Магия госпожи Метелицы - Донцова Дарья (книги хорошего качества txt) 📗
– Лучше подождать, пока твои сотрудники ответят. Если я не права, дальнейший мой рассказ бессмысленен. И, чуть не забыла, узнай заодно, какая посуда была в библиотеке!
Где-то через полчаса в кабинет Андрея вошел его сотрудник и молча посмотрел на шефа.
– Говори, Виктор, – приказал Платонов.
– Вы правы, – начал парень, – на чашке есть цифра сто. Елена вечером, когда Хатунова ушла, начала наводить порядок и кокнула в туалете сервиз. Полина Владимировна утром, придя на работу, всегда пила чай, заваривали его в чайнике, никаких пакетиков. Чайник остался цел, остальное погибло. В шкафу были еще тарелка и блюдечко, а вот чашка отсутствовала. Лена испугалась, что утром ей влетит, сбегала в учительскую, схватила первую попавшуюся под руку кружку и поставила на полку. Только она меня уверяла, что на ней был какой-то рисунок, связанный с животными, козы, бараны, кошки, собаки – секретарша не помнит. Но принт точно был. Оттуда в кабинете Хатуновой белая кружка, Елена даже предположить не может.
– Ага! – воскликнула я. – В школе две женщины обожают вещи с песиками-кисоньками: Вера Соева и Ангелина Максимовна. Что интересно, у Жориной тоже пропала кружка, но в отличие от моей скучной, без рисунка, чашка учительницы труда была разукрашена собачками-кошками.
Я сделала паузу и посмотрела на молчащего Андрея и притихшего Виктора.
– В крови покойных Хатуновой и Соевой нашли яд. Но как он туда попал? В еде-чае отравы не было, кружки-тарелки, которые использовали покойные, вне подозрений. Думаю, дело было так. Отравить хотели Ангелину Максимовну. В гимназии у всех учителей свои чашки, они стоят в шкафу, никто чужую посуду не возьмет, это не принято. Преступник решил использовать привычку педагогов пить чай-кофе только из собственных кружек и покрыл чашку Жориной изнутри самодельным ядом, сделанным по старинному рецепту. Мы знаем, что отрава не имеет ни запаха, ни вкуса, сохраняет свои свойства веками и активируется, соприкоснувшись с жидкостью. Чашку намазали ядом вечером накануне дня гибели Хатуновой. Ангелина в тот день была дежурной, она сидела в учительской до шести. И, кстати, жалуясь на пропажу чашки, Жорина говорила: «Куда она могла подеваться? Вечером, перед тем как домой унестись, я чайку попила, помыла кружечку, на полочку поставила, а на следующий день не нашла ее на месте». Отравитель должен был уйти после Жориной, но до секретарши Лены. Охрана фиксирует, когда педагоги покидают здание.
– Витя, – воскликнул Андрей, – быстро выясни…
– Уже понял, бегу, – кивнул парень и исчез.
Платонов посмотрел на меня.
– Чашка с ядом ждала Жорину, только у нее она была с анималистическим рисунком.
– Да, – кивнула я. – Косорукая Лена, напуганная обещанием директрисы ее уволить, схватила чашку Жориной и поставила в приемной в шкаф. Хатунова выпила из нее чай и скончалась. Соева вошла в кабинет, увидела прелестную кружечку, заменила ее на мою белую и унесла в библиотеку. Вера была аккуратным человеком, она, конечно же, помыла чашку, но мы знаем, что яд не исчезает даже после тщательной обработки отравленного предмета. Судя по тому, что Соева в тот день не умерла, попить чаю Вере не удалось. Соева здорово нервничала из-за снимков в письменном столе, не знала, как их добыть, чтобы не вызвать подозрений. На следующий день я зашла в библиотеку, и Вере Борисовне пришла в голову мысль отправить за снимками меня.
– Не самая умная идея, – вздохнул Андрей.
