна Эразмовна. Миша, дитя улицы, цветок на асфальте, при матери выражений не выбирал, объясняя это огромной к ней любовью и полным доверием.
То, что сказал Миша, ей совсем не понравилось. «И зачем я только во все это лезу?» -недоумевала она. Ответ на вопрос «Кто виноват?» она уже знала, теперь надо было искать ответ на вопрос «Что делать?».
Боже мой, как было душно! Спали все этой ночью плохо: то мама ползла в туалет, то муж хлопал дверью холодильника – пил ледяную воду, то Миша среди ночи явился к ним в комнату и во весь голос заявил, что спать невозможно.
– Тише, тише, весь дом разбудишь, – шипела Анна Эразмовна. И только под утро, когда повеяло хоть какой-то прохладой, она решила позвонить Рите.
Позвонить удалось только на следующий день во время обеда, когда она с базара заскочила домой. Ей повезло дважды: мама сидела во дворе на табуретке, которую вынесла Клара Марковна, и можно было не бояться, что она что-то услышит, а главное – Рита была дома.
– Риту ля, ты ведь мне не все рассказала, правда? Я еще тогда почувствовала, а теперь точно знаю.
– Что вы знаете?
– Нет, это ты мне ответь, Андрей ничего рядом с мамой не находил?
– Находил, – прошептала Рита.
– Нож? Ну, что ты молчишь?! Ты знаешь, что он этим ножом собирается сделать?
– Неправда, неправда, неправда, он не сможет, он никогда не сможет, он просто грозится, – и в трубке послышались рыдания. Кажется, она сама не очень верила в то, что говорила.
Только после разговора с Ритой Анна Эразмовна начала по-настоящему волноваться. Андрею угрожала опасность, это было очевидно. О Георгии никто ничего не слышал. Может, его арестовали? Хотя, за что? Главная улика была у Андрея. Видел ли он Андрея во время убийства? Скорее всего, нет, вряд ли бы тогда убил. Все знали, что Любу нашел сын, значит, и нож нашел он. Хотя ребенок был в шоке, может, убийца считает, что нож нашли менты? Нет, если бы нашли, его бы арестовали. А может, он был в перчатках? Тьфу, летом в перчатках, провожал он Любу в них, что ли? Тогда и убийство заранее спланировал. Это совсем не вписывалось в версию Анны Эразмовны. Она была уверена, что Георгий у би Л Любу из ревности, та собиралась вернуться к мужу, они поссорились, вот южная кровь и взыграла. Оправдать Георгия было невозможно, но понять… В конце концов, вся мировая литература только этому и была посвящена: страсть, месть, кровь, любовь… А вдруг Андрей попытается привести свои угрозы в исполнение? О Господи, от всех этих мыслей у нее голова шла кругом, и она решилась.
