Козырной стрелок - Ильин Андрей (книги хорошего качества .txt) 📗
— Но если они?..
— Вы способны разговаривать? Вы помните текст?
— Я? Текст? Не знаю...
— Спокойно! Я буду следить за развитием разговора. Если вы забудете текст, я вам его подскажу. А вы повторите. Все. Теперь молчите! Я прекращаю двустороннюю связь. Корольков уже близко и может услышать вас. Больше ничего не говорите!
— Хорошо...
— Я сказал, ничего не говорите!
— Я ничего не...
— Ромашка, если вы произнесете еще хоть слово, они убьют вас! Или я убью...
Иван Иванович замолчал. И чтобы показать, что все понял, кивнул.
— М-м!..
Корольков по кличке Папа приблизился к Иванову. И остановился. Метрах в пяти.
— Зачем ты меня хотел видеть? — спросил он.
— Чтобы получить то, что принадлежит мне, — ответил Иван Иванович хорошо заученной сценарной фразой.
Корольков недобро ухмыльнулся. Стоящий перед ним человек был совершенно обыкновенным на вид. Даже хуже, чем обыкновенным. Он был никаким и потому не вызывал страха. Было даже странно подумать, что за ним числится столько трупов.
— У меня есть то, что ты ищешь. Но почему я должен отдать тебе это за просто так?
Иван Иванович замолк, лихорадочно вспоминая возможные варианты ответа.
— Потому что дискеты твои, — подсказал майор Проскурин.
— Потому что дискеты мои, — ответил Иван Иванович.
— Они принадлежат тому, у кого они находятся. Теперь они находятся у меня.
— Твой отказ не понравится братве.
— Мои люди — моя забота.
— Твоя забота.
— Твоя забота.
— Да не твоя, а твоя! — холодея от допущенной ошибки, проговорил майор. — Твоя! А не его.
— Я хотел сказать, моя забота.
— Каждодневная забота.
— Каждодневная забота.
— Пугаешь?
— Предупреждаешь.
— Предупреждаю.
— Ты не будешь мочить всех, потому что тебе нужны н жмурики, а дискеты.
— Будешь.
— Буду!
— Хорошо. Допустим, ты кончаешь всех. До одного. И что с того? Денег ты не получишь все равно.
— Он тоже.
— Ты тоже не получишь.
— Почему? Дискеты у меня, а не у тебя.
— Ты изменил номера.
— Это ничего не значит. Я изменил номера счетов. На одну цифру. Которую ты не знаешь.
— Знаешь только ты.
— Эту цифру знаю один только я. Поэтому убивать меня сейчас бессмысленно. Тот, кто меня убьет, никогда не узнает об измененной цифре. Моя смерть...
— Хватит о страховке. Он все понял, — вмешался майор.
— В общем, убивать меня бессмысленно, — договорил Иван Иванович.
— Ты врешь! Насчет цифр, — напрягся Корольков.
— Не врешь.
— Не вру! Поэтому моя смерть...
— Да заткнись ты наконец о своей смерти! — закричал в микрофон майор. — Это он тебя должен бояться. А не ты его!
Иван Иванович дернул головой и непроизвольно поднес руку к уху.
— Руку! Руку назад!
Но Корольков опасного жеста не заметил. Потому что думал о трех охранниках в недалеких кустах, которые должны были пристрелить Иванова сразу после его ухода.
А теперь получается, не должны. Потому что если счета действительно изменены...
— Я предлагаю нам с тобой вступить в пай. Там много денег. Там хватит денег на всех. Тебе будет трудно одному. И без дискет, — сказал Папа.
— Сколько он хочет?
— Сколько ты хочешь?
— Фифти-фифти.
— Это половина наполовину. Удивись. И возмутись.
— Сколько, сколько?!
— Это хорошая цена. Тебе все равно не взять всех денег. А я смогу помочь людьми. И визами в Швейцарию.
— Предположи, что они липовые.
— Липовыми?
— Нет, натуральными. Которые ты видел в паспорте Шустрого. После того как убил его.
— Кто убил? Я убил?
— Не удивляйся! Ничему не удивляйся, — предупредил майор Проскурин.
— Ну ладно, убил.
