Тупиковое звено - Дельвиг Полина Александровна (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Своих детей у баронессы не было, поэтому, не раздумывая, она решила меня усыновить.
— Она была замужем?
— Нет. — Месье Кервель пригубил вино. — Всю свою жизнь маман любила только одного мужчину, но так и не решилась выйти за него замуж. Речь шла о мезальянсе — тот человек, к сожалению, не имел положения в обществе.
— И что? — не поняла Даша.
— Мария Андреевна заведовала лучшей женской школой здесь, на юге Франции, и такой брак мог вызвать нежелательный резонанс. — Голубые глаза смотрели искренне и грустно. — Согласитесь, иногда судьба бывает так жестока.
Даше ничего не оставалось, как согласиться. Хотя ей было совершенно не понятно, при чем здесь общественный резонанс, когда речь идет о любви.
— А разве Мария Андреевна не была свободна в своих поступках? — спросила она, обегая глазами богатый интерьер столовой.
Белокурая голова закручинилась.
— Увы, деньги тут ни при чем. Речь шла о чести целого учебного заведения. А когда от твоего поступка зависят судьбы десятков людей и многолетние традиции, уже не так легко принимать решения.
Пригубив вино, Даша еле слышно пробормотала:
— Кого же она такого полюбила? Беглого каторжника, что ли?
И все же месье Кервель расслышал. Он свел к тонкой переносице еле заметные белесые брови. Он не гневался, он обозначал несогласие.
— Не стоит брать крайности. Я ни секунды не сомневаюсь, что тот человек был достоин маман как личность, но… скорее всего, в тот момент этого оказалось недостаточно.
— Вы знали его?
— Разумеется, нет. Но всякий раз, когда маман призывает меня к смирению, то напоминает мне о своем выборе.
Многое было непонятно в этой странной истории. Как свадьба директрисы может развалить частную школу и к какому смирению надобно призывать ангелоподобного Филиппа Кервеля…
— Но ведь Мария Андреевна могла просто иметь ребенка. Для этого не обязательно… Я что-то не то сказала?
Филипп резко отстранился. Он уже не обозначал осуждение, он был просто шокирован.
— Как вы можете так… думать, мадемуазель Быстров! Маман всегда была и остается благородной девицей. Ее репутация безупречна. Даже сейчас, будучи освобожденной от общественных и иных обязанностей, она ни за что не останется в комнате наедине с мужчиной. Ее чистота и целомудренность — притча во языцех. Ей доверяли девиц из лучших домов Франции!
Даша от удивленья и смущенья не могла вымолвить и слова. Своим предположением она никого не хотела обидеть, просто рождение внебрачного ребенка казалось ей поступком более естественным, чем страх девяностолетней девицы быть застигнутой в будуаре тет-а-тет с ровесником.
— Простите, — она попыталась хоть как-то оправдаться, — я в мыслях не имела ничего дурного. Совсем вылетело из головы, что в то время еще не было искусственного опло… — голос угас сам собой.
Месье Кервель перестал есть, пить и напоминал ягненка, которого волк, перед тем как съесть, решил посвятить во все грехи мира.
— Извините, я с дороги, наверное, что-то не то говорю.
— Ничего. — Бабкин пасынок поправил саафетку. — Я понимаю, некоторые вещи сегодня трудно воспринять.
Всепрощающее великодушие хозяина удручало больше, чем собственная бестактность.
— Месье Кервель, поверьте, дело совсем не в разнице времен. Просто я рассуждаю как обыкновенный человек, которому нет необходимости хранить… — она старалась подобрать какое-нибудь нейтральное слово, — свое реноме. Каждой женщине в первую очередь хочется прижимать к груди собственного ребенка, не в обиду вам будет сказано. Это очень важно — почувствовать себя матерью. Наверное, даже больше, чем просто женой или, не дай Бог, любовницей. Но сознательно взять чужого ребенка и воспитывать его как своего — это больше чем подвиг?
Филипп окончательно смягчился. Слова, а главное, искренность гостьи его глубоко тронули.
