Убойная марка [Роковые марки] - Хмелевская Иоанна (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Бывший стажёр прокуратуры показал себя с наилучшей стороны. Он вызвал полицию и собственной персоной преградил набежавшим любопытным вход в дом, где совершено преступление, тем самым оказав существенную помощь следственным органам.
Сбежавшиеся многочисленные соседи Вероники Фялковской тоже изо всех сил старались помочь родной полиции и наперебой давали показания. Из них следовало, что в доме покойной два последних дня провела одна подозрительная приезжая особа, кажется какая-то родственница местной учительницы начальной школы. Вчера она и вовсе проторчала у покойницы, почитай, целый день.., да не учительница, а эта подозрительная особа.., до позднего вечера, а после этого уже никто Веронику живой не видел. Выходит, бедолагу прикончила родственница учительницы, больше некому. К тому же внутри дома пани Фялковской царил жуткий беспорядок, все перевёрнуто вверх дном, для этого требуется время, а та приезжая имела его в своём распоряжении предостаточно.
На вопрос полиции, чего же приезжая так остервенело искала в бедном доме Вероники Флярковской, общественность с ответом отнюдь не затруднилась. Тоже скажете, бедном! Да она такая же бедная, как царь Соломон! Ведь она же была просто отчаянной скупердяйкой и жадной до невозможности! Притворялась бедной, питалась объедками из ресторана, а у самой после брата богатства осталось — страсть! И золото, и доллары, да и другие всякие деньги в неимоверном количестве, и вещей множество, и, говорят, бесценная коллекция марок. Всем известно, как её покойный брат трясся над этой коллекцией, никого к ней не допускал. Да и наверняка ещё много всякого добра скрывала в своём домишке Вероника, только никого в дом не пускала, Полиция принялась расспрашивать учительницу. Та, несколько удивлённая, чистосердечно призналась — да, пробыла у неё два дня кузина из Варшавы, которую интересовала коллекция марок Вероники Фялковской, завещанная ей братом Хенриком Фялковским. Нет, подробностей о переговорах с Вероникой она, учительница, не знает, да и не интересовали они её, потому что кузина занималась коллекцией не для себя, а для какой-то своей варшавской знакомой. А сейчас кузина в Дрездене, через два дня вернётся, и вообще, в чем дело?
Полиция, разумеется, молчала в интересах следствия, зато общественность вовсю постаралась и нарассказывала учительнице больше, чем надо. Та встревожилась и попыталась дозвониться до Гражины в Дрезден. К сожалению, Гражинка всецело предалась предсвадебным хлопотам и, видимо, отключила сотовый, так что предупредить её не удалось, поэтому арест на границе по возвращении на родину явился для девушки полной неожиданностью.
Нельзя сказать, что арест, хотя приятного в нем мало, сам по себе очень уж взволновал Гражинку. Ясное дело, ценная коллекция марок может явиться достаточным мотивом для беспорядка в доме и даже страшного преступления, да все дело в том, что коллекция не была похищена. И даже спрятана не была, а лежала себе спокойно на нижних полках книжного шкафа, все же остальные полки были завалены грудами разбитых вдребезги фарфоровых изделий, которыми увлекался покойный. Преступника, по всей видимости, марки совершенно не интересовали, что весьма озадачило следственные органы. А дело-то казалось совсем лёгким.
Тем не менее Гражинку от границы до Болеславца везли в наручниках и с места приступили к допросу. На допросе присутствовали все члены следственной группы, в том числе и командированный из областного центра старший комиссар. Явился и прокурор. Ещё бы, всем было интересно узнать: если дело не в холерных марках, черт бы побрал это окрестное бабье! — тогда из-за чего же она, Гражина Бирчицкая, устроила такой погром в доме Вероники Фялковской и так неэстетично прикончила несчастную? Зная по опыту, следователи не очень надеялись на фактор внезапности при допросе подозреваемой, скорее рассчитывали на то, что той не известно о полнейшем отсутствии у них каких-либо вещественных доказательств и других версий.
Допрос начали деликатно.
— Вы знали Веронику Фялковскую?