— Такие визы я могу получить в любой момент. Подумай. Я предлагаю дело. Я предлагаю визы, людей и дискеты. Без дискет ты все равно не получишь денег. И я не получу. В этом деле ты не обойдешься без меня, а я без тебя. Эти деньги мы можем взять только вместе.
— Предложи ему двадцать процентов.
— Двадцать процентов.
— Фифти-фифти.
— Настаивай на двадцати.
— Двадцать!
— Сорок.
— Двадцать!
Папа посмотрел на этого плюгавого, но за которым тянулись десятки трупов, собеседника и сдался. Потому что двадцать процентов — это лучше, чем двадцать трупов. Тем более что эти двадцать процентов можно потом превратить в сто. Потом. Когда он приведет его к сейфам.
— Я согласен.
— Ты ему позвонишь сам.
— Я позвоню. Позже, — сказал Иван Иванович.
— Я рад, что мы договорились, — сказал Папа и протянул для прощанья руку.
Иван Иванович потянул в ответ свою.
— Руку! — крикнул майор Проскурин. — Руку убери!
Иван Иванович отдернул руку.
— Теперь уходи.
Иван Иванович быстро развернулся и пошел. «Странный он какой-то. На вид», — подумал Папа. И тут же, вспомнив о засаде, крикнул вдогонку уходящему Иванову:
— Погоди! Стой! Стой, тебе говорю! Но было уже поздно. Засевшие в кустах охранники, выполняя ранее данный приказ, встали в рост и развернули в сторону Иванова автоматы.
— Снайперам огонь по команде! — коротко приказал Проскурин.
И почти одновременно, но уже обращаясь к Иванову, скомандовал привычное ему по занятиям в тире:
— Оружие к бою!
Следуя инстинктам, выработанным на многих тренировках, Иван Иванович в коротком прыжке согнул и расставил на ширину плеч ноги, одновременно выхватив из заплечной кобуры пистолет.
— Мишень слева! — вновь скомандовал майор. — Огонь!
Всем огонь!
И снова Иванов сделал то, что многократно проделывал перед мишенями в тире. Он развернул пистолет и нажал на спусковой крючок.
Выстрелы его пистолета слились с короткими очередями автоматов охранников и с практически бесшумными снайперских винтовок.
Возле ног Иванова по земле прямой строчкой простучала автоматная очередь. И тут же оборвалась.
Иван Иванович, не опуская пистолета, сбросил пустую обойму, вогнал новую и продолжил стрельбу. Разрыв между выстрелами составил не больше пары секунд. Такая, «на лету», перезарядка оружия считалась особым шиком среди «спецов», движения которых старательно заучивал Иван Иванович.
Выстрелы, опустошившие подряд две обоймы, слились в одну длинную очередь.
Трое охранников всплеснули руками и упали навзничь. Двое, зажимая ладонями разбитые пулями руки и плечи и громко крича, короткими перебежками побежали в сторону машин. Один остался лежать.
— Закончить упражнение.
Иван Иванович привычно и очень эффектно, с подкрутом, сунул пистолет в кобуру и пошел в ту сторону, откуда явился четверть часа назад.
Папа остался стоять на месте.
На этот раз он все видел собственными глазами. Он видел, как этот «дохляк» и «мешок», заметив его охранников, в долю мгновения выхватил пистолет и открыл огонь на поражение, не обращая внимания на скребущие носки его обуви автоматные пули.
В пару секунд он отстрелял две обоймы патронов, положив трех вооруженных автоматами противников. Которые в отличие от него готовились к нападению, были в более выгодном, чем он, положении и были лучше вооружены. Он стрелял в трех, о которых до мгновения выстрела не знал, противников и ни в одного не промахнулся!..
Он не промахнулся и на этот раз!
Папа повернулся и медленно пошел к ожидавшему его «Мерседесу».
Нет, для такого стрелка 80 процентов было немного. Такой мог запросить девяносто девять. И мог получить их.
Но именно теперь, когда Папа убедился в способностях своего нового партнера, он решил, идя ему на уступки, искать способ использовать его в своих целях. Пусть не сразу, пусть окольно, но использовать.
Если он так хорошо умеет стрелять, значит, он должен стрелять. Но только туда, куда надо ему, Папе.
Он должен стрелять туда, куда ему укажет Папа. И будет стрелять, куда ему укажет Папа. Потому что ему нужны дискеты.
Его дискеты.
Которых у него нет.
