Невезуха на все сто - Яковлева Елена Викторовна (электронная книга TXT) 📗
— Я? Уверена? Ты что, идиотка? Ну, я-то подозревала, что все как раз наоборот, но старательно избегала некорректных формулировок:
— Хорошо, хорошо, сын у тебя есть. Но почему я ни разу его не видела?
А Инга возьми да и ляпни:
— Как не видела? Ты его видела.
— Когда это? — Моя нижняя челюсть — бряк — и отвалилась. Еще бы, от таких-то речей!
— Да только вчера! У Сони! — выстрелила в меня Инга. И убила наповал.
— У Сони?.. — пролепетала я слабым блеющим голоском паралитика. — Но как же… Сережа? — Ну конечно, конечно, тот хорошенький мальчик, не имеющий ничего общего с долгоносиками. Боже! Инга права, идиотка все-таки я! — Но как… Я не понимаю…
Инга закрыла заплаканные глаза ладонью:
— Я отдала его Соне на воспитание… Временно… А сегодня он пропал… Они все пошли на рынок, а там… Там он потерялся… Оказывается, его специально украли и теперь требуют выкуп!
— Кто… Кто его украл?
— Если б я знала! — В отчаянии выкрикнула Инга. — Они сначала позвонили Соне, сказали, чтоб не беспокоилась… А потом мне… Только сейчас. Велели ни в коем случае не сообщать в милицию и собирать деньги. Сто тысяч! Где я столько возьму?!
— Сто тысяч чего, рублей? — осторожно уточнила я.
— Долларов, конечно. — Инга даже рыдать перестала, сраженная наповал моей первозданной дремучестью.
А по мне, что сто тысяч рублей, что сто тысяч долларов — один хрен. Ни того ни другого у меня не водится. Поэтому если бы, не приведи господь, выкуп затребовали за моего Петьку, то мне было бы все равно, в какой валюте: хоть в иенах, хоть в тугриках. Ибо в моем случае это равносильно казни на выбор, как в американской тюрьме, когда приговоренному предлагают одно из двух: или электрический стул, или ядовитый укол в вену. Подумать только, до чего демократия-то дошла!
— А Покемон? — Я вспомнила о несметных богатствах Ингиного уродца. Зря она, что ли, продала ему свою красоту и молодость?
— А что Покемон? Что Покемон? — застонала Инга. — Он ничего не знает.
— Ну так расскажи ему! Он ведь не милиция…
— Ты не поняла. — Инга вскочила с кровати и забегала по комнате, как человек, у которого чемодан не собран, а до поезда десять минут. — Он ничего не знает о Сереже, ничего…
— Как это? — растерялась я. Хотя… Я ведь тоже понятия не имела об Ингином отпрыске. Кстати, хотела бы я знать, как она все это устроила и кто отец несчастного малютки.
— Очень просто, — Инга продолжала мельтешить, — я от него скрыла, понятно? Почему? Потому что в противном случае он бы на мне не женился. Есть еще вопросы?
— Полно! — немедленно отозвалась я. — Например, кто отец ребенка?
— Отец… Отец… — Инга впала в задумчивость. — В данном случае это не имеет особого значения… Ну был такой, я у него работала секретаршей… Я в него влюбилась как дура, а он не захотел ничего менять в своей жизни, хотя к жене у него чувств было не больше, чем к телеграфному столбу.
— И эта сволочь отказалась от собственного ребенка? — В моей душе всколыхнулась застаревшая обида на весь мужской род, успешно привитая мне бывшим мужем Генкой.
— Нет, он не отказался. — Инга снова рухнула на кровать и стала рыться в своей сумочке. — Впрямую не отказался. А как бы он это сделал, спрашивается, если я ему ничего не сказала! — Инга наконец нашла то, что искала, — сигареты, сразу же выхватила одну из пачки, щелкнула зажигалкой и затянулась.
— Ты не сказала ему о ребенке? Почему?
— А что тут странного? Нормальная реакция нормальной женщины. Я любви хотела, любви! А не собиралась припирать его к стенке ребенком. Сама посуди, нужен был бы ему мой ребенок, если я сама не нужна!
А что, Инга была права, разве нет? Взять хотя бы мою историю. Ведь Петька не удержал моего экс-муженька, когда тому вздумалось сделать ноги из семьи, нет, не удержал. Впрочем, может, оно и к лучшему, поскольку жаркой страстью мы друг к дружке никогда не пылали. Мне было уж замуж невтерпеж, а Генка хотел со мной переспать, да не знал, как это устроить без штампа в паспорте, поскольку я отличалась строгостью нравов. И по сию пору отличаюсь, к вашему сведению, только особых дивидендов с этого не имею.