– Ну да, – кивнула я, – и красть чашку тоже было глупо. За доставку папки Вера пообещала сказать мне, кто убил Полину. Теперь я понимаю, что Хатунова погибла случайно, библиотекарша мне соврала, чтобы получить фото. Но я в тот день поверила ей, мне показалось, что она кого-то боится. Я поспешила в кабинет директрисы, остальное известно. Мы с Ангелиной стояли в холле, когда психолог Авдотья Громушкина заорала: «Вера Борисовна умерла!» Я хотела бежать в библиотеку, но поскользнулась и упала, присутствующие кинулись ко мне. А человек, задумавший убить Ангелину, еще в день смерти Хатуновой понял, что его замысел не удался. Жорина-то распрекрасно себя чувствовала. Погибла Полина Владимировна. Небось отравитель терялся в догадках, что случилось? Потом преступник услышал стенания учительницы труда по поводу пропавшей чашки и сообразил: обработанная им кружка неведомым образом попала к директрисе. Конечно же, убийца занервничал, скорей всего, он решил унести чашку с собачками и разбить ее. Но полиция увезла всю посуду. А на следующий день раздается вопль Громушкиной: «Вера Борисовна умерла!» Все растерялись, а злодей скумекал: обработанная им чашка продолжает путешествовать по гимназии, теперь она попала к Соевой, и, воспользовавшись суматохой, вызванной моим падением, он поспешил в библиотеку, чтобы проверить свою версию и, если она верна, стащить улику.
Преступнику повезло, он опередил меня и полицейских. Я, войдя в библиотеку, отметила, что на столе конфеты и чайник, чашки там не было. Нет бы мне удивиться, а из чего Вера пила? Не из носика же? Но я была шокирована неожиданной кончиной недавно бодро беседовавшей женщины и не могла трезво мыслить. Преступник совершил ошибку, которую не допустила Вера. Она догадалась поставить на место украденного бокала мою чашку, а отравитель убежал с уликой, не заменив ее. И, кстати, эксперт тоже поинтересовался, где чашка покойной. Я же вспомнила про ее отсутствие лишь в тот момент, когда в моей голове стала формироваться цепочка: разбитая Леной посуда – бокал с собачками в шкафу, потом на столе директрисы – пропажа моей чашки – исчезновение кружки Ангелины – любовь Веры к котам-собачкам… стоп! А где же чашка, из которой Соева пила перед смертью чай? Вот почему следов яда не было нигде, отраву нанесли на посуду. Если бы не торговка со сладкими кружками и не вороватая администратор из клиники, я бы никогда не догадалась, в чем дело.
– Можешь вспомнить, кто из учителей стоял около тебя в момент падения? – остановил меня Андрей.
Я призадумалась.
– Психолог Громушкина сначала орала, потом зарыдала. Из учительской выскочили Жорина, Линькова, Шитова, Федотова. Я упала, они засуетились. Карелия и Нина Максимовна задавали глупые вопросы, Жорина причитала, а вот что делала Мария Геннадьевна… Когда я наконец поднялась, то учительницы химии не было.
В кабинет без стука вошел Виктор.
– По поводу вашего вопроса об уходе учителей. Охрана отдала свои записи. Основная часть ушла в период с четырех до пяти. В семнадцать пятьдесят пять из школы вышла Ангелина Максимовна Жорина.
– Она дежурила, – прокомментировала я слова парня, – и должна была сидеть до шести.
– В восемнадцать тридцать гимназию покинула Мария Геннадьевна Шитова, и самой последней ускакала в девятнадцать пятнадцать секретарь Лена.
– Шитова! – подпрыгнула я. – Учительница химии придумала какой-то лак для стариной мебели, она о нем все уши ученикам прожужжала. Мария вечно роется в древних книгах, выискивает в них способы реставрировать столы-стулья-буфеты. А еще она смешала отраву для тараканов. Прусаки отведали зелья и все разом передохли. Шитова могла сварить яд!
– Немедленно доставь сюда эту талантливую особу, – распорядился Андрей. – Вежливо, аккуратно, под предлогом беседы о Кокозасе.
Виктор ушел.
– У тебя нос похож на помидор, – отметил Платонов. – Сильно болит?
Я осторожно его потрогала.
– Терпеть можно.
– Надо ехать к врачу, – покачал головой Платонов, – вдруг там перелом.
Я отмахнулась.
– Соседка Сергеева-Пескова врач, она…
– Эй, чего замолчала? – спросил приятель.
– Странно, однако, – протянула я, – когда я долбанулась об пол на лестнице, Кокозас-Сергей совершенно искренне перепугался и кинулся к соседке.
– Что в этом удивительного? – пожал плечами Платонов. – Вполне естественная реакция человека на женское лицо, залитое кровью.
– Сергей Песков по образованию врач-травматолог, до того как стал Кокозасом, он работал по специальности, – продолжила я, – профессионал, даже много лет не практикующий, не станет нервничать при виде ушибленного или сломанного носа, он просто окажет пострадавшей первую помощь. Но Песков поступил иначе. Почему? И по какой причине он соврал про диабет, чтобы попасть в кафе и удрать от охраны. Ему же ничего не грозило!