— Не думаю, что Мария Андреевна как-то особо размышляла над этим — она всегда слишком много работала. Ее желание забрать меня из приюта было скорее импульсивным. Много позже маман рассказывала, что страшно боялась. Боялась, что не справится с ролью матери, все же она была уже не молода, но… — Филипп вскинул ладошки и приложил к груди, — это самая нежная и самая заботливая мать, которая только существовала на свете! Она научила меня всему, в том числе, разумеется, и русскому языку, научила любить и понимать русскую культуру. Вы знаете, мне и самому иногда кажется, что я русский. Скажите, ведь я правда похож на русского?
— Разумеется. — Даша улыбнулась. Бабкин пасынок был похож не на русского, а на существо с другой планеты. — У нас был такой поэт, Есенин, мне кажется, вы немного похожи на лего…
Тут Филипп Кервель неожиданно вскочил, отставил ногу, откинул руку и нараспев произнес:
«Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты, в ризах образа.
Не видать конца, ни края,
Только синь сосет глаза…»
Даша обомлела. А месье Кервель, не давая опомниться, схватил ее руку и крепко сжал.
— Дорогая, если бы вы знали, как я вам благодарен за то, что вы согласились помочь! Маман за последние два месяца потеряла всякий покой. А в ее возрасте это так вредно! Ведь правда?
Даша не была в этом уверена. Скорее всего, в девяносто лет уже все одинаково вредно или одинаково безразлично. Но не спорить же с сумасшедшим!
— Да, да, разумеется… — пробормотала она. Филипп воодушевился еще больше.
— Душечка, я вас умоляю, я припадаю к вашим ногам — выполните ее последнюю волю, разыщите всех потомков ее брата. Вам это непременно зачтется. — Он указал изящным перстом на розовый потолок в розовых пузатых ангелах.
Даша отвела глаза. Человек, с такой настойчивостью желающий расстаться с несколькими миллионами, безусловно, заслуживал уважение, не взирая на цвет волос и панталон.
— Я знаю, маман немножко скупа, — тут месье Кервель улыбнулся улыбкой человека, понимающего и прощающего слабости близких. — Конечно, за такую сложную, а возможно, и небезопасную работу полмиллиона маловато, потому не сочтите за обиду и примите от меня еще столько же. Пусть ее душа упокоится с миром. Она, бедняжечка, так настрадалась в своей жизни!
Господи, да он еще собирается потратить на это собственные деньги! Даша испытала сильное желание немедленно отказаться от всего — обирать это инфантильное существо казалось просто аморальным.
Эфемерный Филипп Кервель своей тонкой душой по-своему расценил ее сомнения.
— Милая Ди-ди… Вы разрешите мне вас так называть? Милая Ди-ди пожала плечами. Пока никого из знакомых нет поблизости, ей все равно.
— Вы только не подумайте, что мы хотим вас эксплуатировать. Нет-нет! Просто вы единственная, кому можно доверить столь деликатное поручение. Вы, наверное, догадываетесь, сколько алчных и непорядочных людей могут заинтересоваться этой историей. Ведь речь идет о немалой сумме. Со своей же стороны я готов помогать вам всем, чем возможно. Я готов на это время стать вашим верным помощником, адъютантом.
Даша снова еле удержалась от смеха. Невозможно было и представить, чтобы такое крашеное чучело таскалось по России и сопряженным с ней государствам.
— Что вы, месье Кервель! Вам в Москву никак нельзя. Филипп не обиделся, скорее встревожился:
— Но одной вам тем более опасно! Вы все-таки женщина! Нет, — он покачал головой, — если с вами что-нибудь случится, мне маман никогда не простит. Нет, нет, кто-то должен вас защищать!
Угу. Уж ежели их и прижмут в каком-нибудь темном углу России, то можно дать голову на отсечение, что отбиваться придется именно ей.
— Месье Кервель…
— Зовите меня просто Фи-фи. Проще некуда. Даша слабо улыбнулась.
— Месье… Фи-фи, вы не представляете, насколько сложной, а главное, долгой может оказаться эта работа.
— Долгой?
— Именно. Я училась на историческом факультете и потому имею кое-какое представление об архивах. Это очень долгая и кропотливая работа. Вряд ли она сопряжена с повышенным риском, но с неудобствами — сто процентов.
