Веселая поганка - Милевская Людмила Ивановна (книги онлайн .TXT) 📗
«Мне совсем не удалось, — грустно подумала я. — Так и проживу всю жизнь обманом. Одним обманом. Зато здесь мне равных нет. Преуспела, черт возьми, преуспела. Эх, рано бабуля умерла, сечь меня некому.»
— Пожалуй, хватит упражнений на сегодня, — заметив мою грусть, сказал монах.
— Нет, — ответила я, — задавайте еще задания, поскорей получить Знание хочу.
— Не обманывайте, вы просто хотите отсюда выбраться, — усмехнулся Шрила Мукунда.
— А что в этом плохого? — удивилась я. — Мы совсем не тем занимались, когда в Питер поехали. Теперь я это поняла. Надо было сразу к другу моему бежать, к Буранову. Я же узнала где Колян живет, а он из этой же банды. Буранов с помощью одного паяльника и одного Коляна всю банду раскрутил бы за пять минут. Вот выберусь отсюда, к Буранову сразу и побегу. Знаете, какой он крутой! Теперь, когда мы так много информации ценной получили, он быстро вашего гуру найдет. Кстати, есть у гуру какие— нибудь особые приметы?
Шрила Мукунда задумчиво на меня посмотрел и тихо ответил:
— Есть приметы: у ачарьи Маха прабхи глаза цвета разного — один зеленый, другой коричневый.
Словно током прошило меня. Сразу обмерла. Так и есть. Гуру и Гургенов — одно лицо.
Вида я, конечно, не подала. Хоть Мукунду и пожалела всей душой, но останавливаться в своих открытиях не стала.
— А что же этот Ангира Муни, выходит он обманул вашего гуру? — спросила я.
— Нет, — коротко ответил монах.
— Как же это — нет, — возмутилась я, — когда он напропалую якшается с русскими бандюганами и разъезжает на машине стоимостью в полмиллиона долларов.
— Не могу знать всех обстоятельств, — возразил Шрила Мукунда, — следовательно, не могу судить, однако, точно знаю, что обмануть ачарью не может никто. От человеческого обмана ачарья Маха прабху божественным откровением защищен.
— А Доферти ваш? — не унималась я. — Он-то дипломат. И друг ваш. Зачем он с братанами связался?
— Если потребуется и на этот вопрос Господь даст нам ответ, — тихо ответил Мукунда и отвернулся.
Мне стало жаль беднягу. Сразу захотелось сделать для него что-нибудь приятное, задание, к примеру, выполнить на «отлично».
— Уже готова выполнять новое упражнение, — заявила я.
И монах согласился:
— Хорошо, раз вы поняли уже, что без помощи Господа невозможно продвигаться по пути духовного роста, то продолжайте свою практику и попробуйте все же научиться любить не только себя. Выберите сами, кого вам легче учиться любить. Сына, к примеру.
— Сына я и без всякого труда люблю, — воскликнула я.
— Вот и подумайте, правильно ли вы его любите, — предложил мне монах.
И я добросовестно начала думать. Чем больше думала, тем больше находила, что неправильно я и своего сына люблю. Люблю его для себя, а не для него. Ему от этого какая польза? Порой даже вред.
Шрила Мукунда тем временем странно себя повел. Он поднялся, в задумчивости постоял и направился к двери. Интеллигентно в нее постучал, и, когда на пороге показался бандюган, Мукунда что-то ему негромко сказал. Бандюган так же тихо ему ответил. Мукунда снова что-то сказал, после чего бандюган уважительно кивнул и закрыл дверь.
Мне смертельно захотелось узнать, о чем они там переговаривались, но обнаруживать свою неприлежность в духовных упражнениях я все же не решалась. Как могла я признаться Мукунде, что вместо того, чтобы добросовестно выполнять задание и продвигаться по пути духовного роста, я — невежа — самым бездарнейшим образом пытаюсь подслушать своего гуру, своего духовного учителя.
«Нет не выйдет из меня человека!» — горестно подумала я.
Монах же присел со мной рядом. Он не молился, молчал и был углубленно задумчив.
«Наверное готовится давать мне Знание,» — подумала я и решила ему не мешать.
Я честно пыталась заняться своим упражнением, но Гургенов не шел из головы. Как мог он стать мафиози, когда такой человек верит в него? Будь у меня такой верный ученик, как Шрила Мукунда, я бы никогда не предала бы его. Даже если бы он верил в то, что я бегемот, я из шкуры своей выпрыгнула бы, но в бегемота превратилась бы.
