Государственный обвинитель - Зарубин Игорь (читаемые книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
Наташа тоже задавала вопросы свидетелям, чувствуя, как из зала катится на нее волна черной ненависти.
В первый день она еще-раз убедилась: никаких в деле белых ниток нет. От этого легче не стало.
Вечером Виктор снова попытался устроить скандал. Наташа заперлась в своей комнате, легла, прислушиваясь к себе, к своему ребенку. Что ж за работу она такую выбрала — тяжелую? Что ж за мучения приняла? Зачем? Ради чего? Ради справедливости? Но это же чистой воды романтика. Не было этой справедливости на свете и не будет. Это только в американских фильмах — добро торжествует при жизни. Христиане считают, что воздается на том свете. Один из отцов Церкви так и говорил — этот свет для подвигов и деяний, а для наград и хвалы — тот. Так что же она хочет? Раздать всем сестрам по серьгам?
Года четыре назад, еще студенткой университета, ездила она вместе с шумной толпой в Печоры. Конечно, зашли в монастырь. Смотрели на храмы, видели монахов — экзотика!
Потом Наташа отошла в сторонку, а там сидит человек. Весь в черном, капюшон на самые глаза надвинут, на груди что-то написано. Не поняла, спросила. Монах не ответил.
— Молчальник, — вдруг пояснила неизвестно откуда взявшаяся рядом старушка в платке. — Схиму принял — молчать всю жизнь.
Наташа была не просто поражена. Она была шокирована, выбита из колеи, оглушена. В наше время?! В нашей стране?! Среди людей?! Молчать?!
Это и представить себе было трудно. А оно вот здесь — во плоти.
Потом оказалось, что в монастыре есть и другие схимники — пещерники. Они замуровывают себя в каменных нишах. Им подают только хлеб и воду, и они молятся.
— О чем они молятся? — изумленно спросила Наташа у старушки.
— Да о чем… Богу молятся. Чтобы все осталось как есть.
— О чем?! — не поверила своим ушам Наташа.
— Так это… — наморщила лобик старуха. Видно, объяснить не могла. — Они, если молитву прекратят, мир упадет. Или как-то так…
Последний день перед пенсией
— Кончать его надо было, кончать, — бормотал Мент, сидя на кровати и вертя в руках трубку от радиотелефона. — Сколько раз убеждался: если бабок нет, то никаких «потом». Еще ни разу эта волынка со всякими там выкупами гладко не проходила.
— Надо же когда-нибудь начинать. — Юм улыбнулся и откупорил бутылку водки. — И потом, зря мы, что Ли, потели? Из-за трех телефонов и какого-то компьютера?
— Ничего, и на старуху бывает проруха. — Мент выхватил бутылку и сделал несколько глотков прямо из горла. — Вот увидишь, кинет он нас. Как пить дать кинет.
— Ну что ты каркаешь? Что ты каркаешь, спрашивается? — разозлился кореец. — Да не может он нас кинуть, не может. И я это понимаю, и ты, и он сам прекрасно понимает. Это же триста пятьдесят косых, ты только представь! Года два можно не работать. За бугор махнуть, купить там домик и жить в свое удовольствие.
— Ты его сначала получи, этот домик за бугром. — Мент ухмыльнулся.
— Запросто. Послезавтра все и сделаем. А потом быстренько разбежимся и…
— И нас всех сцапают по одному. Он же нас и заложит, как ты не понимаешь?
— Не заложит. — Юм достал из кармана пистолет. — Зачем? Зачем закладывать человека, которому заказал убийство? Ты же сам понимаешь, что…
— Я понимаю, — заревел Мент, грозно глядя на Юма, — что его прижмут к стеночке, тряхнут хорошенько, и он нас заложит, как миленький, как сегодня этого своего другана-партнера заложил.
— Не заложит. — Юм открыл барабан и высыпал патроны на стол.
— Почему?
— А потому. — Он прицелился и спустил курок. — Так что давай спать. Завтра работка предстоит. Как-никак последний день перед пенсией…
Машина с охранниками подъехала в половине десятого, как и договаривались. Виктор Ильич быстро, пока жена доводила до ума раскраску на лице, сунул в кейс маленький бархатный футляр — кольцо с бриллиантом, которое он сегодня подарит Лидочке, своей секретарше. А то она в последнее время что-то стала охладевать к своему начальнику. А когда женская любовь охладевает, ее нужно немножко подогреть дорогой безделушкой.
