Маленькая торговка прозой - Пеннак Даниэль (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

Я не хочу, чтобы Клара выходила замуж. Я не хочу, чтобы Клара хоть на неделю стала музой для сентиверовской своры. Я не хочу, чтобы им достался хоть кусочек моей Клары. Я не хочу отдавать ее человеку, который загнется на тридцать лет раньше нее. Я не желаю ей пародии на счастье. Я не хочу, чтобы ее заперли в этой тюрьме. Ясмина моет меня, пожелтевшими от хны руками намыливая там, где следует.

– Ты подрос, Бенжамен, сынок.

Я не хочу, чтобы этот просветленный с локонами архангела и лапами саламандры лапал мою Кларинетту. И я не хочу больше быть козлом отпущения в издательстве «Тальон». Мне надоело, мне все так надоело...

– Ты устал, Бенжамен, сынок, нельзя спать на стульях.

В тот день, когда Клара собралась появиться на свет, восемнадцать лет назад, мы с Хадушем в панике помчались отвозить маму в ближайший родильный дом. А она вся сияла изнутри тем странным светом, который для нее всегда означает неизбежность. Хадуш угнал первую машину, которая ему подвернулась. «Спокойнее, ребятки, она еще только пробирается к выходу». У акушерки были рыбьи глаза и такой же мутный голос. Нас отправили дожидаться где-нибудь поблизости, но, не вытерпев, мы вернулись раньше времени. Развалившись на своих пипетках, акушерка сопела как паровоз. Она нанюхалась эфира, и моей Кларе пришлось появляться на свет без посторонней помощи. Высунув голову, она уже смотрела на этот мир своим странным взглядом задумчивой уверенности, который Жюли, спустя годы, назвала взглядом фотографа. «Она смотрит на окружающее и принимает его». Я принял Клару, пока Хадуш носился по коридорам в поисках врача.

– Иди-ка, я тебя вытру.

Я не хочу, чтобы Клара выходила замуж, и все же Ясмина меня одевает. Я хочу, чтобы к Кларе вернулся ее глаз фотографа, я не выношу этот взгляд пришибленной влюбленности. Я хочу, чтобы Клара видела то, что бросается в глаза. И тем не менее я уже одет.

6

Хуже нет, чем ждать худшего. Худшее на свадьбах – это парадный кортеж, гудящий и сигналящий на все лады, сообщая всему свету о предстоящей инаугурации брачующейся. Я бы предпочел, чтобы обошлось хотя бы без этого, но тогда ребятню лишили бы огромного удовольствия. А так как шампронская тюрьма находится в шестидесяти километрах от города, пришлось всю дорогу терпеть этот балаган. Какого-нибудь встречного водителя, обрати он на нас внимание, вероятно, позабавило бы, что такая шумная свадебная процессия разукрашенных лентами машин мчала целую компанию сорвиголов. Исключая, конечно, замыкающую, куда посадили мелочь пузатую (Жереми, Малыша и Лейлу с Нурдином, которые должны были нести кольца); за рулем – Тео, парень что надо, я с ним сошелся еще в то время, когда работал, в той же почетной должности, что и сейчас, в Магазине на улице Тампль [12]. Когда я спросил, не хочет ли он с нами прокатиться, Тео ответил: «Обожаю свадьбы, никогда не упускаю случая посмотреть, чего я счастливо избежал. Свадьба за решеткой, стоит взглянуть...»

Самое шикарное авто, естественно, у невесты – белый «шамбор». Хадуш сам договаривался о прокате, после его запросов несчастный служащий стоянки мог бы застрелиться. «Нет, только не „BMW”, – привередничал Хадуш, – сутенерская марка, и не „мерседес”, что мы, бродяги какие, нет, на что нам „траксьон”, мы ведь не фильм про гестапо снимаем, никаких „бьюиков”, не катафалк везем, свадьба все-таки, дурья башка, а не похороны, будем надеяться...», и так часами, до того момента, когда он заметил то, что надо: «А „шамбор”, вон тот, его можно взять?» И говорит, обращаясь ко мне, со всей серьезностью: «Понимаешь, Бенжамен, белый „шамбор” это, по крайней мере, для нашей Клары, на уровне...»