«Потому что страшный грех обманывать таких людей,» — подумала я, намертво забыв, что только этим в последнее время и занималась.
Внезапно дверь открылась (сама, никто в нее не стучал) и бандюган, глядя на меня, скомандовал:
— Выходи.
— Это вы мне? — удивилась я.
— Тебе, голуба, тебе, — как-то настораживающе по— доброму сказал бандюган.
Я вскочила на ноги, но тут же попятилась и растерянно посмотрела на монаха.
— А как же Знание? — спросила я. — Вы же должны были стать моим гуру.
— Ты что, хочешь здесь остаться? — удивился бандюган. — Ну ты, блин, странная: то дергала со страшной силой, бои устраивала, бабки предлагала, а то по хорошему линять отказываешься.
Он схватил меня за руку и потащил к выходу. Я одной ногой уже шагнула в коридор, когда мой монах воскликнул:
— Постойте!
Бандюган как по команде остановился, я, естественно, тоже — выбора не было.
И Шрила Мукунда заговорил:
— Я попросил сил, — сказал он, — и Бог послал мне испытания, чтобы закалить меня. Я попросил мудрости, и Бог послал мне проблемы, над которыми приходится ломать голову. Я попросил мужества, и Бог послал мне опасности. Я попросил любви, и Бог послал мне нуждающихся в моей помощи. Я попросил благ, и Бог дал мне возможности. Я ничего не получил из того, что просил. Я получил все, что мне было нужно. Бог внял моим молитвам. Ты поняла меня?
«Он сказал мне „ты“, — подумала я, — впервые сказал мне „ты“. Это не случайно, следовательно я уже ему нечужая, я его ученица. Следовательно, он мой гуру.»
— Поняла тебя, учитель, — ответила я.
— Так иди и хорошенько думай теперь перед тем, как начнешь просить Бога. И знай, все грехи твои с этой поры ложатся на меня, потому что перед Господом я за тебя отвечаю.
Вот какое доверие оказал мне Шрила Мукунда. Потом он поклонился и махнул рукой; бандюган, который наблюдал за нашей беседой с благостным выражением лица, гибельно несвойственным ему, закрыл дверь. Я разволновалась:
— Куда ты ведешь меня?
— Выпущу на свободу, — возвестил бандюган.
— А что будет с тем Великим человеком, который остался в подвале? Что будет с моим гуру?
— Его отпустят. Отправят обратно в Америку, уж и билеты купили ему. Все, как пахан приказал. Ты о себе бы, дура, побеспокоилась. Самое время.
Я затормозила, уперлась руками в стену, пошире расставила ноги, чтобы не смог бандюган меня сдвинуть, и завопила:
— Я вам не верю! Без гуру не пойду!
И бандюган (уж никак от него не ожидала) уговаривать меня начал:
— Ты, слышь, не дури. Иди, пока пахан добрый и отпускает. Сама конкретно знать должна, что в наше время все может измениться в секунду. Американец до этого насчет тебя совсем по-другому настроен был. Если бы не пахан — хана тебе, тетка.
Братан сделал ладонью у шеи жест, не оставляющий сомнений каким именно образом мне наступит хана.
— А кто такой Американец? — не упустила случая поинтересоваться я.
— Пахана правая рука, — абсолютно бесплатно просветил меня бандюган — щедрый он человек.
— Это, сынок, и без тебя понятно, — не удовлетворилась я. — Хочу знать, малыш, какой он, Американец этот. Как выглядит?
Бандюган ухмыльнулся:
— Нормально, бабушка, выглядит он. Зашибенно выглядит.
— А ездит на «Мерседесе» небось?
— Какой «Мерс»! Бери выше, бабуля, на «Лам— бордини», — с усмешкой превосходства сообщил бандюган и добавил: — Ты бы поспешила, пока Американец не прибыл сюда, да бошку тебе не открутил.
Я деловито спросила:
— Пахан ваш его главней?
— Главней, — заверил бандюган.
— Тогда как же этот негодяй смеет идти против воли пахана? — изумилась я.
Бандюган с жалостью на меня посмотрел и сообщил:
— Напрямую не смеет, а то бы давно попер, а исподтишка запросто. Шепнет своим браткам и нет тебя. Так что не выкаблучивайся, а дергай отсюда со всей дури, пока при памяти и ветер без камней. Топай, бабушка, топай.
