Очки для близости - Обухова Оксана Николаевна (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений TXT) 📗
— Софья, вы говорили, что раньше в этой комнате жил шофер Геннадий.
Девушка весело посмотрела на меня.
— Жил. Пока не начал через крышу в гараж бегать. Так ему, видите ли, быстрее было. — Софья положила в рот конфетку, предложила мне вторую, но я отказалась, и она продолжила сплетничать:
— Кстати, никакой он не шофер. Он сын двоюродной сестры Дмитрия Максимовича, единственный потомственный Бурмистров, не считая самого хозяина. Студент-философ, помешанный на машинах.
— Нелепое сочетание, — заметила я.
— Он весь нелепый, — глубокомысленно согласилась няня. — Весной поскользнулся на мокрой черепице, рухнул вниз, чуть шею не сломал. Четыре месяца в больнице на вытяжке пролежал. Пока его не было, комнату быстренько отремонтировали, поменяли обстановку и переселили в нее прежнюю гувернантку. Теперь тебя, чтоб Генка не ныл.
— А где прежняя гувернантка?
— Ее Флора съела.
— Как это?!
— Потом поймешь. Пошли скорее, слышишь, мотор загудел? Это англичанина увозят. Урок окончен.
Дети встретили меня равнодушно. А я убедилась в несправедливости пословицы о яблоне и яблоках. По моим воспоминаниям, Дмитрий Максимович был мужчина шумный, резвый и задиристый. В его доме я ожидала встретить двух сорванцов в духе Марка Твена и приготовила для первого знакомства несколько хлестких фраз. Экспромты выручали меня редко, и прежде чем быть представленной ребенку, я проводила предварительную беседу с родителями. Чего от меня ждут? Какие цели ставят?
С близнецами Максимом и Филиппом все и сразу пошло наперекосяк. Предварительной беседы с родителями не состоялось, вид двух затурканных мальчишек был для меня полной неожиданностью, и представляла меня детям нянька, что совершенно губительно для авторитета воспитателя.
— Макс, Фил, познакомьтесь, это Мария Павловна. Мария Павловна, тот, что с пятном краски на брюках, — Филипп, тот, что с царапиной на лбу, — Максим.
И все. Никаких вам, господа, китайских церемоний.
Софья убежала по своим делам, а мы остались в огромной детской комнате. Тишина стояла такая, что было слышно жужжание мухи.
Я присоединила свой голос к гудению насекомого.
— Покажите мне, пожалуйста, парк, мальчики.
Экспромт сработал, дети оживились и заскакали в поисках панамок.
В августе прошлого года парк стал моим союзником. Покидая старинный дом, мальчики забывали о шипении мадам Флоры «тише, тише, у меня от вас голова болит», не натыкались на строгую Тамару Ивановну «а вы руки помыли?» и избегали встреч с отцом «ну как, бойцы, пошумим?!».
Дмитрий Максимович растил из сыновей мужиков по своему образу и подобию.
Он болезненно искал в них не внешнее сходство, тут природа не поскупилась, а самого себя. Он ждал содранных о заборы коленей, поломанных велосипедов, рогаток, воплей и боя подушками. Сдержанность мальчиков он принимал за инфантильность, осторожность — за трусость, а хорошие манеры — за бабские причуды.
Огромный, шумный отец действовал на мальчиков парализующе. Переступая порог детской, Дмитрий Максимович заполнял собой все свободное пространство, его было слишком много. Все остальное в его присутствии мельчало, сворачивалось. Дети замирали и, стиснув зубы, выдерживали подбрасывания к потолку, щекотку толстыми пальцами (думаю, это было скорее больно, чем смешно) и предложения «пошуметь».
Карлсона из Дмитрия Максимовича так и не получилось.
Перелом наступил зимой.
У Филиппа были несомненные способности к рисованию, если не сказать талант.
Он мог часами простаивать у мольберта, пока более резвый Максим носился за котом и ломал игрушки.
В тот день мы с Софьей перенесли в классную комнату аквариум, установили его на постамент, и сосредоточенный Филипп пытался «поймать воду». Мои намеки на то, что это рановато для шести лет, заставляли его только морщиться.