Клара едет за нами в этом самом белом «шамборе». Она держит за руку старика Амара и, сдается мне, не выпустит ее, пока не встанет у алтаря рядом с Кларансом. (Клара и Кларанс!.. Что за бред!) С другой стороны – Ясмина, Хадуш ведет, свободно облокотившись на дверцу, один на переднем сиденье, как прирожденный водитель белых «шамборов». Мы с Жюли открываем парад в ее желтом «рено», автомобиль несется во весь опор, довольный донельзя тем, что его выпустили наконец из загона. Не считая Превосходного Джулиуса, восседающего на заднем сиденье, с розовым бантом на бульдожьей шее – Малыш постарался, – мы никого не взяли к нам в машину, я хотел остаться наедине с Жюли. Жюли, уважая мой траур, не сигналит. Она ведет с той динамичной небрежностью, которой щеголяли в двадцатые годы эмансипированные дамочки за рулем вытянутых кабриолетов с опущенным верхом. Она обольстительна, и я кладу руку за вырез ее платья. Грудь под моей ладонью сразу стала твердой.

– Я тебе уже рассказывала, как-то я брала интервью у доктора Нейла из Саммерхила [13]?

Нет, она никогда не говорила мне об этом. Она вообще редко рассказывает о своей работе. И это к лучшему: она тратит столько времени, колеся по свету, чтобы писать свои статьи, что если бы она решила посвятить меня в сам процесс, не то что спать – жить было бы некогда.

– Так вот, я сейчас вспомнила, что он говорил мне о Сент-Ивере.

– Шутишь? Значит, Сент-Ивер ездил к этому Нейлу в Саммерхил?

– Да, понимаешь, наш француз решил применить к взрослым преступникам с первой судимостью те же методы, что англичанин использовал в работе с детьми.

Мосси и Симон пристроились вслед за Кларой в небольшом фургончике, в кузове которого семь нанизанных на вертела баранов направляются на свой первый и последний мешуи. Приговоренные таланты, естественно, приглашены, их надзиратели – также, может быть, даже легавые, которые их взяли, судьи, которые их засадили, и адвокаты, столь рьяно их защищавшие. Так что праздничный мешуи будет кстати, как и полтонны кускуса в придачу.

– И какого доктор Нейл был о нем мнения, о нашем замечательном Кларансе?

– Он задавался вопросом, удастся ли этот проект. Думаю, он в этом сомневался. Он полагает, что успех в подобных заведениях зависит скорее не от метода, а от того, кто этот метод претворяет в жизнь.

– Да, сударыня, не существует учений, есть только учителя.

Жюли улыбнулась мне, не глядя в мою сторону. Но в голове у нее уже заработал некий микроскопический механизм. Я-то прекрасно знаю, чем здесь пахнет. Журналистка держит нос по ветру. И не какой-нибудь там нос! Жюли в социальных проблемах – та же Забо в издательском деле: сканер ненасытного любопытства с безупречным флюгером в придачу.

– Кое-что я все же хотела бы прояснить для себя...

– Да, Жюли?

– Каким образом Сент-Иверу удалось уломать на этот тюремный проект Шаботта. Ты помнишь Шаботта? Он был главой кабинета Минюста в свое время; ничто не решалось без его ведома.

Помню ли я Шаботта... Изобретатель небольшого мотоцикла на два места для стражей порядка: тот, что сидел сзади, обычно не расставался со своей длинной дубинкой. Те, кто в семидесятых возвращался домой зализывать раны, с помятыми чайниками вместо головы, обязаны были своими шишками как раз этим мотодубинкам Шаботта.

– Убедить того же Шаботта в том, что благодаря только ловкости рук можно сделать из Ландрю [14] Рембрандта, на такое не всякий способен.

На это я возражаю:

– Тип, который в свои шестьдесят может влюбить в себя Клару и в пять минут сделать из нее нудную ханжу, убедит кого угодно в чем угодно, уж поверь мне.

И прибавляю как ни в чем не бывало:

– Например, убедить Жюли Коррансон не писать статью о райской тюрьме, тогда как она умирает от желания это сделать.

Жюли уже открыла рот, чтобы ответить мне, но вой сирены обрывает ее. Мотоциклист, обогнавший нас на полном газу, стелясь по земле, как гончий пес, зад кверху, челюсть на руле, жестом показывает свадебному кортежу принять вправо и уступить дорогу: правительственный лимузин с таинственными тонированными стеклами, едва обогнав нас, уже скрывается за линией горизонта, сопровождаемый вторым мотоциклистом с такой же сиреной, как у первого. «Почетный гость» – моя горькая ирония вдогонку.