Цветущий бизнес - Милевская Людмила Ивановна (читать книги онлайн бесплатно полные версии txt) 📗
— И все же мне все это кажется странным. Ты и убийство. Неужели нельзя было решить все вопросы другим путем?
— Когда я попыталась отколоться от их компании, стало ясно: нельзя. Здесь целая мафия и все закрутилось вокруг меня. Я поняла, что влипла основательно. Они связали меня по рукам и ногам. Нет, выход был один: сначала избавиться от Максима, потом от Веры, увы, от Фимы. Он единственный знал суть моего открытия и разболтал его Вере. По сути, они могли работать уже без меня, если бы не жадность Максима. Он хотел новых открытий и даже, как мне стало ясно, предавался мечтам впоследствии выдать их за свои.
— Это и стало последней каплей, — догадалась я. — Соавторства ты потерпеть не могла.
— Если бы соавторства! — возмутилась Иванова. — Максим, с его деньгами, легко мог стать автором, хоть и не умел отличить кислоту от щелочи, не говоря о прочих премудростях. Случилось так, что в это же время я узнала о своей болезни. Время поджимало. Я приехала в Ростов, не зная, что Максим уехал в командировку. Это продлило его жизнь на восемь дней.
— А зачем тебе понадобилось усыплять меня? И как ты привезла меня в Москву?
— Зачем понадобилось усыплять? А ты не помнишь как вела себя? Кричала, охала и грозилась вывести всех на чистую воду. А у меня еще Максим и Серафим живы. Когда мы уложили тебя спать, то сразу же отправились к Максиму. Серафим во всем мне помогал, потому что хотел взять власть над подпольным производством в свои руки, а я обещала ему сотрудничество. Жадность падка на обман. Мне без труда удалось убедить Серафима, что нет смысла убивать тебя в Ростове, а лучше доставить в Москву и сделать это в твоей собственной постели. Он согласился, что так будет натуральней, учитывая, твою глупую профессию. Серафим боялся, что твоя внезапная смерть привлечет слишком пристальное внимание прессы и, как говорят, общественности.
Не могу передать, как приятны мне были эти слова. Разве это не косвенное признание госпожой Ивановой моего бесспорного таланта? А еще говорила, что у меня его нет.
— Значит Сюрдик погиб в Москве? — спросила я, всеми силами стараясь не обнаруживать своей радости, относящейся, естественно не к гибели Сюрдика, а к признанию моих способностей.
— Да, в Москве его сердце и остановилось. Теперь все мои открытия только здесь, — Иванова постучала пальцем по своей умной голове. — Не хочу больше рисковать и на всякий случай сожгла все свои бумаги, стерла в компьютере все файлы.
Я не могла с ней согласиться. Раз за ее лекарствами было столько охотников, и даже Павел запасся какой-то информацией, то сколько еще всяких бумаг может лежать среди прочего барахла ну хотя бы у того же Сюрдика. Да я лично видела папки в кабинете Верочки. Целую стопку. И это не говоря о компьютере. В его памяти вообще не известно что хранится. Я поделилась своими опасениями с Ивановой. Она рассмеялась.
— Что там хранится? Чепуха там хранится. Вера не такая дура, чтобы хранить информацию в доступном месте. Она была сверх осторожной девицей и зашифровывала даже квитанции о плате за свою квартиру. К тому же основное вещество (очень сложного состава) получала я, а как именно — держала в секрете. Без него нарушалась вся технология.
И после этого Иванова утверждает, что она умней меня. Да она держала в руках всех Сюрдиков и Мазиков вместе взятых! Кто бы стал ее обижать?
— Тогда чего ты боялась? — спросила я. — Они все целиком зависели от тебя. Мазик при таких обстоятельствах волосу не дал бы упасть с твоей головы.
Иванова снисходительно усмехнулась. Мне стало обидно. Вот спрашивается, чего человек воображает. Я же вывела ее на чистую воду, разоблачила. Не смогла же обмануть меня, а заносится.
— Да Максим берег меня, но лишь тех пор, пока был уверен, что я никуда не денусь. А как бы он повел себя, если бы узнал, что я скоро умру? Видимо ты не достаточно понимаешь, что это за люди. Они не остановились бы ни перед чем в желании продолжать стричь с моих лекарств крупные купоны. Меня заточили бы в том подвале. Я до последнего вздоха работала бы на них и уж выложила бы все, что знаю. Пыток я боюсь, — честно призналась Иванова.
— Напра-асно, — не одобрила я. — Должна быть готова ко всему, раз берешься за такое дело.
Иванова — все мимо ушей. Продолжила так, словно я и звука не подала.
— Не уверена, что смогла бы выдержать, да и никто не выдержал бы такой боли, — знай свое бубнила она. — Той боли, которую они способны причинить, это очень непростая боль…
— Хватит, Иванова, хватит, с болью я все уже поняла, — вынуждена была я ее остановить. — А дальше-то что? Что теперь?
— А теперь я свободна, и цель у меня одна: дожить до той минуты, когда Владимир оформит документы, и купят мое открытие. Тогда весь Мир узнает зачем я жила, но меня уже не будет в живых.
— Иванова, все это прекрасно, — сказала я, смахивая со щеки слезу, — но к чему все эти навороты? Есть же и другие способы борьбы со свидетелями, кроме убийства. Куда бы пошел Мазик со своим производством, когда бы ты прибегла к этим способам? Об этом ты не думала своими бомбажными мозгами? Не проще ли было б опубликовать в любом научном журнале статью с подробным изложением своего открытия. Не хочешь в журнале, есть масса других способов, чтобы прославиться. Ведь если ты собралась умирать, деньги, думаю, тебя уже не интересуют.
— Почему не интересуют? Зачем же мне их кому-то дарить? — и рассердилась, и обиделась Иванова. — Раньше, когда у меня были только идеи, меня и слушать никто не хотел, а теперь, опубликуй я свои результаты, налетят, как вороны, растащат все на части в силу своих способностей. Или соберутся в кучу и будут двигать науку табуном, а я все придумала одна.
— Получается и здесь деньги, — вздохнула я. — Опять деньги. И Верочка, и Моргун, и Власова, и Павел, и тетя Мара, и Мазик, и Сюрдик, — все погибли из-за денег. Не говори мне, что это не так.
— Выходит, что так, — призналась Иванова. — Но я все равно умру. Скоро. Очень скоро. А сыну моему останется. И внукам моим останется.
— Ничего, Иванова, им не останется. От денег никогда ничего не остается, знаю по себе, уж поверь мне. Зря ты старалась. А в журнале свое открытие ты не опубликовала потому, что замешано оно на человеческом фарше, вот и все.
— Да, все, — загрустила Иванова. — Ты права. Но я все равно доживу до того дня, когда признают меня, несмотря на этот фарш. Доживу. А потом умру. Но сначала доживу.
— А зачем ты все это мне рассказала? — удивилась я.
— Чтобы ты отпустила меня с богом и не лезла не в свои дела.
Я отпустила ее. Я ее отпустила, но Иванова не дожила. Мы хоронили Иванову, когда почтальон принес огромный, усеянный марками конверт. Маруся, не задумываясь, вскрыла его и тут же протянула мне.
— Здесь по-английски, — растерянно сказала она.
Я бегло пробежала по странице и остановила глаза на роковых словах: “Заявка прошла регистрацию. Комиссия готова принять ваше изобретение…”
Маруся нетерпеливо топталась рядом.
— Что там? — дернула меня за рукав она.
— Не знаю, это не английский.
— А какой?
— Сказала же, не знаю.
А что я еще могла сказать? Не рассказывать же ей о геранях.