— Знала, — не стала запираться Гражина. — Послушайте, а нельзя ли попросить чашечку кофе? Я заплачу, не беспокойтесь, просто во рту пересохло. Не такой уж короткий путь я проделала, а за кофе как-то легче говорить. Разве что Панове предпочитают пиво, я в Дрездене к пиву уже немного привыкла, так и на пиво согласна.
Панове тоже предпочли кофе и угостили подозреваемую этим напитком бесплатно.
— Итак, когда вы видели Веронику Фялковскую последний раз?
— Перед моим отъездом в Дрезден. Погоди" те, сосчитаю… Восемь дней назад.
— Вы были у неё в доме?
— Да.
— С какой целью?
Гражина тяжело вздохнула.
— Ох, не так-то просто все объяснить. Панове желают с самого начала или сразу о последнем дне?
Озадаченные Панове немного пошептались, видимо, мнения разошлись. Инициативу в свои руки взял прокурор. По натуре своей он был крайне любопытный, к тому же очень не хотел расставаться с первой и единственной концепцией следствия и надеялся, что она подтвердится в ходе перекрёстного допроса.
— Нас интересует все, — заявил он, — а последний день особенно.
И пришлось Гражинке рассказать о моем поручении со всеми подробностями, в том числе и о сложностях, с которыми она столкнулась, общаясь с неприветливой владелицей коллекции.
Работа заняла больше времени, чем предполагалось вначале, потому что приходилось не только переписывать имеющийся перечень марок, но и проверять по каталогам многие из приводимых бывшим владельцем сведения. Наконец она закончила работу и ушла.
— И в каком состоянии вы оставили хозяйку? — поинтересовались полицейские.
— В состоянии крайнего нетерпения. Она никак не могла дождаться, пока я закончу, нарочно стояла в распахнутых дверях и перебирала ногами от нетерпения. В ресторан торопилась, так она говорила.
— И пошла в ресторан?
— Не знаю. Я не видела.
— Почему-то этого никто не видел, — многозначительно протянул прокурор. — Интересно…
В воздухе запахло грозой. Похоже, подозреваемая решила от всего отпираться. И все же Гражинку не посадили за решётку, воспротивился старший комиссар, у которого возникли сомнения и концы не сходились с концами, к тому же местная камера предварительного заключения и без Гражинки была переполнена сверх всякой меры. Новую преступницу никоим образом не удалось бы туда затолкать. Просто ей запретили покидать город, предупредив, какими серьёзными последствиями грозит нарушение запрета.
— Я, может, и сбежала бы, да они пригрозили подать меня в розыск, разослав по всей Польше мою фотографию, — жаловалась мне Гражинка на следующий день, — а у меня всего одна фотография, та, что в паспорте, помнишь, какое я там страшилище? И чтобы я такая красовалась по всем городам и сёлам? Очень не хотелось мне опять проситься к родственникам, и мне разрешили поселиться в гостинице. Ну я и поселилась, как видишь.
Я, разумеется, видела, поскольку поселилась в той же гостинице, в соседнем с ней номере. До того как до меня дошла весть о преступлении Гражинки, я успела прочесть её письмо раз четырнадцать, с каждым прочтением переживая его с удвоенной силой. Несколько раз я пыталась убедить себя, что в письме вовсе не обо мне идёт речь, но вскоре исчезли последние сомнения.
Тогда я пришла в ярость. Не на себя, конечно, злилась, а на моего бывшего мужа, который за столько лет совместной жизни почему-то не сумел разъяснить мне, за что же он меня разлюбил, что во мне отталкивает его до такой степени, до такой.., вплоть до развода. Тоже мне, а ещё интеллигентный мужчина. Вот Гражинка сумела сделать это в одном-единственном письме.
При каком-то очередном перечитывании письма я испытала горькое удовлетворение, поняв наконец, почему Януш, мой временный спутник жизни, так часто берет у меня отгул.
Ему просто требуется отдохнуть от меня. И вовсе не в соперницах дело, бедняга собирается с силами перед очередной встречей с чудовищем. А я… Езус-Мария, а я встречала его, растопырив когти, чтобы устроить скандал, от которого самой становилось противно. А если не скандал, то накидывалась тут же с очередным срочным требованием, все равно каким: немедленно мчаться в магазин за продуктами, которые мне самой тащить не под силу, или сей же секунд приниматься за мытьё машины, которая спокойно могла подождать ещё несколько недель.
