Следствие ведут дураки - Жмуриков Кондратий (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
– Может, ты скажешь, что и Николя Гарпагина не ты убивал?
– Да как… да, я…
– Ага. Признался.
– Да, я… я слышал, передж самым отъездом я слышал, что его взорвали в «Селекте», но я тут вовсе не при чем. Да. Это правда.
– Ой, не бреши, – деланным басом сказал Иван Саныч, и тут в его голову пришла забавная мысль, – тут тебе не Франция. Мы, между прочим, тебя впоблажку держим, что допрашиваем в этой квартирке, а не где-нибудь на пресс-хате с уголовниками через стенку. Генеральная прокуратура – это тебе не шутка.
Жодле недоуменно посмотрел на него:
– Но ведь… но ведь у меня была информация, что вы вовсе не из Генпрокуратуры. Что это не так. Я сначала тоже думал, что вы оттуда, но потом навел справки, и оказалось, что…
– Не знаю, где ты там наводил справки, но ты ошибся, – грубо перебил его Осип, подхватив древнюю «легенду» о Генпрокуратуре, поднятую Астаховым из небытия, – так что изволь отвечать следственным органам, мусью. Нам уже известно, что на том диске, который ты вез из России…
Осип сам не представлял, что упоминание о диске так подкосит француза, до этого момента державшегося весьма достойно. Жодле «сломался» сразу же. Он заморгал, кашлянул, а потом произнес слабым голосом:
– Я… расскажу. Я все расскажу. Только можно один вопрос?
– Один – можно, – важно прогудел Астахов все тем же выстроенным басом.
– Ира – из ваших?
– А как же иначе? Из наших. Она у нас очень ценный работник, – сказал Астахов и подумал, что вот тут он не покривил душой: Ирина в самом деле была очень ценной работницей по своему профилю, ее цена зависела от толщины кошелька клиента и никогда не опускалась ниже двух тысяч долларов за… впрочем, об этом говорить так же неприлично, как о возрасте женщины. – Из наших.
– Да, она очень тонко сработала, – тихо сказал месье Жодле, – я могу оценить…
– Вот и чудненько. А теперь давай рассказывай – с самого начала.
– С самого начала? – переспросил Жодле и, взглянув на Астахова, задавшего этот вопрос, подумал, что, верно, самым началом следует считать отосланную в самолете бутылку вина, а потом безобразную сцену в туалете. Если бы кто сказал тогда Эрику Жодле, что будет дальше, он рассмеялся бы тому в лицо.
Но вот теперь ему было не до смеха.
– А что тут говорить? – произнес он. – Я получил этот диск от посредников, которых я не знаю. На посредников выходили из Парижа. И тоже не я. Переговоры вел Магомадов, мое дело было – передать диск куда следует. У нас каждый узко специализирован.
– А куда следует передать информацию?
Жодле поднял брови:
– Позвольте… а вы что, сами не знаете, кому, раз раз его разрабатывать начали? Нет?
– Ты что-то заговариваться стал, братец, – сурово сказал Осип. – Кого это мы разрабатывали? Ты тут енто… не темни. Говори сразу, что и почем.
– Да ради Бога. Я должен был передать этот диск месье Гарпагину.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ
Иван Саныч аж привстал с кресла, когда Жодле назвал имя покойного дяди.
– Гарпагину? – наконец выговорил он, подумав, что ему вообще-то не оплагается удивляться, согласно присвоенному статусу. – Вот как.
– Ну да. Я думаю, вам известно, что Гарпагин долгое время работал на КГБ, в отделе внешней разведки, а потом остался во Франции, чтобы работать уже против КГБ.
Ваня с трудом удержался от возгласа изумления: вот тебе и дядюшка-диссидент! Значит, Степан Семенович уехал за границу не из-за идеологических и эстетических несовпадений с советской властью, а совсе по другой причине? Быть того не может, чтобы папаша, Александр Ильич, не знал об этом… Быть того не может!!
Хотя, с другой стороны, тридцать лет назад, когда Степан Семеныч уехал в Париж, Александр Ильич Астахов был совершенно ничтожным персонажем на полотне истории, он ничего не мог и ничего не знал.
Он был кем-то вроде Вани вот сейчас…
Но, с другой стороны, Астахов-старший имел какие-то деловые отношения с Гарпагиным.
