Двое из ларца - Болучевский Владимир (читаем бесплатно книги полностью .txt) 📗

И потом, стреляли в вас сразу же после того, как ты в офисе с Шамилем общался и намеки всякие страшные ему делал. Это так. Но ты же юрист, вас же учат, что «после того» — это вовсе не обязательно «вследствие того». Это даже я знаю. Уж извини.

— Но я ведь…

— Конечно. Тормознись он еще на секундочку, ты бы его завалил, не спорю. Но только, Петя, ты бы и руки-то поднять не успел, если бы он тебе этого не позволил. А потом уже и Ирину… Вы, Ира, испугались?

— Ну конечно, очень.

— И правильно. Вот чего он хотел. Или они. Я лично никакого другого объяснения не вижу. Я не прав?

— То есть выходит…

— Да, — Гурский опять встал из-за стола. — Виктор, Шамиль, «кабанчик-шпала» и все эти разборки кровавые — это одна компания. А вот дискета и гонец за трубкой, который у меня перехватить ее пытался, — совсем другая. У них и стилистика-то разная. Там — откровенно бандитская, а тут…

— Скорее воровская, — кивнул Петр.

— Ну… Он же мне перо в бок не воткнул? Просто вытолкнул — и все. А с этим мотоциклистом — вообще цирк.

— Все равно странно. Воры, они тоже, знаешь… у них не забалуешь. Чего они с нами цацкаются?

— Вот у них и спроси. Но — логично?

— Ну хорошо, заслужил, — Волков наполнил рюмки и одну из них протянул Гур— скому.

— Благодарствуйте, — Александр подошел к столу и взял водку. — И еще одно… Собственно, самое главное. Да, отец ваш, Ира, имел определенные дела с Шацким. Но не те это дела, которые на дискете. Это мы знаем. Значит, «каталог» этот чужой. Что с ним Аркадий Соломоныч делал, нам не важно. Важно, что у него хозяин должен быть. Понимаете? Хозяин. Вот ему-то он позарез и нужен. Он и отправил гонца на Дальний Восток. И телефон твой, Петр, именно он слушает. Отсюда и коррективы маршрута в Хабаровске, и то, что гонец этот одновременно со мной вылетел. Тебе же Лена Тарасова именно на трубку позвонила в самый первый раз, помнишь? Сказала, что Сталин в Комсомольске, так? Это здесь, у Ирины в доме было.

— А откуда он вообще про все эти дела с трубкой знает?

— Вот! Ирочка, вы его знать должны. Это какой-то знакомый вашего отца. Кому вы эту историю про муляж в отцовском кармане рассказывали?

— Меня это настолько… я всем рассказывала.

— Подумайте, не может же это быть сто человек.

— Нет, конечно, но… Я была в таком состоянии. Милиции в первую очередь, Шацкому, Виктору, еще кому-то…

— А ну-ка… — Волков встал из-за стола, вышел из кухни в переднюю и вернулся со своим сотовым телефоном в руках. — Если ты, Гурский, прав, мы ему сейчас позвоним. Что мы теряем?

— Ну? — повернулся Адашев-Гурский к Ирине. — А вы говорите… Его бы еще «мон-плезир» от «монпансье» на слух отличать научить, и ему же цены не будет.

Петр набрал какой-то номер, подождал, ему ответили, он выслушал и сказал в трубку:

— Добрый день, это Волков говорит, Петр Сергеич. Дискета у меня. Приезжайте к Ирине Гольдберг. Жду.

Отключил телефон и положил его на стол.

— А куда ты звонил? — спросила Ирина.

— Себе домой.

— А говорил с кем?

— С собственным автоответчиком, с кем еще…

Глава 49

Было что-то очень странное в том ожидании, которое последовало за телефонным звонком Волкова самому себе.

Петр взглянул на часы. Было всего лишь начало третьего, хотя казалось, что с того момента, когда они стали подбирать пароль к дискете, прошло никак не менее суток.

— Нет, — сказала наконец Ирина, в который уже раз переставив на столе с места на место одни и те же предметы. — Давайте перейдем в гостиную. Хоть обстановка переменится.

— Да успокойся ты, — Волков встал со стула. — Может, никто и не придет. Может, это все Гурский перемудрил.

— Уж лучше бы пришли, — по-детски склонила голову к плечу Ирина. — Хоть какая-то определенность.

Они вдвоем расположились в гостиной. Адашев-Гурский ушел в кабинет и стал рыться на книжных полках.

Когда спустя какое-то время раздался звонок в дверь, все невольно вздрогнули.

— Я открою? — Ирина взглянула на Волкова.

— Пошли, — он встал с дивана, машинально коснулся плечевой кобуры, но опустил руку и опять сел. — Да не трусь ты, открывай.

Ирина прошла через переднюю, подошла к двери и, отперев замок, открыла ее.