В коридоре раздались шаги отца. Максим юркнул за штору, Филипп продолжал наблюдать за рыбками и чуть вздрогнул, когда Дмитрий Максимович начал с порога:
— Как дела, огольцы?!
В тот же момент сын развернулся к отцу, топнул ногой и завопил не менее громко:
— Чего ты орешь?! Всех рыбок распугал, черт! — В сердцах швырнул кисть, оттолкнул папу с порога и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.
Дмитрий Максимович поскреб затылок, произнес «кхм» и удалился на цыпочках.
— Вот это да-а-а, — произнес Максим где-то в районе штор.
После этого случая дети начали воспринимать своеобразную манеру общения с отцом как необходимое, но терпимое неудобство. Максим пару раз пнул папу ногой в живот при «пытке щекоткой», отец только хрюкнул довольно. Филипп «случайно» дернул папу за ухо, летя из-под потолка.
— В обиду себя не давайте, парни, — приказал отец и несколько успокоился.
В начале марта Дмитрий Максимович зашел ко мне в комнату, впервые за восемь месяцев, и попросил спуститься с ним в гараж.
Там он указал мне на черный с серебром миниатюрный «Форд» при двух дверцах и сказал:
— Это вам, Мария Павловна. Премия.
Я растерялась.
— За что?! Нет, я не могу…
— Подождите, — отмахнулся хозяин дома, — у меня будет к вам предложение. Вы хорошо влияете на моих ребят…
Я его перебила:
— Они растут.
— Нет, — твердо произнес Дмитрий Максимович, — они воспитываются личностями. И я не хочу, чтобы Флора отправила их за границу. Вы уже слышали о планах моей супруги? — Я кивнула. Господин Бурмистров, русофил и квасной патриот, полгода на моих глазах скандалил с женой.
Мадам Флора требовала отправить детей на учебу куда угодно, в Англию, Швейцарию, Америку, лишь бы подальше. — Так вот. Я против. Это мы уже слышали и не раз.
Мои сыновья вырастут в России. — «И пойдут служить в армию», — добавила я про себя. — Я предлагаю вам продление контракта и прошу остаться еще минимум на год.
Я задумалась. Дмитрий Максимович предлагал мне не продление контракта, а выступление единым фронтом против мадам Флоры. До моего появления Флора Анатольевна успела уничтожить нескольких гувернанток, начинала уже облизываться на меня, и я подсчитывала дни и недели до решительной атаки неугомонной мадам. Союз с хозяином поможет мне продержаться неопределенное время на хорошем месте с фантастическим окладом. Воевать открыто хозяйка не посмеет.
— Я не стану вас торопить, — продолжал Дмитрий Максимович, — подумайте. Но вы мне нужны.
Он взял мою руку, вложил в нее ключи от «Форда» и легонько сжал пальцы. Я неловко дернулась.
— Не упрямьтесь, Мария Павловна. — Хозяин достал из кармана документы на машину, оставил их на капоте и вышел из гаража.
Огромное, как ангар, помещение слепо таращилось на меня фарами двух «Мерседесов», «БМВ» седьмой модели и микроавтобусом «Мицубиси». Я подошла к маленькому «Форду» и нерешительно села за руль.
Автомобильчик полюбил меня сразу, едва я вставила ключ зажигания, весело фыркнул и заурчал мотором.
— Если его хорошо кормить, через год вырастет в приличный джип.
Рядом с машиной стоял Геннадий, привычно ерничал, но выглядел расстроенным.
— Это, Марь Пална, против меня выпад.
Лишили, так сказать, удовольствия быть вашим спутником. — Он мягко стукнул кулаком по крыше «Форда». — Довольны?
С начала моей службы Геннадий в добровольном порядке определил себя шофером к близнецам и гувернантке. Вечный студент, он оставил незаконченным второе по счету образование. Первым было юридическое, но на четвертом курсе он намеренно завалил экзамены и ушел в армию морпехом. После службы Гена пошел в философы, но четыре года обучения и в этом случае проявили себя как набор предельно допустимой критической массы.
Хотя бездельником Геннадия нельзя назвать. От института он отдыхал академически и целыми днями возился с машинами.
Весной, после падения с крыши и лечения, он пробовал было податься в мажоры, но от скудоумия и праздности тусующейся братии чуть не спился и решил в конце лета устроить профилактический, по его словам, «чес по провинции».