Веселая поганка - Милевская Людмила Ивановна (книги онлайн .TXT) 📗
«На все у него есть ответ,» — подумала я и воскликнула:
— Как подрезает меня, очень чувствую, в отличие от ощущения духовного роста.
— Я прошел этот путь и могу поделиться своим опытом, — ответил монах.
«С ума сойду, если прямо сейчас начнет делиться,» — испугалась я, но Бог меня спас.
Всевозрастающий хруст и звон под днищем Марусиной машины давно уже волновал меня, но я себя успокаивала: «Маруся обещала, что подвесного подшипника хватит на триста километров, а то и более.»
Порой я бываю удивительно глупа.
Такое случается и с умными людьми. Обещанные триста километров истекли еще в прошлом путешествии. Как только монах пообещал поделиться своим опытом, подвесной подшипник крякнул и вскоре после этого предупреждения, на въезде в Калинин, его заклинило.
Началось невообразимое: крепление подшипника оторвало от днища, и карданный вал, не сдерживаемый больше ничем, страшно замолотил по кузову автомобиля, ветхость которого вполне соответствовала сумме, уплаченной моим монахом сразу за все это, культурно выражаясь, транспортное средство.
Хвала отечественному производителю: «Жигуль» не развалился. Он запрыгал по дороге, как необъезженный мустанг, распугивая аборигенов и окраинных калининских собак.
Мой монах взялся за отложенный в сторону мешочек и принялся творить молитву, оставив меня наедине с нашим общим горем. В глубине души я поблагодарила его за оказанное доверие.
Между тем, скорость катящейся по инерции машины падала, удары вала о многострадальный кузов редели, пока с последним, самым сильным и сокрушительным, «Жигуль» не остановился посреди дороги на окраине Калинина.
— Приехали, — прокомментировала я ситуацию, жестом приглашая американца покинуть автомобиль.
Он и не посмотрел на меня. Так сильно увлекся молитвой.
«Нельзя же, в самом деле, требовать от человека, увлеченно беседующего с самим Господом, столь быстрого возвращения в реальность, да еще к моей персоне, хоть и не лишенной духовного роста, но все же нудной,» — подумала я и теребить монаха не стала, тем более что, как выяснилось, в его молитвах сильно нуждался Ангира Муни, которого я сдуру самолично отправила в логово к «братанам».
Однако, с автомобилем пришла пора расставаться. Знаками указывая, что пора вытряхиваться из этого «чуда» материального мира, я подала пример. Монах меня понял и, не прекращая молитвы, последовал за мной.
Таким образом мы и покинули Марусин «Жигуль», к которому я беспричинно испытывала теплые чувства.
Хотя, почему беспричинно? Ни одна машина не вымотала из меня столько нервов и сил. А если присовокупить к автомобилю его хозяйку…
Нет! Об этом лучше не вспоминать. Мне и «братанов» хватает.
«Жигуль» остался сиротливо стоять на грязной калининской обочине, куда мы его совместными усилиями столкнули — монах при этом не прекращал молиться. Я в последний раз глянула: автомобильчик как-то перекосился, даже меньше вроде бы стал, выглядел жалко, убого. У меня сердце дрогнуло, словно на похоронах старого друга: вот она, привязанность к материальному миру. Привязываемся черт-те к чему, душу от Господа отвлекаем!
Однако, путь нужно было продолжать, а небо решило «порадовать» нас мелким моросящим дождиком.
«Нет худа без добра, — усмехнулась я про себя, стирая мелкие дождевые капли с лица, — не придется мучаться в Марусином „Жигуле“ с его хронически неработающими дворниками.»
Я и монах смело устремились навстречу судьбе, но, не сделав и нескольких шагов, монах мой, вдруг, остановился.
— Что случилось? — спросила я.
— Озарение! — подняв указательный палец к небу, строго сообщил мне он. — Ангира Муни! С ним очень плохо!
— Какое же это озарение? — удивилась я. — Озарение — это когда хорошо.
— Вы ничего не понимаете, — величественно возразил монах. — Я все это время размышлял об Ангира Муни, о третьем ученике моего учителя, об этом чистом преданном Господу. Он санньяси, он надел шафрановые одежды, обрил голову, отрекся от всего чувственно-материального и предался чистому служению Богу. Как могли вы послать его в тот город? Как могли вы подвергнуть его такой опасности? Теперь с Муни случилось несчастье. Беда! Я чувствую в этом свою вину!