На пороге стоял пожилой мужчина невысокого роста в сером пальто. Редкие пепельно-серого цвета волосы были уложены на пробор, на худощавом, с впалыми щеками, болезненно бледном лице выделялись большие выразительные темные глаза.

— Добрый день, Ирина Аркадьевна, — негромко произнес он надтреснутым хриплым голосом. — Не узнаете? Мы с вами на кладбище виделись, на похоронах батюшки вашего. Я еще звонил потом, справлялся… Вениамин Николаич меня зовут, помните? Арефьев.

— Да, конечно… — смешалась Ирина. — Вы проходите, раздевайтесь, давайте пальто.

— Ничего-ничего, я сам, — он снял пальто, повесил на вешалку и, приглаживая ладонью волосы, шагнул в гостиную.

— Знакомьтесь, это мои друзья — Петр, Александр… — Ирина чуть растерянно взглянула на Волкова.

— Да-да, привет, как говорится, всем достойным, — гость прошел в комнату, скользнул глазами по волковской «сбруе», тронул рукой стул и взглянул на Ирину. — Разрешите?

— Да, конечно…

Вениамин Николаевич сел на стул. Адашев-Гурский стоял в дверях кабинета, держа в руках заложенный пальцем словарь. Ирина села на диван. Петр остался стоять возле стола.

— Да вы присаживайтесь, Петр Сергеич, в ногах правды нет, — не глядя на Волкова, сказал Арефьев.

— Но нет ее и выше, — буркнул Гурский. — Извините, машинально вырвалось…

Гость стрельнул в него цепким взглядом, в котором промелькнула искорка, и перевел взгляд на Петра.

— Присаживайтесь, Петр Сергеич, мне, старику, голову-то задирать неудобно, а у нас с вами разговор, как я понимаю, предстоит. Ирина Аркадьевна, это ничего, что я… распоряжаюсь, что ли?

— Да нет, ничего. Может, кофе?

— Ой нет, спасибо, кофе не надо — стенокардия, давление… А вот чайку бы. У Аркадия Соломоныча чаек всегда превосходный был.

— Конечно, сейчас. — Ирина ушла на кухню, Волков сел за стол напротив Арефьева.

— У вас, говорите, дискетка-то моя? — тот прямо и твердо посмотрел в глаза Волкову. — Ну и слава Богу. Не затерялась, значит, а я уж волновался.

Петр молча смотрел на гостя. Гурский со словарем в руках пересек комнату и сел на диван. Вошла Ирина с небольшим подносом, поставила на стол чашку чаю, сахарницу, вазочку с печеньем.

Вениамин Николаевич положил в чашку одну ложку сахару, размешал, положил чайную ложечку на блюдце, отхлебнул глоток и, держа чашку в руке, повернулся к Ирине.

— Вы уж меня извините, Ирина Аркадьевна, мне бы с вами без посторонних беседу вести надо, но сами видите, как дело обернулось. Мне же, наверное, товарищам вашим объяснить кое-чего придется, а то ведь, глядишь, и не отдадут дискетку-то, а? Они ж при оружии. Я бы и так, конечно, забрал, но не хотелось бы… в этом доме.

— Ну что, — поднялся с дивана Гурский, положив словарь на стол. — Засиделись мы, Ира, однако. Пора и честь знать. Спасибо вам за приют, за хлеб, за соль, как говорится, не станем вам мешать. У товарища к вам отдельный разговор. Так что…

— Ира? — Волков перевел взгляд на Ирину.

— Вениамин Николаич, — Ирина чуть передвинула на столе сахарницу. — Мне бы не хотелось, конечно, но…

— Ладно, хорошо. Как скажете. Папина вы дочка, как я погляжу. По всему видать.

— Вы уж извините…

— Хороший был человек Аркадий Соломоныч, правильный. Я же и вас, простите, вот такой буквально помню еще, с косичками и бантами. Мы же с ним познакомились— то еще… Он вам не рассказывал, конечно, а я теперь уж расскажу, чтобы вы от денег не отказывались и не думали бы Бог знает чего. Мне это нужно, чтобы волю его исполнить. Можете и отказаться, никто не неволит, но я уж сделаю что должен, а там решайте сами.

— Какие деньги? — вскинула глаза Ирина.

— Ну так дискетка-то не просто так в доме у вас лежит. Аркадий Соломоныч же работал. А за работу деньги положено платить. Вот, пожалуйста, — он достал из внутреннего кармана пиджака портмоне и вынул из него сложенный вдвое небольшой листок бумаги. Развернул. — Я без очков не вижу, но тут все написано. Это, в общем, счет в Стокгольме, здесь и банк указан, не помню я названия, и номер счета, и все, что надо, — Арефьев протянул листок Ирине. — На ваше имя. Он так хотел. Туда его процент и переводился. Я сам это дело контролировал.