— Значит, отец ребенка тоже не знает, — резюмировала я. — А кто знает, кроме Сони и ее мужа?
— Думаю, больше никто. — Инга так глубоко затянулась, что даже закашлялась. — А почему ты спрашиваешь?
— Больше никто, — отозвалась я эхом. — Даже я…
— Нашла время для обид! — вспыхнула Инга. — Я просто не захотела грузить тебя своими проблемами, потому что у тебя и своих хватало. Ты как раз с Генкой разводилась, вы там все время что-то делили… Короче, тебе было не до меня. Помню, я как-то тебе позвонила, хотела поговорить, еще не успела рот открыть, а ты сразу начала Генку чихвостить. В общем, не получилось… А я сидела без работы, из конторы Сережиного отца, биологического отца, — уточнила она сердито, — я ведь ушла… Потом родился Сережа, и все мои накопления за какие-то полгода рассосались… Я долго искала работу, позволяющую хоть как-то сводить концы с концами. Нашла, у Ованеса… Упросила Соню — у нее в то время очередной малыш родился — взять Сережу к себе. Дальше ты знаешь… Вышла замуж за Ованеса, только чтобы Сережу на ноги поставить, только ради этого. А то, что тебе не рассказала… Ну извини, так уж вышло…
Наверное, я покраснела, как полковое знамя. Нашла перед кем извиняться. Хороша подружка, ничего не скажешь! (Это я себя, любимую, имела в виду.) Инга говорила сущую правду: в то время я и впрямь отгородилась от всего мира частоколом собственных обид. И от Инги отгородилась тоже. Частокол этот был такой густой, что я сквозь него даже неба не видела. Петька и тот ходил у меня сопливый и с оторванными пуговицами. А главное, было бы из-за кого убиваться! Из-за этого паршивца Генки! Тоже мне Бельмондо нашелся!
— Да я не то… Не о том я… — Голос у меня был пристыженно-глухой, даже откашляться пришлось. — Я вот о чем… Если о ребенке, ну, о том, что он твой, не знал даже его отец, то как же похитители… Ведь они же каким-то образом про это проведали!
Наверное, Инге в самом деле было не до чего, если она сама не додумалась до такой элементарной вещи.
— И правда! — охнула она. — Действительно!
— А не могли ли… гм-гм… Соня и Толя кому-нибудь проговориться? — дипломатично предположила я.
— Соня и Толя? Но зачем? Они ведь… Я хотела сказать, я всегда им помогала, каждый месяц… Соня поэтому и не работает, и весь Толькин бизнес на мне держится. Я обеспечила ему первоначальный капитал, я!
— Понятно, — злорадно усмехнулась я. В чем другом, а в Сонином и Толином бескорыстии я ни минуты не сомневалась. В том смысле, что они им не страдали. Небось и хибару свою с мезонином и канализацией на Ингины деньги реставрируют. Вернее, на Покемоновы, но это уже детали.
Кажется, Ингу тоже стало точить сомнение:
— Вообще-то я на Сонин и Толин счет никогда особенных иллюзий не питала, но… До сих пор все было в порядке… Я регулярно выплачивала им заранее обговоренную сумму и…
— А индексации Соня и Толя не требовали? В смысле — добавить детишкам на молочишко? — вкрадчиво поинтересовалась я, а про себя подумала: иначе с чего бы это им так плодиться и размножаться?
— Да… — скрипнула зубами Инга. — В последнее время они твердят, что едва концы с концами сводят. Врут, конечно… Я-то знаю, что Толин бизнес вполне процветает. Ну, в своих пределах, разумеется. У него же не пивная индустрия, а будка «Металлоремонт», ключи там делают, «молнии» в сумки вшивают…
Ясненько-ясненько, небось предприимчивый Толя свою будку только для того и держит, чтобы Ингины, сиречь Покемоновы, денежки отмывать.
— Подожди-ка, подожди… — Инга выбросила сигарету в распахнутое окно и схватилась за мобильник. — Сейчас я им позвоню, сейчас… Нет! — Она остановилась. — Лучше я поговорю с ними с глазу на глаз, сейчас же поеду и поговорю…
— Сейчас? Ночью?
— А что? Я, по-твоему, должна ждать утра, когда мой ребенок неизвестно где?