— Чему быть, того не миновать, — философски заметила я.
Поскольку монах мой уперся и путешествовать железной дорогой наотрез отказался, было решено приобрести подержанный автомобильчик. Наличности у него было немного — всего пять тысяч долларов, — а на чеки «Америкен-экспресс», составляющие сумму приличную, я не слишком надеялась. Попробуй найди им применение в Калинине! К тому же я не собиралась приобретать автомобиль в фирменном салоне.
Обнаружить в Калинине, да еще с налета, точку, торгующую подержанными автомобилями, оказалось непростой задачей. Во всяком случае я с ней не справилась. Видимо калининцы ездили за подобными покупками в Москву. Однако, и здесь меня Господь не оставил: на автостоянке, сторожа которой я допросила с пристрастием, удалось узнать, что у Кривого Фомы, живущего через четыре дома, всегда есть на продажу несколько «путевых тачек».
К Фоме пришлось долго стучать. За дубовыми воротами, навевавшими грустные мысли о штурмах и осадах, надрывалась пара волкодавов. Это не остановило меня. Я проявила недюжинное упрямство, неистово лягая ворота и время от времени поглядывая на своего монаха, творящего молитву на противоположной стороне улицы.
Успех пришел неожиданно. Когда я уже была близка к отчаянию, в воротах вдруг распахнулась калитка, и очередной удар моего каблука пришелся точнехонько по коленной чашечке худого, заморенного нетрезвой жизнью мужичка, правый глаз которого прикрывала черная пиратская повязка.
Гадать не приходилось. По громкому и выразительному мату и, главное, по повязке я поняла, что имею дело с хозяином дома. И не ошиблась, это был Кривой Фома, тут же доходчиво мне объяснивший, кто я такая есть после удара по его коленной чашечке. Вот к чему приводит знание анатомии.
Я смиренно выслушала. Мои ссадины-синяки отлично гармонировали с внешностью Фомы и прямо-таки диктовали стиль общения. Входя в роль свойской бабы я рявкнула:
— Фома! Тачка, блин, позарез нужна. Клевая, недорогая и срочно.
Зря я так спешила. Кривой Фома шипел и вертелся, потирая ушибленное колено. За его спиной в проеме, дающем возможность обозревать часть двора, вышагивал здоровенный парень до боли знакомого обличья. У меня заныло под ложечкой — «братан»!!! Как только он успел сюда залететь?
«Влипла, дальше некуда, — подумала я. — Сейчас он увидит меня и, конечно, обрадуется, а как поступить мне? Признать его или сделать вид, что мы незнакомы? Станет ли он с этим мириться?»
Погода портилась на глазах. Дождь усилился, ветер налетал порывами. Дальнейшее пребывание на улице без крыши над головой становилось невыносимым. Я не обманула Фому, машина нужна была именно позарез.
Подавив желание бежать куда глаза глядят, я начала маневрировать, прячась от «братана» за Кривого Фому. Тот с возрастающим беспокойством следил за моими маневрами, продолжая тереть колено. Наконец он хоть и запоздало, но отреагировал на мое откровение насчет тачки.
— Воскресенье же, — напомнил Фома.
— Слава богу, что не Пасха, — рассердилась я. — Или по праздникам уже людям «бабки» не нужны?
— Так ведь нотариуса нет, — пояснил свою мысль Фома и поинтересовался: — Чего дергаешься, дивчина, блохи что ль заели?
— Мил человек, — взмолилась я, — тачка нужна во как! — и я резанула себе ладонью по горло. — Такое желание хуже блох!
Он с сомнением поглядел на меня, но смягчился.
— Ладно, проходи, перетрем.
— Не-не, — испугалась я, опасливо заглядывая за его плечо. — Мне к тебе нельзя, увидеть могут.
И ведь ни словом не солгала, а какой эффект! Фома понизил голос до шепота и спросил:
— Да ты от кого?
— От Ефима, — не моргнув глазом и не покривив душой ответила я, назвав имя сторожа с автостоянки.
— Лады, — кивнул Фома, — еще больше понизив голос. — «Капусты» много?