Он должен знать.
– А Жак? – спросил Иван, справившись с собой. – У нас были некоторые основания считать, что Жак Дюгарри точно так же…
– Да нет, что вы! – перебил его Жодле. – У Жака просто в голове бы все это не уложилось! Он совершенно искренне полагал, что его хозяин – простой рантье. Он, по-моему, был искренне привязан к месье Гарпагину, и тот, по мере возможностей своей скупой на эмоции, да и на деньги тоже, расчетливой натуры, тоже питал к Жаку некоторую привязанность.
Откровенно говоря, я сам не знаю, в чем выражалась деятельность месье Гарпагина и почему именно ему я должен был передавать всю информацию. Хотя у него большие связи, он несколько раз сводил меня с нужными людьми и, мне кажется, бывал в России несколько раз уже после своей официальной эмиграции во Францию. Разумеется, бывал совершенно по другим документам.
– Он сильно рисковал, если это так, – на автопилоте сказал Иван Саныч, – при Советской власти его ждал бы расстрел, и ничто другое.
– То есть ты, Жодле, стало быть, не убивал Жака и не крал мильен, так? – влез Осип, у которого были свои, не состыковававшиеся с течением диалога Жодле – Астахов соображения.
– Так…
– А хто же енто мог сделать? У Семеныча были…
– Погоди! – перебил его Иван Саныч. – Не беги впереди паровоза. Жодле, в последнее время вы не замечали за Гарпагиным каких-нибудь странностей? Ну, чего-то типа мании преследования? Говорил он вам о каких-то своих опасениях? Ведь получается, что вы тесно с ним контактировали.
– Да у него постоянно была мания преследования и самые разные опасения, – быстро проговорил Жодле. – У человека с таким родом занятий, как у него, постоянно что-то… кгм… – француз почесал в голове, а потом произнес: – хотя вот я припоминаю, что он высказывал свое резкое неудовольствие по поводу одного из своих соседей, который якобы может питать к нему неприязнь. Он даже называл имя… не помню, но, кажется, этот человек – таксист.
– Ансельм?! – выговорил Осип.
– Ансельм!! – воскликнул Иван Саныч.
– Ну да… Ансельм. Его зовут месье Ансельм, – подтвердил Жодле. – Я видел его раз или два, и лично мне он показался человеком, который занимается не своим делом. Водительским. Ведь этот месье Ансельм – доктор технических наук.
– Да, он говорил, что в Союзе он занимался другим… научной работой, – выговорил Иван Саныч. – Так вот что я вам скажу: Ансельм тоже работал в КГБ! Ансельм – доктор технических наук, и именно он мог изготовить такой хитрый камуфлет с направленным взрывом, который едва не убил сначала Гарпагина, а потом все-таки уничтожил его сына. Ну конечно! Ансельм!!
Он склонился к Жодле и произнес, сузив глаза:
– И вот что я вам скажу, драгоценный господин Жодле: Ансельм сейчас здесь, в Питере. И я подозреваю, что это он застрелил Магомадова. Конечно, это только рабочая гипотеза, но именно она получает статус главной, – выжимая из себя остатки актерства, мрачно добавил Иван Саныч.
Но это были, кажется, действительно остатки. Его дар смеха, дар перевоплощения, кажется, окончательно иссяк. Он рассматривал Жодле темным испытывающим взглядом и шевелил губами, верно, пытаясь сформулировать дальнейшие вопросы. Но не мог.
Его выручил Осип. Моржов положил тяжелую ручищу на плечо Жодле так, что того перекривило, и сказал:
– Значит, тогда, в «Селекте», вас на нас навел Гарпагин? Сказал – вот робяты из России, ату их, хлопцы! Можешь не отвечать. Усе ясно. А Николя… он что, с вами тоже в деле?
– Нет. Он ничего не подозревал. Николя – болван.
– Это я успел заметить, – сказал Осип. – Но о покойниках не будем говорить плохо. Лучше поговорим о живых… то есть – надеюсь, что о живых. Где Настя, Жодле?
И он тряхнул француза так, что, верно, едва не вытряхнул его из халата вместе с душонкой месье Жодле, верно, передислоцировавшейся в пятки.
– Настя? – быстро заговорил тот. – А я не знаю, где она. В то же утро она со своим дружком сбежала из тюрьмы, куда мы…