— Вовка, ты готов? — Он еще раз посмотрел в зеркало и поморщился: что, ни говори, а не все можно купить за деньги. Пузико вон появилось, а волос на голове, наоборот, стало значительно меньше, чем лет эдак пять назад.
— Готов. — Сын нехотя выполз из своей комнаты. — Опять с нянькой ночевать?
— А компьютер хочешь? — Любовь чада тоже довольно легко было купить.
— Хочу.
— Вот и лады. — Виктор Ильич потрепал его но макушке и подумал, что уже пора подыскивать сыну приличный колледж где-нибудь в Англии. — Спускайтесь, я жду вас в машине. Только побыстрей — опаздываем.
Как только он закрыл за собой дверь, из спальни выглянула его жена и сказала сыну:
— Вова, ты иди с папой, а я спущусь через минуту.
— Да ла-адно. Я подожду.
— Иди-иди. Возьми там в шкатулке, сколько нужно, купишь себе что-нибудь.
Получив подачку, сын выскочил из квартиры, а женщина сразу схватилась за телефон:
— Алло, Эдик, это Света. Мой сегодня опять к этой шалаве поедет, так что вечером я к тебе. Лады? Вот и хорошо, часиков в шесть. — Она повесила трубку и достала из ящика туалетного столика продолговатый бархатный футляр — золотые швейцарские часы. А то в последнее время ее молоденький массажист как-то стал охладевать к своей пациентке.
Потом она накинула на плечи плащ, позвонила в милицию, чтобы включили сигнализацию, закрыла за собой дверь и направилась к лифту. А там…
Она кричала так, что повыскакивали все соседи. Ее попытались оттащить от сына, у которого вместо глаза зияло пулевое отверстие, но Света споткнулась о тело мужа и упала прямо в лужу крови. И продолжала кричать, все стараясь почему-то пнуть ногой мертвого охранника, сидящего в углу, который, конечно же, во всем виноват…
Воинство Христово
В этот день должны были проходить судебные прения. В этот день все решалось. Поэтому толпа у входа стала еще гуще, чернорубашечные мальчики теперь смотрели озлобленнее, а их предводитель закричал:
— Что, масонка, христианской крови захотела?! Так мы ее твоей жидовской смоем!
Старушек теперь оттеснили на задворки, но они тоже не унимались, брызгали на Наташу из майонезных баночек святой водой. Она вошла в зал совершенно мокрая, словно попала под настоящий ливень.
Погостин все так же сидел, опустив голову. Наташа до сих пор не видела его глаз. А ей очень надо было в них заглянуть.
— Прошу вас, Наталья Михайловна, — сказал судья и так жалобно на нее посмотрел, что Наташа чуть не рассмеялась. Этот крепкий мужчина как бы просил ее — помягче, милая, поосторожнее.
— Андрей Олегович, — встала Наташа, — я скоро рожу ребенка.
И только в этот момент Погостин поднял глаза. Они были виноватые и темные.
— Наверное, ребенка надо крестить. Это значит, что он станет членом воинства Христова. Так, Андрей Олегович?
— Обращайтесь к подсудимому по правилам, — взмолился судья.
— Так, — кивнул Погостин.
— Меня сегодня снова встретили у суда мальчики в черных рубашках. Я их не боюсь, Андрей Олегович, но я боюсь, что мой ребенок может стать таким воином. Я видела у входа старушек. Они обливали меня святой водой, наверное, ждали, что я задымлюсь. Они тоже члены воинства Христова, Андрей Олегович. Посмотрите, в зале сидят люди, которые изначально знают, что это неправый суд. Что ведет их сейчас? Ненависть, Андрей Олегович. Вы этого хотели?
Погостин снова опустил глаза и покачал головой.
— Судят священника! — повернулась к залу Наташа. — Судят веру! Судят христианство! Один очень близкий человек даже сравнил меня с Понтием Пилатом. Все как бы сходится. Это дело затеяло КГБ. На скамье подсудимых пастырь духовный. А я должна обвинять. У адвоката уже заготовлена обличительная речь по поводу гонений на Церковь. Наверное, он будет прав. Только здесь не судят ни священника, ни религию, ни веру. Здесь разбираются в уголовных деяниях вполне мирского человека Погостина Андрея Олеговича.